Агата Кристи
Шрифт:
Играла роль и безудержность ее творческой фантазии, которая так забавно фонтанирует у ее миссис Оливер, в мгновение ока выдающей полдюжины взаимоисключающих объяснений одного события. Агата Кристи с удовлетворением заявляла, что не ощущает недостатка в идеях, их обычно даже слишком много, и неудивительно, что некоторым приходилось дожидаться своей очереди десятилетиями. Удивительно другое. Уже закончив книгу, она способна была отложить ее публикацию на четверть века и более! Ничем, кроме полнейшего равнодушия ко мнению читателей и критиков, этого не объяснить. На заре творческой жизни она, конечно, интересовалась их реакцией. Уверившись же в собственных силах, она обращала внимание на прием у публики либо только пьес (вот они ее очень беспокоили!), либо редких необычайных своих замыслов (как «Десять негритят» [10] ). Все прочее казалось заранее предсказуемым: одобрят, раскупят.
10
Для
Как правило, писатель творит, надеясь вызвать определенную реакцию читателей — естественно, из числа своих современников. Предвидеть эффект от своей книги, готовить его… и сознательно отказаться от удовольствия насладиться им — удел немногих авторов. Обычно авторское тщеславие, побуждающее человека публиковаться, этому препятствует. Агата Кристи же подготовила сразу две книги для посмертной публикации: «Занавес» как последнее дело Пуаро и «Спящее убийство» как последний выход мисс Марпл. И если «Занавес» не мог быть опубликован до самого последнего момента по сюжетным основаниям, то роман с мисс Марпл не ставит точку в ее биографии, его можно было напечатать в любое время, но писательница этого не сделала. А между тем он был написан за 35(!) лет до выхода в свет.
«В первый год войны я написала две книги сверх нормы — сделала это, опасаясь, что меня убьют во время налета. Поскольку работала я в Лондоне, вероятность такого исхода была велика. Одну, первую, я написала для Розалинды, в ней действовал Эркюль Пуаро; другую, с мисс Марпл — для Макса. Написав, я положила их в банковский сейф и официально оформила дарственную на авторские права Розалинде и Максу. Полагаю, рукописи были надежно застрахованы от любых неприятностей.
— Когда вы вернетесь с похорон или с заупокойной службы, — объяснила я, — вас будет греть сознание, что у каждого из вас есть по моей книге.
Они ответили, что предпочитают книгам меня самое, на что я заметила: „Надеюсь, что так“. И мы все посмеялись».
Здесь не сказано, о каких книгах идет речь, но одна из них, несомненно, «Спящее убийство». Все атрибуты времени и даты по возможности убраны из текста, но действие происходит до 1952 года, так как упомянуты король и принцесса Елизавета, еще не взошедшая на трон, при этом вся атмосфера явно довоенная. После войны молодая чета, не принадлежавшая к голливудским звездам или мультимиллионерам, не могла бы купить за наличные виллу над морем в курортном местечке — жизнь бесповоротно изменилась. Считается, что второй книгой был «Занавес». Если это доказано (например той дарственной), то придется признать, что позднее роман был кардинально переделан: прошедшая война в нем упоминается, ее последствия серьезно влияют на атмосферу действия, но в то же время Пуаро только что отдыхал в Египте, а среди персонажей есть служащие и военные, приехавшие из Индии, следовательно, действие происходит до 1950 года (когда началась революция в Египте, а Индия вышла из Империи). К более раннему времени его и нельзя отнести: все помнили, что Гастингс женился в 1923 году в романе «Убийство на поле для гольфа» и к 1940 году у него еще не могло быть четверых детей, из которых младшей дочери — существенно важному лицу в романе — уже 24 года. Агата Кристи неохотно старила своих постоянных персонажей, тем более не стала бы старить Гастингса преждевременно.
Когда бы «Занавес» ни был написан, она создавала его с наслаждением, желая наконец обойтись с осточертевшим Пуаро так, как давно мечтала. Ее раздражение против собственного детища выразилось не столько в том, чтоона заставила его сделать, и даже не в том, что довела до предела абсурда его маниакальную любовь к симметрии, а в том, что знаменитые усы Пуаро оказались… накладными! Но почему же она лишила себя радости испытать удовольствие от выхода романа в свет?! Всё от того же — от пренебрежения к своему творчеству и, как следствие, ко мнению о нем? К сожалению, идея заблаговременного написания книг для посмертной публикации оказалась подорванной долгой жизнью писательницы: «Спящее убийство» при выходе в свет стало насмешкой над бытом семидесятых годов, а Пуаро получился человеком, много лет активно действовавшим после того, как, оказывается, уже умер!
