Африканский ветер
Шрифт:
Син с нежностью в голосе продолжил:
— Избранником мог бы стать и я, но судьба решила иначе. Чтобы отплатить мне — а платить-то было не за что, — Энди остался моим искренним другом. Он помог мне сделать карьеру, и я «вырос» рядом с ним. Но это не было его подарком, я упорно работал. Если бы Гэйл Фергюсон выбрала меня, то я был бы хозяином компании, а Энджи была бы моей дочерью. Таковы превратности судьбы…
Я смущенно произнес несколько банальных фраз, поскольку не мог выразить ему свои соболезнования. Я ограничился комментариями второго порядка:
— Теперь
— Атавизм, дорогой мой, атавизм.
— Син, а откуда у нее эта безумная страсть к Африке?
— Она навсегда влюбилась в нее во время одного из путешествий с отцом. Энди был фанатичным любителем природы, какими часто бывают немцы. Он свозил Энджи в Кению. Для них обоих, для отца и дочери, это было сказочное путешествие. Она увидела там «Тритонс», она мне столько о нем рассказывала… Мне иногда кажется, что я сам там побывал.
— Что такое «Тритопс»?
— Деревянная гостиница около озерца. В то время, когда Кения была еще колонией, королева Англии провела там ночь, любуясь фауной. Энди и Энджи всю ночь просидели на террасе, наблюдая за приходившими на водопой животными. Чего только мне не пришлось услышать об этой ночи! Энджи рассказывала мне красочные сцены, она сфотографировала из подвала «Тритопса», настоящего бункера, слонов, которые в нескольких метрах от нее взрывали соленую землю своими бивнями. Другие туристы тоже фотографировали их.
Син улыбнулся:
— Я подарил ей первый в ее жизни очень дорогой фотоаппарат. Я и сам увлекаюсь фотографией. Мне нравится снимать людей, я делаю фотопортреты. Это мой конек… У каждого — свой. Короче говоря, они влюбились в Кению и продлили на месяц свое пребывание там. Гэйл почувствовала себя покинутой, она была ревнива, с трудом переносила эту их продолжительную экскурсию. Я составил ей компанию, я утешал ее, но между нами ничего не было. Я был честным мужчиной, а она — верной женой.
— А если бы ее отец был сегодня жив? Как бы он отнесся к этому африканскому проекту?
— Все очень просто, — сказал Син — Очень просто. Энди вышел бы в отставку и уехал бы с дочерью жить в Кению. Я остался бы во главе компании и утешал бы Гэйл. Но поскольку судьбе было угодно распорядиться иначе, то вы, дорогой мой, вы…
— Что — я?
— Вы замените отца. Трудная роль, не правда ли? Эдип действительно вечен.
Я чувствовал себя подавленно. Страстная и часто чрезмерная любовь родителей и детей была мне отвратительна. Я знал лишь забвение и не мог заменить отца женщине, которая придавала нашей регулярной физической близости привкус кровосмешения.
— Син, а если я захочу развестись с ней?
— Эго была бы катастрофа. Она решила бы, что ее предали, обидели. Она закрыла бы перед вами двери всей химической промышленности США. Быть отвергнутым, пусть морально, Энджи Фергюсон означало бы профессиональную смерть в нашей отрасли. Вам останется лишь сменить профессию или вернуться во Францию.
Он улыбнулся:
— Ну, до этого дело еще не дошло. Постарайтесь убедить ее остаться в Лос-Анджелесе. Вы ничем не рискуете. Но даже если вам
С тех пор я смотрел на Энджи с некоторой опаской и тешил себя надеждой, что мне удастся отговорить ее от этой навязчивой мысли. Я искал рычаги давления на нее, но мне оставался только секс. Я хотел превратить ее в женщину, которая не смогла бы обойтись без любви мужа. Под предлогом законности нашего брака и того, что, когда люди любят друг друга, они могут позволить себе все, что хотят, я увлекал ее все дальше и дальше.
Ночью того дня, когда мы обедали с Сином, я напоил ее и заставил согласиться на то, что я расцелую все ее тело, что я оближу ее языком. Я ласкал ее губами, обходя лобок, поскольку соблюдал ее запрет. Одна вьетнамка научила меня вызывать оргазм, не притрагиваясь к клитору и не проникая во влагалище. Удивленная и беззащитная, она вскрикнула. Я затем овладел ею, чтобы она испытала последующие оргазмы.
Я ненавидел жизнь, потому что в своей удаче был обязан ракетке и члену. Я должен был подчинить себе Энджи и стать тем человеком, которым хотел быть — достойным и уважаемым за мою профессиональную деятельность.
Однажды вечером я отомстил за себя. Я перевернул ее на живот, намазал ее спину ароматным маслом от затылка до пяток и содомизировал ее с крайней медлительностью. Эта борьба за ее удовлетворение была чрезвычайно трудна.
Я всегда буду помнить изменение атмосферы, которое произошло спустя несколько дней после этой битвы в постели. Я вернулся домой в 17 часов, Филипп взял у меня портфель с подчеркнутым вниманием.
— Что случилось, Филипп?
— Ничего, мьсе.
В холле вода продолжала падать в чашу, я прошел мимо обнаженных статуй, поднялся по лестнице. Навстречу мне попался Нил, я хотел было его погладить, но он опустил голову.
Я приоткрыл дверь комнаты, примыкавшей к нашей соблазнительной спальне. Энджи сидела за столом и разбирала светскую корреспонденцию На ней были надеты черные брюки и туника.
— Хелло, дорогая!
Она обернулась и произнесла:
— Вы уже дома…
Я попытался пошутить:
— Если я вас отвлекаю, то могу уйти.
— Нет, — сказала она — Останьтесь.
— Что с вами приключилось?
— Сейчас не то время и не то место, чтобы об этом говорить.
Я подошел к ней:
— Так в чем же дело?
Я положил ладони на ее плечи. Она резко отстранилась.
— Есть некоторые обстоятельства.
— Они касаются меня?
Она молчала.
— Почему вы дуетесь на меня? Это несправедливо.
— Вы так считаете? — затем добавила: — Эрик, мы меняем программу.