Агент абвера.
Шрифт:
— Давно говорил тебе, Коля, время от времени голову свою прячь в холодильник. Чтобы остыла. Па, читай…
Это было сообщение о Зильбере. Примерно через час, после того как Бахарев разговаривал по телефону с Анной Михайловной, турист встретился с Мариной у Чистых прудов. Они заглянули в ближайшее кафе, и здесь Зильбер, передав Марине какую-то газету, сказал: “Как видите, я не забыл о своем обещании…”
Что это за газета, попять трудно. Но, судя но разговору Зильбера и Марины, это была та самая газета, которую турист обещал принести ей еще тогда, мри норной встрече в ресторане “Метрополь”. И, видимо, газета на немецком
— Вы можете подарить мне эту газету?
— Конечно. Ваш отец будет безмерно счастлив, когда узнает, что среди читателей его статьи и дочь…
Потом они недолго прогуливались по бульвару. Турист проводил ее до станции метро “Кировская”. И уже перед самым прощанием у них возник какой-то спор. Марина пыталась что-то всунуть в карман туристу, а тот сопротивлялся и в чем-то убеждал ос. Не попрощавшись, Марина скрылась в вестибюле метро.
Минут через десять и турист нырнул вслед за ней. Вышел он на станции “Охотный ряд”. Оглянулся кругом, посмотрел на часы. И отправился в мосторг. Перед входом еще раз посмотрел на часы. Постоял несколько минут, снова оглянулся, вошел в магазин. Был час пик. Его подхватила толпа людей, поднимавшихся на второй этаж. Зильбер протиснулся к шедшей впереди молодой женщине и что-то положил ей в карман. К сожалению, никаких ее примет зафиксировать не удалось, попытка следовать за неизвестной успехом не увенчалась. Так заканчивалось оперативное сообщение.
— Шляпа! Не увенчалась! — кипятился Бахарев. — А тут, вероятно, и заключена разгадка…
— Опять эмоции. Что ты будешь делать! С любым может случиться. Ну вот и с нами случилось…
Бахарев смотрит на подполковника. — Как это понять, Александр Порфирьевич? Что значит “с нами”?
— Вот так и надо понимать. Вдвоем мы сегодня действовали. Решил, что надо мне самому поближе к Зильберу присмотреться. И вот… Шляпы!
— Александр Порфирьевич, простите за резкость. Это я от огорчения.
— Зачем же. По справедливости сказано. Шляпы и есть. Но надо же реальную обстановку представлять. Ты был когда-нибудь в мосторге в час пик? То-то и оно. Адово столпотворение. Теперь — по домам. Завтра с утра снова звони Марине.
— Александр Порфирьевич, может быть мне с Ольгой встретиться, попытаться у нее узнать, что там приключилось с Мариной: действительно ли она больна?
— Ну что же. В этом есть свой резон.
Утром Бахарев без особого труда узнал расписание занятий Ольги: в четырнадцать часов она выйдет из Института акушерства и гинекологии.
…Стоял сумрачный осенний день. Утром прошел дождь, и воздух все еще был пропитан сыростью. Николай медленно прогуливался по аллеям парка, что почти вплотную примыкал к институту. На душе, как на улице, — то лазурь, то сумрак.
Птицын в общем-то прав: “Ишь как тебя заносит”. Черт побери, неужели он окажется во власти эмоций, он, Колька Бахарев, уже побывавший в разных жизненных передрягах? Он снова вспомнил свой разговор с Птицыным о Марине, когда они возвращались домой.
“Нет, хитришь! Тебе ведь не безразлична эта ершистая девушка. Но лейтенант Бахарев поступит так, как повелевает высший нравственный закон чекиста: если объективная истина,
Так, ожидая встречи с Ольгой, он “аранжировал” те самые “психологические нюансы”, на которые намекало начальство.
Неожиданно в боковой безлюдной аллее показался Владик. Бахарев усмехнулся: “Ольгин поклонник заступил на вахту”.
Впервые увидев Владика, он подумал: “Любовь зла, полюбишь и козла”. Что нашла эта красивая женщина в щупленьком, невзрачном пареньке? Теперь ему вспомнился рассказ Марины. Она говорила о цинизме подруги и в лицах представила, как однажды на девичнике после нескольких рюмок коньяка Ольга, закинув ногу за ногу, и попыхивая сигаретой, стала распевать какую-то фривольную песенку.
— Чертовски примитивный парень! — говорила Ольга о своем поклоннике.
Одна из девушек, хорошо знавшая Владика, спросила:
— Зачем тебе понадобился этот замухрышка? — Ольга испытующе посмотрела на нее, на мгновение задумалась и резко отрубила: “Тайна секса…”
Ольга вышла на улицу, окруженная ватагой юношей и девушек. Она сразу отделилась от студентов, помахала им рукой и свернула в сторону, где ждал Владик. И вдруг — Бахарев.
— О, какая приятная встреча, Николас! — так она его называла с первого дня знакомства.
Ольга без умолку что-то тараторила о том, как ей приятно было познакомиться с русским поэтом. Она настойчиво приглашала его зайти в общежитие. Не обошлось без шпильки: “Русские боятся встреч с иностранцами”.
— В ближайший день нагряну к вам вместе с Мариной.
— А вы давно видели Марину?
— Мне кажется, что я не видел ее целую вечность. Звонил по телефону, и Анна Михайловна мне как-то неопределенно ответила. Говорит, что Марина все еще болеет, не ходит в институт,
Ольга усмехнулась:
— Дочь врача всегда, когда ей это потребуется, сможет представить в институт оправдательный документ. У вас его почему-то называют бюллетенем. Вчера я была у нее. Пили чай с клюквенным вареньем и слушали очень грустные пластинки. Настроение у нее скверное. И даже про ужин в ресторане, как пила, веселилась, танцевала, каким вы были милым кавалером, — про все это рассказывала с такой кислой физиономией, будто речь шла о визите к дантисту. Между прочим, она про вас часто вспоминала. И очень душевно. Видите, какая я благородная, — зову вас в гости и тут же рассказываю вам такое. Душа женщины — потемки. Это я не о Марине. О себе. Кстати, мне показалось, что она очень хочет видеть вас. Счастливый мужчина, которого рвут на части две молодые женщины!
— Вам это только показалось, Ольга.
— Нет, нет. По-моему, у нее будет какое-то дело. Какое? Право, не знаю. Мы очень откровенны друг с другом, у меня от Марины нет секретов, и у нее — от меня. Но женщины всегда будут женщинами. Марина ничего не ответила мне, когда я спросила, какое у нее срочное дело к Николасу…
— Спасибо, Ольга, вы меня успокоили.
Бахарев раскланялся, поцеловал ручку и пошел к остановке троллейбуса.
В четыре часа дня, по расчетам Бахарева, Анна Михайловна уже возвращалась домой. И если Марина по каким-то причинам избегает даже телефонного разговора с ним, то уже по крайней мере с мамой можно объясниться.