Африканская страсть
Шрифт:
Он уже дышал ей в затылок, и дружки не отставали.
Лена начала задыхаться, она бежала из последних сил, с трудом переставляя ноги, и с ужасом думала, что будет, когда силы кончатся.
И вдруг позади послышался звук автомобильного мотора.
Лена оглянулась, потеряв при этом драгоценную долю секунды, и увидела совсем близко торжествующую, злобную физиономию своего преследователя, а позади него, всего в нескольких метрах, – приближающуюся машину, темно-синюю «Мазду».
Машина остановилась, дверь распахнулась, и из нее, как чертик из табакерки, вылетел худой светловолосый мужчина.
Сутулый
И тут же с воплем отлетел в сторону, шлепнувшись на асфальт безвольно, словно тряпичная кукла.
Его приятели подбежали, запыхавшись, и угрожающе уставились на светловолосого мужчину.
– Эй, мужик, тебе чего, жить надоело? – прошипел «молочный поросенок» и снова полез толстой розовой рукой за пазуху. Тут же в его руке возник непонятный черный предмет, он блеснул, раскрылся, как веер, и превратился в складной нож с длинным, остро заточенным лезвием. Отморозок, пыхтя и злобно ухмыляясь, двинулся на Лениного защитника. Рядом с ним шел коренастый приятель с залепленным пластырем лицом.
– Постой, сволочь, мы тебе сейчас сделаем, в натуре, цирлих-манирлих! – пыхтел «поросенок», размахивая ножом.
Светловолосый мужчина чуть заметно, на шаг, отступил мягкой, пружинистой походкой, запустил руку в карман свободного льняного пиджака, что-то оттуда вынул и неожиданно бросил в лицо вооруженного ножом отморозка горсть мелких монет. Тот от неожиданности схватился рукой за лицо, на мгновение утратив бдительность.
Мужчине этого мгновения оказалось достаточно. Он молниеносно вскинул ногу и страшным ударом впечатал каблук в розовое злобное лицо. «Поросенок» утробно ухнул, отлетел к стене и сполз по ней, как прокисшее желе.
Оставшийся на ногах белобрысый отморозок попятился и неожиданно высоким, жалобным голосом проговорил:
– Отпустите, дяденька, не надо, я ничего не делал, это все они, а я никому ничего…
Лицо его, недавно угрожающее и злобное, жалко скривилось, губы задрожали, казалось, он сейчас заплачет.
– Да пошел ты, – презрительно, сквозь зубы, бросил мужчина и сплюнул ему под ноги.
Юнец развернулся и ринулся прочь, бросаясь из стороны в сторону и петляя, как заяц.
Мужчина несколько секунд смотрел ему вслед, угрюмо, пренебрежительно проговорил себе под нос:
– Жалкие трусы! – и только после этого повернулся лицом к Лене.
Лена стояла, прислонившись к стене, и тяжело дышала. Ноги едва держали ее после перенесенного ужаса, после безумного бега по ночным улицам, но сейчас ее сердце бешено билось по другой причине.
– Ты вернулась, – проговорил Сергей, безвольно опустив руки.
Энергия, только что бившая из него через край, казалось, иссякла, он ссутулился и спрятал руки в карманы пиджака.
– Как видишь, – проговорила Лена, с трудом справившись со своим голосом. Она смотрела на Сергея со страхом, едва ли не большим, чем тот, который только что испытывала перед лицом обкурившихся отморозков. Только теперь она боялась чего-то в себе самой.
– Кажется, я должна поблагодарить тебя, – она постаралась справиться со своим страхом, и
– Ерунда. – Он вскинул голову и посмотрел ей в глаза.
От этого взгляда ей стало одновременно холодно и горячо, и закружилась голова, как в детстве, когда она каталась на карусели.
– Может быть, хоть теперь ты объяснишь… – заговорил Сергей с неожиданной болью, – может быть, ты объяснишь, почему тогда уехала… почему сбежала, не сказав мне ни слова?
Лена с силой втянула в себя свежий ночной воздух. Она хотела заговорить, но перед глазами встала вдруг снова та страшная ночь, самая ужасная ночь в ее жизни. Потом было много всего плохого, но та ночь никогда не уйдет из памяти. Хуже этой ночи не было ничего, даже последняя встреча с Сергеем не вызвала в Лениной душе такого ужаса. Из-за этих воспоминаний она почувствовала в себе силы сопротивляться. У него все прекрасно, это видно. Дорогой костюм, хорошая машина… Судя по всему, он явно преуспевает… А она… что получила она в конечном итоге? Преследуемая всеми, в чужом городе, без жилья и без денег… Даже паспорт у нее чужой.
– Тебе нужны объяснения? – выкрикнула Лена ему в лицо. – Как ты можешь! Как ты можешь! Ведь я видела, я все видела! – Она развернулась и снова побежала, едва ли не быстрее, чем мчалась, спасаясь от хулиганов.
Сергей стоял, по-прежнему ссутулившись, глядя ей вслед, и горячая боль пульсировала где-то в солнечном сплетении, как будто Лена с невероятной силой ударила его, прежде чем убежать.
Надежда проснулась рано утром, потому что совесть ее была нечиста. Накануне они с Леной очень долго провозились, копаясь в старых газетах, так что, когда Надежда, ахнув, взглянула на часы, оказалось, что все мыслимые сроки прошли, потому что был уже седьмой час. Надежда Николаевна так резво скакнула за дверь, что даже не успела попрощаться с Леной, оставив ту в большом недоумении.
Дома, разумеется, все плохо было, то есть муж успел вернуться с работы, погулять с собакой, и теперь все трое сидели на кухне и пристально смотрели на Надежду голодными и грозными глазами. Надежда успела отметить, что ради такого случая кот решил сменить гнев на милость и заключил временное перемирие с сенбернаром.
– Где ты была? – вопросил муж самым сердитым своим голосом.
«Что ему ответить? – в панике думала Надежда. – Если рассказать все, как есть, он ни за что не поверит. А если и поверит, то рассердится, что я снова влезла в сомнительную историю. Так я еще и виноватой останусь».
– Понимаешь… – завела она, – мы с Таней ходили по магазинам. Сначала были в глазном центре, потом она попросила показать недорогой, но приличный магазин одежды. Я согласилась, потому что ты не представляешь, как ужасно она одета!
Тут Надежда Николаевна ни капельки не покривила душой, сказала чистую правду.
Муж дал понять Надежде, что его добрые чувства по отношению к Аниной дочери не распространяются до таких пределов. Они же предоставили ей жилье на неопределенно долгий срок, так чего же еще-то? Обязанности радушной хозяйки не должны отвлекать Надежду от ее основной, священной обязанности – заботы о семье. То есть он-то, муж, конечно, может и сам о себе позаботиться, но двое беспомощных зверей…