Агасфер (Вечный Жид) (том 2)

Сэ Эжен

– Отыскать?
– воскликнул маршал.
– Разве моих дочерей здесь нет?

– Нет, сударь, - призналась наконец м-ль де Кардовилль.
– Их похитили у этого преданного, превосходного человека, привезшего их из Сибири, и скрыли в монастыре...

– Несчастный!
– закричал маршал, страшный в своем гневе, угрожающе приближаясь к Дагоберу.
– Ты мне ответишь за все...

– О, не обвиняйте его!
– воскликнула Адриенна.

– Генерал!
– твердым голосом, но с грустной покорностью начал солдат. Я заслужил ваш гнев... вина моя: мне пришлось покинуть Париж и поручить детей своей жене. Духовник задурил ей голову, убедив ее, что вашим

дочерям будет лучше в монастыре, чем у нас. Она поверила и отпустила их. Теперь в монастыре говорят, что не знают, где они, вот вам вся правда... Делайте со мной, что хотите... мне остается терпеть и молчать.

– Но это гнусно!
– воскликнул Симон, указывая на Дагобера жестом горестного негодования.
– Кому же можно довериться... если этот... если и он обманул...

– Ах! господин маршал! не обвиняйте же его!
– воскликнула Адриенна. Не верьте: он рисковал и жизнью и честью, чтобы вырвать ваших детей из монастыря... и не ему одному не удалось ничего сделать. Вот сейчас еще следователь, человек большого ума, облеченный властью... и он ничего не мог сделать. Его твердость в разговоре с настоятельницей, тщательный обыск всего монастыря ничего не дали. До сих пор найти этих бедных девочек не удалось.

– Но где же этот монастырь?
– вскричал маршал, побледневший от гнева и горя.
– Где он? Эти люди, вероятно, не знают, что такое отец, у которого отняли детей?

В то время как маршал произносил эти слова, повернувшись к Дагоберу, в дверь, оставшуюся открытой, вошел Роден. Он вел за руки Розу и Бланш. Услыхав восклицание маршала, иезуит вздрогнул от изумления: он совсем не рассчитывал так кстати явиться перед маршалом Симоном, и дьявольская радость осветила его мрачное лицо.

Мадемуазель де Кардовилль первая увидала пришедших. Она бросилась к Родену, воскликнув:

– Ах, я не ошиблась!.. вы наше провидение... всегда... всегда...

– Бедняжки!
– шепнул Роден сиротам, указывая им на Пьера Симона.
– Вот ваш отец!

– Господин Симон!
– воскликнула Адриенна.
– Вот они... вот ваши дочки...

При этом возгласе маршал быстро повернулся, и девочки бросились в его объятия. Все смолкли. Слышны были только поцелуи, прерываемые всхлипываниями и восклицаниями радости.

– Идите же, полюбуйтесь по крайней мере на радость, какую вы доставили...
– сказала Адриенна, отирая свои глаза, Родену, который стоял в стороне и с умилением смотрел на эту сцену.

Дагобер, сначала окаменевший от изумления при виде Родена, который привел девочек, не двигался с места. Но слова Адриенны позволили ему опомниться; уступая порыву безумной благодарности, солдат бросился на колени перед иезуитом и, сложив руки, как для молитвы, прерывающимся голосом воскликнул:

– Вы меня спасли... возвратив нам этих детей...

– Да благословит вас небо!
– воскликнула и Горбунья, уступая общему порыву.

– Друзья мои... это уж слишком, - говорил Роден, как бы изнемогая от волнения, - право, слишком... уж извинитесь за меня перед г-ном маршалом... я не могу... Скажите ему, что его радость была мне лучшей наградой...

– Позвольте... подождите, умоляю вас!
– воскликнула Адриенна.
– Дайте же маршалу познакомиться с вами... По крайней мере увидеть вас.

– О! останьтесь... наш общий спаситель!
– умолял Дагобер, стараясь силой удержать Родена.

– _Провидение_ занимается не тем добром, которое ему удалось сделать, а тем, которое остается еще не сделанным, моя дорогая мадемуазель, - с доброй и в то же время тонкой улыбкой возразил

Роден.
– Не пора ли подумать о принце Джальме? Мое дело еще не окончено, а минуты дороги. Ну, ну, - прибавил он, ласково освобождаясь из объятий Дагобера.
– Ладно! Денек выдался сегодня хороший! С аббата д'Эгриньи личина сорвана; вы освобождены, моя дорогая мадемуазель; вы получили ваш крест обратно, друг мой; Горбунья нашла себе покровительницу, а господин маршал обнимает дочерей... и я понемножку участвую во всех этих радостях... Моя участь прекрасна... сердце радуется... До свидания, друзья мои... до свиданья.

Говоря это, Роден дружеским жестом простился с Адриенной, Дагобером и Горбуньей и исчез, указывая им восхищенным взглядам на маршала Симона, который, горячо лаская своих дочерей и тесно прижав их к себе, заливаясь слезами, казалось, не замечал ничего, что происходило вокруг.

Через час мадемуазель де Кардовилль, Горбунья, маршал Симон, его дочери и Дагобер покинули дом доктора Балейнье.

Заканчивая этот эпизод, мы хотим сказать два слова по поводу _домов для умалишенных_ и _монастырей_.

Мы уже говорили и еще раз повторяем, что нам кажутся недостаточными и неполными условия надзора, которые установлены законом для наблюдения за домами для умалишенных. Множество фактов, ставших известными суду, и других, не менее серьезных, поведанных нам, достаточно, как кажется, доказывает неполноту надзора. Конечно, судьям предоставлена широкая возможность для осмотра подобных заведений. Мало того, им предписывают подобные осмотры; но мы из _достоверного источника знаем_, что многочисленные занятия наших чиновников, число которых весьма часто не соответствует количеству работы, превращают эти осмотры в нечто чрезвычайно редкое, их можно, так сказать, назвать иллюзорными. Нам кажется, что полезнее было бы создать ежемесячную инспекцию специально для наблюдения дважды в месяц за домами для умалишенных, причем она должна состоять из чиновников и докторов, чтобы жалобы можно было разбирать со всех сторон. Конечно, закон всегда является на помощь, когда жалоба достаточно обоснована, но сколько для этого требуется формальностей и хлопот, особенно если несчастный, прибегающий к защите закона, находится под подозрением или в принудительном одиночном заключении и не имеет на свободе друзей, которые подали бы за него жалобу в суд! Мне кажется, что гражданские власти должны бы пойти навстречу этим протестам и организовать постоянный вполне законный надзор за домами для умалишенных.

То же самое, что нами сказано о домах для умалишенных, применимо, и, пожалуй, еще в большей степени, к женским монастырям, семинариям и к домам, принадлежащим различным монашеским общинам. Недавние и вполне очевидные злоупотребления, которые стали известны всей Франции, к несчастью, доказали, что насилие, лишение свободы, варварское обращение, развращение малолетних, незаконное заключение, пытки являются если не частыми, то, во всяком случае, возможными в религиозных учреждениях... Нужны были единственные в своем роде случайности, исключительно дерзкие и циничные выходки, чтобы отвратительные поступки стали достоянием общественности. А сколько было других жертв, - может быть, и теперь они еще имеются, - сколько их скрыто и погребено в этих тихих, молчаливых домах, куда не проникает глаз непосвященного и которые благодаря привилегиям духовенства ускользают от надзора светских властей! Не грустно ли, что эти жилища также не подвергаются периодическим осмотрам хотя бы смешанных комиссий, составленных из представителей духовенства, прокуратуры и гражданской власти?