Нет нужды оценивать детективное творчество Агаты Кристи — любой читатель без труда составит о нем собственное мнение. Но некоторые комментарии к нему небесполезны. Произведения, вышедшие за подписью «Агата Кристи», легко делятся на три неравные части. Первая и наименее
«Только невиновностьимеет значение, а не вина.Не стану много рассуждать об убийцах; просто я считаю, что для общества они — зло, они не несут ничего, кроме ненависти, и только она — их орудие. Хочу верить, что так уж они созданы, от рождения лишены чего-то, наверное, их следует пожалеть, но все равно щадить их нельзя, как — увы! — нельзя было в Средние века щадить человека, спасшегося из охваченной эпидемией чумы деревни, ибо он представлял собой угрозу для невинных и здоровых детей в соседних селениях. Невиновныйдолжен быть защищен; он должен иметь возможность жить в мире и согласии с окружающими.
Меня пугает то, что никому, кажется, нет дела до невиновных. Читая об убийстве, никто не ужасается судьбе той худенькой старушки в маленькой табачной лавке, которая, повернувшись, чтобы снять с полки пачку сигарет для молодого убийцы, подверглась нападению и была забита им до смерти. Никто не думает о ее страхе, ее боли и ее спасительном забытьи. Никто не чувствует смертельной муки жертвы— все жалеют убийцу: ведь он так молод».
В большинстве своих романов Агата Кристи с легкостью убивала людей достойных и полных жизненных сил (например в «Лощине»), а страдания жертв никогда не живописала. Тем важнее для нее было хоть иногда повернуть ракурс в другую сторону и поговорить о наболевшем, — но в художественном плане, увы, получалось у нее малоинтересно.
Рассказы психологического жанра в основном ранние. Есть среди них модные тогда спиритические, есть полумистические («Кукла в примерочной»), есть даже о переселении душ или чем-то подобном — тут, бесспорно, сказалось влияние живого классика ее молодости сэра Артура Конан Дойла, тем более что сюжеты частично придумывались ею еще в юности, отвергались издателями и позднее публиковались на волне ее успеха. С юности ее занимала фигура Арлекина, давшая жизнь отроческим стихам и более позднему таинственному мистеру Арле Куину. Цикл связанных с ним рассказов, всегда посвященных бедам влюбленных, она называла самым любимым: «Мистер Куин был для меня эхом моих ранних стихов об Арлекине и Коломбине. Он просто присутствовал в рассказе — был катализатором сюжета, не более — но само его присутствие влияло на окружающих. Какой-нибудь незначительный факт, казалось бы, не имеющая отношения к делу фраза вдруг показывали, что он есть на самом деле: случайно упавший из окна свет выхватывал из темноты человека в костюме Арлекина — он появлялся на мгновение и тут же снова исчезал». Нигде больше он не появлялся, зато его скромный приятель мистер Саттерсуэйт позднее действовал вместе с Пуаро в «Драме в трех актах».
Цикл рассказов о Паркере Пайне («Вы счастливы? Если нет, обратитесь к Паркеру Пайну») ставил в центр внимания психологические, лишенные загадочности проблемы, будь то измена мужа или жены, неудовлетворенность рутиной жизни, недовольство невестой сына — обычные трудности обычных людей. Лекарства, предлагаемые Паркером Пайном, чаще всего элементарны, но дорогостоящи: выбить клин клином. Он отправлял скучающую миллионершу из низов назад в коровник; на место неподходящей невесты ставил еще худшую, что примиряло мать с первой; измене одного супруга противопоставлял видимость измены другого и т. д. Зерно истины в этом есть и, может быть, при аналогичных обстоятельствах идеи этих простых рассказов кому-нибудь и принесут пользу.
Второй жанр, который Агата Кристи любила за простоту воплощения замысла, был легкий триллер (ее собственное и точное определение). Как правило, он содержал элементы шпионской истории, нередко речь шла о спасении мира или хотя бы Англии от персонифицированного зла или от деятельности международной преступной организации. Сейчас эти истории звучат наивно, но первые читатели воспринимали их иначе: не следует забывать, что изданы они были задолго до эпопеи про Джеймса Бонда, а ведь и тот в свое время произвел сенсацию. В отличие от «крутых триллеров», романы Агаты Кристи не замешены на сексе, герои не глотают виски прямо из бутылки перед прицельной стрельбой по бандитам. Возможно, однако, что эти внесюжетные вкрапления обязательны для данного жанра, и поэтому без них интерес читателей гаснет.