Африка грёз и действительности (Том 2)
Шрифт:
Их жители — семьи сельскохозяйственных рабочих — выглядят чище и здоровей, чем в английских колониях. Уже с самых первых дней пути мы заметили резкое различие между системой колониального господства в британских владениях Африки и в бельгийской колонии. Англичане, проникнув в колонии, стараются сохранить господство над ними, комбинируя целый ряд методов: подкуп, суеверия и несознательность порабощенных племен, интриги и расовую дискриминацию, все более и более подчеркиваемую и обостряемую, и только в самую последнюю очередь — грубое насилие. Рабочих для своих плантаций они заполучили очень просто: отобрали землю у негров-крестьян и вынудили их превратиться в наемных батраков на этой земле. Выбора у африканцев не оставалось; переселиться сообща в другие области было невозможно, так как они были либо перенаселены, либо бедны. Кроме того, сознательно проводимая политика цен
Бельгийцы встретились в Конго с совершенно иными условиями. Они не отважились на лобовую атаку сотен тысяч квадратных километров низменностей, поросших девственными лесами, покрытых болотами и саваннами, плодородных, но опасных из-за тропических болезней. Бельгийцы не были в состоянии длительное время выносить убийственную влажную жару. Там, где это было возможно с технической и экономической точек зрения, они сосредоточили свое внимание на высоко расположенных районах с более умеренным климатом. Но таких мест было мало, а привлечь негров-крестьян к наемному труду бельгийцы не могли просто потому, что вокруг было сколько угодно земли. Если колонисты захватывали какие-либо земли, то коренные жители переселялись в другое место, а если иного выхода не оставалось, то перекочевывали в низины, где сама природа охраняла их от вторгшихся чужеземцев.
Бельгийцам пришлось обеспечивать себе рабочую силу уступками, при помощи которых они привлекли сельскохозяйственных рабочих. Пришлось предложить рабочим лучшее жилье и более сытное питание, чем они получали дома. [58] Колонизаторы сумели выжать из почвы и из людей такие барыши, по сравнению с которыми средства, израсходованные на строительство поселков с каменными домами, представляются ничтожными. При этом, конечно, бельгийцы ревностно оберегают свою монополию на знание экономических и организационных вопросов. Они дают своим рабочим и их детям только такое образование, которое необходимо для повышения производительности труда. Но колонизаторы не допускают негров ни к какой, даже вспомогательной, руководящей работе из страха, что они могут осознать, что и сами смогли бы хозяйничать так же интенсивно на своей земле, что чуть ли не все богатства их земли ускользают у них из рук, что эти богатства могли бы так же хорошо служить всем тем, кого допускают только к утомительному труду на плантациях.
58
Империалистическая эксплуатация народов Бельгийского Конго действительно отличается некоторыми особенностями по сравнению с методами, применяемыми в английских колониях. Но это различие настолько не существенно, что нет оснований говорить о двух разных системах. Принудительный труд распространен в Бельгийском Конго ничуть не меньше, чем в английских колониях, а трудящиеся массы находятся там в таком же угнетенном положении. См. «Народы Африки», М., 1954, стр. 496–504. — Прим. ред.
В британских областях Африки мы наблюдали, что власть зиждется на престиже белой кожи.
Бельгийцы же стараются внушить эксплуатируемому народу Конго рабскую благодарность.
Последний ночлег на экваторе
В одной из низинных деревень перед миссионерской церковкой толпятся чернокожие прихожане. Они пришли на воскресное богослужение в таком же виде, в каком привыкли ходить издавна — полунагие, с тряпкой или куском кожи вокруг бедер. Эти прихожане служили красноречивым доказательством того, что и здесь миссионеры проводили такую же «умиротворяющую» деятельность, как и в других странах Африки, Южной Америки и Азии. И здесь они ставят перед собой цель завоевать влияние, медленно и незаметно подчинить себе деятельность отдельных лиц и целых племен, ничего не меняя при этом ни в обычаях, ни в суевериях народа, если этого не потребуют интересы колонизаторов. И все же в своей деятельности миссионеры этой области Конго идут на компромисс, чего мы у других их коллег не наблюдали. Бельгийские миссионеры не внушают черным людям чувства ложного стыда за свое и чужое тело. Они не принуждают их променять чистоту нагого тела на старые, грязные европейские обноски, которые в тропической Восточной Африке, как и в других жарких местностях материка, при нищете народа и недоступности мыла становятся самым страшным рассадником накожных болезней.
