Африканский ветер
Шрифт:
— Вы действительно хотите меня, — констатировала Энни с некоторым удовольствием.
Она прикрыла на три четверти балконную дверь, солнце пробивалось сквозь красную штору. Когда ветер налетал на штору, она надувалась парусом внутрь комнаты. Энни обернулась ко мне:
— Я тоже вас хочу. Все-таки море, каникулы… Как у вас со здоровьем, все ли в полном порядке?
— Что это значит?
— Мне не хотелось бы подхватить какую-нибудь заразу, — сказала она — Я защищаюсь от всех. Не делаю никаких уступок и никогда не рискую. Воспользуйтесь презервативом, он должен у вас быть.
Я улыбнулся, как школьник сороковых
— У меня его нет.
— Так вы путешествуете без запаса?
— Я не предполагал, что мы окажемся с вами в постели.
— Это доказывает вашу честность, — сказала она.
Перед тем как улечься на кровать, я должен был выдать определенную информацию.
— У меня нет никаких проблем со здоровьем, никакой инфекционной болезни, ничего. Я никогда не изменял жене.
— И именно со мной вы хотите начать любовные приключения? А я, — продолжила она, — не спала ни с кем вот уже много месяцев. Из страха перед СПИДом. Предпочитаю быть целомудренной и живой… А вы во Франции также боитесь этого, как мы в Америке?
— Я не был во Франции уже целых два года. Но все и везде боятся этой болезни. Вы читали предупреждения Мастерса и Джонсона [34] ?
— Не читала, — сказала она — Не хотела дополнительных страхов. Попробуйте меня потрогать, если мне не понравится, прекращаем, согласны?
Я обнял ее с неясной мне самому нежностью. Мне хотелось чего-то большего, чем простой половой акт. Я хотел проявить к ней свое почтение и уважение. Я знал, что человек с мертвым сердцем ничего не значил. А было ли мое сердце живым?
34
Имеется в виду книга американских актеров У. Мастерса, В. Джонсона, Р. Колоды «Мастерс и Джонсон о любви и сексе» (1991).
Полотенце упало вниз. В обнаженном виде она была совершенно естественной, ни вызывающей, ни стыдливой.
— Я могу довериться вам, Эрик?
— Клянусь.
Я услышал доносившийся издали, словно эхо, ее голос:
— Все равно, мне хотелось бы быть чем-то большим, чем простое желание…
В течение нескольких секунд мною овладело слабое желание измениться, стать лучше, более открытым, более честным. Я побросал на пол свою одежду’.
— Еще одно слово, — сказала она, очутившись в моих объятиях на постели, — одно уточнение: я не включена в оплату, но и не являюсь бонусом. Я уступаю вам…
Она закрыла глаза:
— …возможно, потому, что вы понравились мне в Лас-Вегасе, не только моей плоти, но и моему разуму…
Я произнес перед тем, как наши губы слились:
— Вы принимаете таблетки?
— У меня спираль…
Урегулировав наконец все технические условия физической близости, мы могли забыть про время. Я целовал ее глаза, ее лоб, ее грудь, мы ласкали друг друга, я гладил ее тело, сдерживал желание овладеть ею. Затем я лег на нее, накрыв ее тело своим. Она произнесла:
— Эрик?
— Да.
— Теперь я знаю, что это какое-то влечение. Да, с самой первой нашей встречи я почувствовала какое-то влечение.
Я медленно проник в нее, она была такой же плотной, как одна вьетнамка из Латинского квартала, с которой я переспал в молодости. А я был очень чувствительным, уязвимым, потому что запах духов,
Я положил голову на ее плечо и посмотрел на рисунки солнечных лучей на шторе. Тело мое было словно ватное. Потом почувствовал чье-то присутствие. Но мне на это было наплевать. Это могло быть следствием жары или движением шторы от ветра.
— У тебя было много мужчин?
Я желал получить более или менее честный ответ. Я полагал, что она была и не девственницей, и не опытной искательницей приключений. Мне хотелось любить ее такой, какой я ее себе представлял: бедную девушку, честолюбивую, хитрую, расчетливую, в некотором смысле невинную, падчерицу судьбы, закомплексованную карьеристку, как и я сам, легко удовлетворявшуюся малейшим проявлением нежности.
— Четверо. С последним из них я была два года. У меня всегда были продолжительные любовные связи.
— А почему вы разошлись?
— Он был жадным.
— Но ты же не спала с ним ради денег…
— Конечно, нет. Он был скуп на деньги и на чувства. Так, посредственность.
— Тогда почему же ты с ним поддерживала отношения?
— Он попался в подходящий момент. Я была одна…
— А почему ты его бросила?
— Он не подарил мне цветы на день рождения.
— И этого оказалось достаточно, чтобы с ним расстаться?
— Да.
Мой опавший член плавно вышел из ее тела. Я лег на спину, мы стали смотреть на игру света на потолке.
— Ты не знаешь, кто находится в комнате… — сказала она.
— Что?
— Привстань на локте, как я, и сам увидишь. Медленно.
Я приподнялся на локтях, повернул голову и увидел посреди комнаты большую мрачную обезьяну. Она глядела на нас.
— Эй… — крикнул я ей.
Испугавшись моего голоса, обезьяна бросилась искать выход. Заметив корзину с фруктами, которую служба отеля поставила в каждой из наших комнат, обезьяна схватила банан и с редким умением принялась его очищать.
— Осторожно! — сказала Энни — Ты хочешь встать?
— Надо отодвинуть штору, чтобы она вышла. Она пришла сюда с террасы.
Обезьяна размером с четырехлетнего ребенка сидела и ела свой банан.
— Смотри, чтобы она не укусила тебя за это место…
Это был намек на мой обнаженный половой член. Я был счастлив почувствовать себя как все, я больше не был скаковым жеребцом, образцовым карьеристом, издевающимся над своим телом, ссылающимся на усталость. Я просто был животным. Я походил на пещерного человека, на неандертальца, на кого угодно, я был самцом и очень этим гордился. Надев плавки, я пересек комнату, осторожно пройдя за спиной обезьяны, бросившей на пол кожуру банана, и открыл дверь. Обезьяна выбежала в коридор.