Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний
Шрифт:
– Ничего.
Разъяренный Бен-Козиба толкнул ногою р. Елазара с такой силой, что старик упал мертвый. В эту минуту раздался Голос: «Горе негодному пастуху, оставляющему стадо! Меч на руку его и на правый глаз его!» Тобою, – продолжал Голос, – сокрушена мышца Израиля и ослеплен правый глаз его. Рука того, кем сделано это, совершенно иссохнет и правый глаз его совершенно потускнет.
Мера прегрешения исполнилась, – Бетар был взят и Бен-Козиба убит.
Принесли голову Бен-Козибы к Адриану.
– Кем убит он? – спросил император.
– Мною, – ответил один самаритянин.
– Иди и принеси тело его, – повелел Адриан.
Когда
– Нет, – сказал Адриан, – если бы не Господь убил этого человека, кто в силах был бы убить его?
Истребление бетарийцев продолжалось до тех пор, пока кровь их не стала литься через пороги домов, через кустарники, через края водостоков. Кони тонули в крови. Камни весом в сорок саа катило кровавым потоком. На протяжении четырех верст окрашена была кровью вода морская. Виноградник был у Адриана, восемнадцати верст в квадрате, и повелел император поставить вокруг этого виноградника ограду из убитых бетарийцев, воспретив хоронить их. И лишь впоследствии, по приказу другого императора, трупы эти преданы были погребению.
III. Злодейство Адриана
Один иудей при встрече с Адрианом произнес обычное приветствие.
– Кто ты? – спросил Адриан.
– Иудей, – ответил тот.
– А разве смеет иудей приветствовать Адриана? Отсечь ему голову! – повелел Адриан.
Другой иудей, видя, как поступили с первым, прошел мимо Адриана и не приветствовал его.
– Ты кто? – спросил Адриан.
– Иудей.
– А разве смеет иудей проходить без приветствия мимо Адриана? Отсечь ему голову!
– Государь! – сказали приближенные Адриана, – как объяснить поступок твой? Приветствуют тебя – ты велишь казнить, не приветствуют – ты также велишь казнить.
– Уж не хотите ли вы, – ответил Адриан, – указывать мне, как я должен истреблять врагов моих?
В эту минуту зазвучал скорбящий голос Духа Святого:
«Ты видишь, Господь, обиду мою –
Ты видишь всю мстительность их!»
Адриан установил три сторожевых пункта: в Хамате, селении Лекатии и Вифлееме иудейском. Спасшийся от первой стражи попадал в руки второй; спасший от второй стражи попадал в руки третьей. Глашатаи ходили и объявляли: «Где бы ни скрывался иудей, пусть выйдет, и ему не будет причинено никакого вреда». Более сообразительные из иудеев не поддавались на обман и не выходили из своих убежищ, другие выходили и их тотчас забирали в плен. О них и гласит стих пророка: «И стал Ефрем как глупый, бессмысленный голубь». Собрались иудеи в долине Бет-Римон. Узнав об этом, Адриан сказал своему военачальнику:
– Приказываю, чтобы, пока я ем этот ломтик хлеба и бедрышко курицы, ни одного иудея не осталось в живых!
Окружили иудеев войска и умертвили всех до единого.
Прятавшиеся в пещерах выходили по ночам и, по трупному запаху отыскивая тела убитых, приносили трупы в свои пещеры и питались их мясом. (Еха-Р.)
IV. Дети Сионские
Доег бен Иосиф остался в детском возрасте сиротою без отца. Мать его ежедневно
«Взгляни, Господь, над кем подобное совершил Ты,
Чтоб ели женщины свой плод,
Детей, взлелеянных с любовью?»
И, вторя пророку, восклицал Дух Святой:
«Чтоб в храме Божьем пали
Убитыми священник и пророк!» (Иома., 34)
На одном корабле везли четырехсот пленных детей, мальчиков и девочек, предназначенных для гаремов. Сообразив, куда их везут, дети рассуждали между собою: «Если бы мы утонули в море, мы удостоились бы жизни вечной за гробом?» Более взрослый из них стал разъяснять им: «Господь сказал: “От Васана возвращу, возвращу из глубины морской”, «От Вассана» – из пасти львиной [108] , “из глубины морской”» – утонувших в море». Услыша слова эти, девочки бросились через борт и утонули. Видя это, мальчики сказали: «Если девочки, для которых попадать в гаремы есть явление обыкновенное, поступили так, то нам тем более следует сделать это». И также бросились в море. (Гит., 57)
108
Игра слов: Mibaschan – miben schen.
Сын и дочь раби Измаила бен Елиша попали в плен, он – к одному римлянину, она – к другому. По прошествии времени оба эти римлянина разговорились при встрече.
– Имеется у меня раб, – сказал один, – красивее которого не найдется никого на свете.
– А у меня, – сказал другой, – есть рабыня такой красоты, что равной ей не сыскать во всем мире.
И порешили римляне поженить раба на рабыне и детьми, которые родятся от них, делиться между собою. Ввели обоих пленных и оставили их в одной комнате. Забившись в разные углы, сидели они, оплакивая судьбу свою.
Всю ночь провели они в слезах. При свете зари они узнали друг друга. С воплями кинулись они друг другу в объятия и рыдали до тех пор, пока отлетели души их. (Там же, 58)
Дочь первосвященника, Цафнеф бат Пениил, женщина редкой красоты, попала в плен. После проведенной с нею ночи, полонивший ее римлянин надел на нее семь туник и вывел для продажи на рынок. Явился покупатель, человек крайне безобразного вида, и стал требовать, чтобы римлянин сначала дал ему взглянуть на красоту рабыни.
– Нечего тебе, негодный ты человек, глядеть; говорю тебе, что другой такой красавицы на свете нет.
– А все-таки, покажи, – настаивал тот.
Начала Цафнаф снимать с себя туники; шесть сняла, а последнюю разодрала она на себе, бросилась на землю и вывалялась в прахе.
– Владыка мира! – вопила она, – если нас не пощадил Ты, святости имени великого Твоего зачем не щадишь Ты?
И о ней плакал Иеремия, говоря:
«О, дочь народа моего!
Во вретище ты облекись и в пепле