Агасфер (Вечный Жид) (том 2)

Сэ Эжен

– Чем больше я вас слушаю, тем больше меня пугает дерзость аббата и значительность средств, какими он располагает, - сказала Адриенна. Затем прибавила с глубоким удивлением: - Право... если бы я безусловно вам не верила...

– Вы бы в этом усомнились, мадемуазель?
– сказал Дагобер.
– Вот и я ни за что не могу себе представить, как мог этот изменник, при всей его злобе, иметь сношения с укротителем зверей в Саксонии? Наконец, откуда он знал, что мы направимся в Лейпциг? Это невозможно, милейший!

– В самом деле!
– сказала Адриенна, - я боюсь, что ваша вполне законная ненависть к аббату заводит вас слишком

далеко, и вы приписываете ему сказочные могущество и связи!

После минутного молчания, в течение которого Роден с жалостью глядел на Адриенну и Дагобера, он проговорил:

– А как мог ваш крест попасть к аббату, если бы последний не был в сношениях с Мороком?

– В самом деле, - сказал Дагобер, - я от радости ничего не сообразил! Как действительно попал вам в руки мой крест?

– А именно потому и попал, что у аббата д'Эгриньи имеются в Лейпциге связи, в которых вы и мадемуазель сомневаетесь!

– Но как попал крест в Париж?

– Скажите, вас арестовали в Лейпциге за то, что у вас не было бумаг?

– Да... но я никак не мог понять, куда девались из мешка бумаги и деньги... Я думал, что случайно их потерял.

Роден пожал плечами и продолжал:

– Они были у вас украдены в гостинице "Белый сокол" Голиафом, служащим у Морока, доказательство, что он исполнил данные ему приказания относительно вас и сирот. Я третьего дня нашел ключ к этой темной интриге. И крест и бумаги находились в архиве аббата д'Эгриньи. Бумаги взять было нельзя, потому что тогда же могли обнаружить пропажу, но, надеясь увидаться с вами сегодня и предполагая, что вы как солдат императорской гвардии несомненно дорожите крестом, что это для вас святыня, как вы и подтвердили, я, не долго думая, положил крест в свой карман. Я подумал, что это будет совсем не воровство, а только восстановление справедливости, и успокоился.

– Вы не могли сделать лучше, - воскликнула Адриенна, - и я, в силу моего участия к господину Дагоберу, очень вам благодарна. Но... продолжала она через минуту уже с тревогой, - но каким же страшным могуществом располагает аббат д'Эгриньи... если у него и за границей такие обширные и страшные связи?

– Тише!
– испуганно озираясь, прошептал Роден.
– Тише, Бога ради!.. Не спрашивайте меня об этом, умоляю вас!

3. РАЗОБЛАЧЕНИЯ

Изумленная испугом Родена по поводу вопроса о могуществе аббата, мадемуазель де Кардовилль сказала:

– Что же такого особенного в моем вопросе, месье?

Роден с искусно разыгранным беспокойством продолжал почти шепотом:

– Не спрашивайте меня о таком опасном предмете. У стен этого дома, как говорится, могут быть уши!

Адриенна и Дагобер переглянулись. Их удивление возрастало. Горбунья с инстинктивным упорством продолжала испытывать недоверие к Родену. Она исподтишка наблюдала за этим человеком, стараясь проникнуть под его маску, которая ее пугала. Иезуит поймал один из таких беспокойных и настойчивых взглядов и ласково кивнул испуганной девушке, которая, чувствуя, что ее поймали, вздрогнув, отвела глаза.

– Нет... нет, дорогая мадемуазель!
– продолжал со вздохом Роден, видя, что Адриенна удивляется его молчанию.
– Не спрашивайте меня о могуществе аббата д'Эгриньи!

– Но почему? отчего вы не решаетесь говорить? чего вы боитесь?

– О!
– с дрожью в голосе отвечал Роден.
– Эти люди так могущественны!.. их ненависть ужасна!

–

Но успокойтесь! Вы всегда найдете поддержку: я слишком многим вам обязана!

– Ах, прошу вас, не думайте обо мне так!
– воскликнул обиженно Роден. Разве я за себя боюсь?.. Что я? Ничтожество! Бояться должен весь ваш род... за вас страшно!.. Прошу вас, не спрашивайте меня больше; бывают тайны, роковые для тех, кто ими владеет!..

– Но не лучше ли знать, какие опасности нам угрожают?

– Когда знаешь силы неприятеля, - сказал Дагобер, - можно по крайней мере приготовиться к защите. Прямое нападение лучше, чем засада!

– К тому же, уверяю вас, - продолжала Адриенна, - ваши слова меня очень встревожили...

– Ну, если так...
– начал иезуит, как бы делая над собой усилие, - если вы меня не понимаете с полуслова... я выражусь яснее... Только помните...
– последние слова он произнес чрезвычайно внушительно, - помните, что вы заставили меня высказать то, о чем, может быть, лучше было бы молчать!

– Говорите, прошу вас, говорите!
– сказала Адриенна.

Роден попросил Адриенну, Дагобера и Горбунью подойти поближе к нему и шепотом, с таинственным видом начал:

– Разве вы никогда не слыхали о могущественном сообществе, раскинувшем свои сети по всему миру, обладающем слугами, пособниками, фанатиками во всех классах общества... которые часто нашептывают на ухо сильным мира сего и государям... о таком могущественном сообществе, которое может одним словом поднять человека до самых высот и одним же словом низвергнуть его в бездну ничтожества, из которого вытащить его может только оно?

– Боже мой!
– сказала Адриенна, - что же это за грозное сообщество? Никогда я ни о чем подобном не слыхала.

– Верю вам и в то же время очень удивляюсь вашему неведению.

– Почему?

– Потому что вы так долго жили с княгиней де Сен-Дизье и так часто видели аббата.

– Я жила у княгини де Сен-Дизье, но не с ней, потому что она всегда внушала мне естественное отвращение, тому есть тысяча причин.

– И, правда, дорогая мадемуазель, я сказал это, не подумав. Конечно, в вашем присутствии, и особенно там, должны были умалчивать о сообществе. А между тем ваша тетка обязана своим влиянием в обществе в последнее царствование именно этому сообществу... Знайте же, что именно благодаря принадлежности к этому сообществу аббат д'Эгриньи и стал таким опасным. Благодаря участию в нем он мог наблюдать за членами вашей семьи, преследовать и захватывать их и в Сибири, и в Индии, и в горах Америки. Третьего дня, наводя справки в бумагах, я сначала напал на след, а затем должен был окончательно убедиться в том, что он причастен к этому сообществу и является его способным и деятельным руководителем.

– Но название... название этого общества?..

– Это...
– Роден запнулся.

– Это?
– спрашивала Адриенна, заинтересованная не менее Дагобера и Горбуньи.
– Это?

Роден еще раз оглянулся кругом и затем, знаком сдвинув своих слушателей еще ближе к себе, произнес медленно и тихо:

– Это... общество Иисуса!

При этом он вздрогнул.

– Иезуиты!
– воскликнула мадемуазель де Кардовилль, залившись громким смехом.

Смех ее звучал с тем большей откровенностью, что девушка благодаря таинственным ораторским приемам Родена ожидала чего-то действительно ужасного.