Агасфер (Вечный Жид) (том 1)
Шрифт:
– Я?!
– Кто же другой пришел бы помочь нам и нашему старому другу?
– Мы ему говорили, что вы будете любить и его за то, что он нас любит... а он не хотел сперва верить ангелам!
– Так что сегодня во время бури мы почти что нисколько не боялись...
– Мы ждали вас.
– Да... сегодня Бог действительно помог мне спасти вас. Но я возвращался из Америки и в Лейпциге не был никогда... значит, и из тюрьмы вывел вас не я... Скажите мне, сестры, - прибавил он, улыбаясь, - за кого вы меня принимаете?
–
– Дорогие сестры!.. я только бедный священник... Случайно я оказался похож на ангела, которого вы видели во сне... и видеть которого вы только во сне и могли, так как ангелы для нас невидимы!
– Как? ангелов нельзя видеть?
– спросили сироты, переглядываясь с грустью.
– Это ничего, мои милые сестры!
– сказал Габриель, ласково взяв их за руки.
– Сны, как и все другое, посылает нам Бог... а раз тут замешана и ваша мать, то вы вдвойне должны благословлять свое сновидение.
В эту минуту открылась дверь, и в комнату вошел Дагобер.
До сих пор сироты в своей наивной гордости, что о них заботится архангел, совершенно забыли, что у жены Дагобера был приемный сын, которого звали Габриелем и который был священником и миссионером.
Как ни спорил солдат, что его рана не стоит внимания, что это просто-напросто _белая рана_, деревенский хирург ее перевязал и надел черную повязку, которая скрывала большую часть лба, придавая физиономии Дагобера еще более суровый вид, чем обыкновенно. Войдя в залу, он изумился, видя, что какой-то незнакомец фамильярно держит девушек за руки. Изумление солдата было вполне понятно. Он не подозревал, что миссионер спас жизнь сестер и пытался спасти его самого.
Среди бури и волн у Дагобера, цеплявшегося за скалу, не было возможности разглядеть, кто помог девушкам и пытался помочь ему взобраться на утес. Придя в замок и увидав Розу и Бланш, он от усталости, волнения и от раны потерял сознание и не успел заметить миссионера.
Ветеран начал уже хмурить свои густые седые брови под черной повязкой при виде такого фамильярного обращения, но девушки, заметив своего друга, с чисто дочерней любовью бросились в его объятия. Но как он ни был тронут, он все-таки искоса поглядывал на Габриеля, который стоял так, что он не мог хорошо разглядеть его лица.
– Ну, как твоя рана?
– спросила Роза.
– Нам сказали, что опасного ничего нет.
– Тебе еще больно?
– прибавила Бланш.
– Да нет, деточки... Только этот деревенский лекарь обмотал меня всеми этими тряпками... право, если бы моя голова была изрублена саблей, больше бы перевязывать ее не пришлось! Меня приняли за неженку, а между тем это просто белая рана, и мне очень хочется...
– и солдат тронул рукой голову.
– Оставь, пожалуйста!
– воскликнула Роза.
– Как ты неблагоразумен... словно маленький!
– Ну, ладно! Не бранитесь... будь по-вашему...
– Затем, отведя девушек в угол комнаты, он их спросил, указывая глазами на молодого священника: - А это что за господин? Он держал вас за руки, когда я вошел... священник ли он?.. Видите, деточки... с ними надо быть поосторожнее... потому что...
– Да ты знаешь, что если бы не он, то тебе не пришлось бы обнимать нас, - воскликнули Роза и Бланш, - ведь он нас спас!
– Как!
– воскликнул солдат, выпрямляясь, - это он... наш ангел-хранитель?
– Без него мы бы погибли сегодня в море!
– Как! это он... он?
Дагобер не мог больше ничего выговорить. Он подбежал к миссионеру и со слезами на глазах, протягивая к нему руки, воскликнул с необыкновенным волнением:
– Месье... я вам обязан жизнью этих детей... я знаю, как я вам обязан... я ничего не говорю... нечего сказать...
– Вдруг его точно осенило воспоминание, и он прибавил: - Но позвольте... подождите... когда я цеплялся за утесы, чтобы волны меня не унесли... не вы ли это протянули мне руку?.. Ну да, да... это были вы... я узнаю вас... то же юное лицо... белокурые волосы... Конечно, это были вы!
– К несчастью, силы мне изменили: я не смог удержать вас, и вы упали снова в море.
– Я не знаю, как вас и благодарить, - с трогательной простотой продолжал Дагобер.
– Тем, что вы спасли этих девочек, вы сделали для меня больше, чем если бы спасли меня самого... Но какая храбрость!.. Какая отвага!
– с восторгом повторял солдат.
– И такой юный при этом... с лицом девушки.
– Как!
– воскликнула Бланш, - наш Габриель помог и тебе?
– Габриель?
– спросил Дагобер, обращаясь к священнику.
– Вас зовут Габриелем?
– Да.
– Габриель, - повторил солдат с изумлением.
– И вы священник? прибавил он.
– Да, священник, миссионер.
– А кто вас воспитывал?
– спрашивал солдат.
– Добрейшая и благороднейшая женщина, которую я почитаю за лучшую из матерей!.. Потому что она пожалела меня, покинутого ребенка, и воспитала, как сына!
– Это Франсуаза Бодуэн, не так ли?
– сказал растроганный солдат.
– Да!
– ответил, в свою очередь, изумленный Габриель.
– Но как вы могли это узнать?
– Жена солдата?
– продолжал Дагобер.
– Да... отличного человека, который из преданности к командиру по сей день живет в изгнании... вдали от жены, от сына - моего славного приемного брата... я горжусь, что могу называть его так!
– Мой Агриколь... моя жена!.. Когда вы их покинули?
– Как!.. вы отец Агриколя?.. Боже, я не догадывался, как ты ко мне милостив!..
– воскликнул Габриель, молитвенно складывая руки.
– Ну, что же с моей женой, с моим сыном?
– дрожащим голосом спрашивал Дагобер.
– Давно ли вы имели о них известия? Как они поживают?