Необъятный край, несмотря на проникновение европейского
— Судя по спидометру, это, вероятно, Бутембо. Поезжай, пожалуйста, немножко медленней; если верить карте, скоро должен быть экватор.
— До тех пор стемнеет. Не везет нам, шесть раз переезжать из одного полушария в другое и ни разу не сфотографировать это торжественное событие!..
Дорога упорно взбирается в гору, стрелка высотомера уже перешагнула за 2100 метров; на землю опускается тьма.
— Осторожно, стой! Тут была какая-то табличка с надписью! Возвращаемся шагом, пока фары не нащупывают во тьме облупившуюся табличку. Да, это именно то, что мы искали. Значит в этом месте проходит та линия, которой географы перерезали наш земной апельсин на две равные половинки. А тут табличку с надписью «Equateur» засунули в канаву. Где-то здесь в темноте она проходит, эта воображаемая полоска, которую назвали экватором, пробирается через первобытные леса Конго, перескакивает через реки и озера и где-то далеко на западе погружается в Атлантический океан.
— Вот это было бы кругосветное путешествие! А? Быстрей, чем у Жюль Верна! Вмиг добрался бы куда-нибудь на Амазонку, перескочил через Южную Америку, потом миновал какой-нибудь там островок по пути через Тихий и Индийский океаны — и раз-два, ты уже снова здесь, только с обратной стороны!..
— Пока что попробуем по-другому. Давай поищем поблизости тихий уголок, переночуем в машине, а на рассвете вернемся сюда. Хочешь?
— Ладно, все же это будет торжественный момент! Начиная с завтрашнего дня мы становимся жителями южного полушария до тех пор, пока где-нибудь в Эквадоре не вернемся снова на север.
Мы остановились примерно в километре от экватора перед покинутым деревянным строением. Вытаскиваем из машины большой дорожный сундук, складываем передние сидения, маленькие чемоданы раскладываем на полу, и через 10 минут наша походная спальня готова. Над горами поднялся ледяной вихрь, пронизывающий нас до мозга костей. Низко над головой проносятся дико взлохмаченные тучи, и тени их мелькают на освещенных бледным лунным светом горных склонах. Одна горная вершина увенчана пламенной короной, созданной ураганом. А в глубоких долинах мелькают красные точки огней в негритянских деревнях. Захватывающая картина ночи в горах наполнила нас тоскливым чувством одиночества, полной оторванности от всего цивилизованного мира. Сколько раз мы пережили уже это чувство за время пребывания на огромном африканском континенте! Всегда одно и то же чувство, принимающее разные оттенки.
На рассвете следующего дня обратно на экватор!
Досадно! Табличка с надписью «Equateur» как раз в тени. Прождать полдня, чтобы сделать снимки, мы не можем. Разворачиваем машину.
— Ну-ка, еще немножечко назад! Есть, стоп! Так, фотография все же у нас будет. И на другой стороне тоже есть надпись…
«Татра» стоит задними колесами на северном полушарии, а передними — на южном.
До мыса Доброй Надежды остается ровно 35 градусов…
Первая встреча со слонами
Примерно в 150 километрах к югу от экватора перед вами открывается великолепный вид на необозримые равнины, распростершиеся по юго-западному побережью озера Эдуард. Дорога спускается в долину, извиваясь змеей; после нескольких километров пути мы спустились по крутым склонам плато Кабаша на 500 метров вниз. Под этими обрывами начинается один из прекраснейших уголков Африки, той Африки, которая в нашем представлении неотделима от львов, проскальзывающих сумеречным бушем, бегемотов, растянувшихся на берегах озер, и слонов, бродящих на воле по всему краю.