Агасфер. Вынужденная посадка. Том I
Шрифт:
Мыслящая элита России сознавала пагубность такой государственной «близорукости», однако военная реформа, начатая еще Александром II и с тщанием продолженная его наследником, ставили страну в крайне уязвимое положение. Отсутствие финансирования контрразведки и негативное отношение к самим «играм рыцарей плаща и кинжала» заранее обрекало Россию в ее будущих войнах если не на поражение, то на серьезные трудности.
Именно поэтому великая работа по созданию единого центра разведки и контрразведки велась в Главном штабе без афиширования, и даже конспиративно. Полковник Архипов был вынужден
После состоявшегося разговора начистоту Ковач согласился стать конфидентом полковника Архипова и выполнять задания по разоблачению иностранных шпионов в русской столице.
Этот род занятий пришелся прадеду Майкла по душе, и он с энтузиазмом отдается новому делу. Однако смена образа жизни и необходимость часто бывать в обществе, в офицерских клубах приводят к тому, что его узнает сослуживец по саперному батальону. К Ковачу начинают пристально приглядываться, ему нужно срочно уезжать. Он признается своему шефу Архипову, что живет по чужим документам, рассказывает ему свою историю.
Берг был глубоко симпатичен полковнику. Тот высоко ценил его агентурные и аналитические способности и не пожелал терять подающего надежды контрразведчика. Он принимает решение о временном удалении Берга из столицы, и с новыми документами и легендой отправляет его в Иркутск. Теперь мадьяр Ковач снова становится немцем Бергом – правда, уже без баронской приставки «фон».
Перед отъездом Берг осторожно наводит справки о семье Белецких. Он узнает, что его бывшая невеста Настенька давно уже забыла жениха и вышла замуж, у нее растут два сына.
Берг продолжает свою тайную деятельность конфидента в Сибири, а накануне начала Русско-японской войны получает задание перебраться в Токио. Там контрразведчик Берг становится уже разведчиком. И, по настоянию петербургского резидента, даже женится: натурализовавшийся агент привлекает к себе меньше внимания.
…«Патрол» проскочил узкий мост в Охотском, тяжеловесно вписался в крутой поворот и покатил вдоль берега. Водитель, молчавший всю дорогу, чуть повернулся к пассажиру:
– Вот Охотское море… Будем останавливаться? И где?
– Где людей поменьше…
Водитель, не сбрасывая скорость, свернул с асфальта налево, включив мимоходом передний мост. На песке «патрол» взвыл, замедлил ход, но все же «допахался» до мокрой линии прилива и тут остановился.
– У меня коврик есть. Постелить?
– Спасибо, Сергей Сергеевич, не надо. Я так поброжу, посижу…
Берг скинул туфли, стянул носки, подкатал брюки и спрыгнул на раскаленный крупный желтый песок. С наслаждением вдохнул воздух, огляделся.
Низкие длинные волны с громким шипением накатывали на песок, шевелили пряди оторванных водорослей. Дальше от берега яркая синева волн словно выцветала, а у линии горизонта и вовсе сливалась с небом. Между берегом и горизонтом медленно шевелился яркий силуэт небольшого судна в окружении цепочки белых точек – поплавков снастей.
Берг еще раз глубоко вздохнул и сел прямо на песок, под неодобрительным взглядом водителя. Чтобы подразнить его, демонстративно достал из внутреннего кармана пиджака тонкую фляжку. Заткнув
…Токийский период жизни казался прадеду серым и скучным. Сбор и обработка сведений военного и экономического свойства были серой рутиной. С русским резидентом в Токио встречаться Бергу было категорически запрещено. Да и знал ли о нем резидент? Добытые сведения прадед передавал в Россию через французского журналиста. Они уходили, как вода в пересохший песок, Берг не знал – нужны ли они кому-нибудь в России? Доходят ли они туда вообще? Однажды он попытался напомнить о себе Петербургу через русского журналиста Краевского, дерзко приехавшего в Японию с паспортом Перси Палмера из Сан-Франциско.
О русском происхождении лже-Палмера прадед узнал случайно: тот после какого-то банкета в иностранной колонии поднимался по лестнице в свой номер. И, запнувшись за край ковра, сильно приложился головой о перила и крепко при этом выругался по-русски. Гостиничный бой-японец, сопровождавший постояльца, внимательно поглядел на «американца», и Берг понял, что тот понимает по-русски. Спохватился и лже-Палмер – Берг понял это по выражению беспомощной досады на его лице. Но – слово, как известно, не воробей…
Берг спустился в вестибюль. Он не имел права вмешиваться в ситуацию и подвергать риску себя и свою легенду. Он не имел права, в конце концов, рисковать своим маленьким сыном, родившемся в январе 1900 года. Но «Палмер» был русским, был его соотечественником!
За каждого пойманного шпиона Кансейкеку выплачивала доносчикам солидную награду. И бой, никому ничего не сказав у стойки портье, выскользнул на улицу – он спешил донести и не пожелал ни с кем делиться. Берг незаметно последовал за боем и в узком, словно лабиринт, переулке, настиг и прикончил его.
На следующее утро он постучал в дверь номера «Палмера». Тот уже не спал и встретил посетителя с револьвером, прикрытым полотенцем. Берг был краток: он сообщил, что «нейтрализовал» доносчика и предупредил соотечественника о необходимости всегда и везде быть осторожным.
С лже-Палмером он после этого встречался несколько раз, в обществе иностранных торговцев и журналистов. Тот явно хотел поговорить со своим спасителем, но Берг, встречаясь с ним взглядом, всякий раз еле заметно качал головой. И только накануне отъезда «Палмера» Берг нашел случай увлечь соотечественника за обширную портьеру и передал ему конверт без адреса, который тот должен был бросить в почтовый ящик уже в России. Адрес Архипова он назвал на словах.
Соотечественник спрятал конверт, пожал Бергу руку:
– Я Краевский, корреспондент «Русского слова». Вы не можете представляться, я знаю… Найдите меня в России, если когда-нибудь вернетесь… Спасибо вам…
Но Берг так никогда и не вернулся в Россию. И так и не узнал – дошло ли его письмо до адресата, или авантюрист-журналист избавился от него. Или позабыл адрес…
Русско-японская война закончилась позорным Портсмутским договором. Куда-то сгинул французский журналист, через которого Берг передавал донесения… Берг никому не был нужен ни в России, ни здесь, в опостылевшей ему Японии.