Агент чужой планеты
Шрифт:
– На кой черт мне это нужно!
– Как знать...
– опять загадкой ответил он и продолжал: - После того случая мне пришлось бежать. Обосновался в другом городе. Залег на дно. Вот тут-то, извините, ваши денежки и пригодились. Окольными путями узнавал, как идет следствие по известному вам делу. Я был счастлив, когда выяснилось, что вы не только не пострадали, но и даже в свидетелях не числитесь. Я был восхищен той ловкостью, с какой вы избежали ненужной огласки.
– (А умел он льстить, мерзавец.) - Именно тогда я до конца осознал всю мощь вашего таланта, достойного преклонения. Но вернуться в город я
– Вы ловкий пройдоха, Саныч!
– В тот раз мне просто повезло.
– А сколько получили они?
– Макс - десять, Харитоша - восемь.
– Хм! Меньше Кителя?
– Да, ведь Китель совершил преступление против государства.
– Однако!
– Послушала бы его моя матушка! Прищурившись, я посмотрел на Саныча:
– А вам не жалко своих приятелей? Все же они угодили за решетку по вашей вине.
– Они получили свое!
– В его мягкой интонации промелькнули жесткие нотки.
– За ними много чего есть другого, особенно за Максом. Если между нами, он свободно тянет на вышку.
– Убийство?
– Много чего, - потупясь, отвечал Саныч.
– Я тысячу раз говорил: в делах нужны деликатность и культура, тонкий подход. Тупая жестокость к добру не приведет. За нее рано или поздно придется платить. Вот они и расплачиваются. Это справедливо.
– Вы, Саныч, прямо-таки невинная овечка. А Нечитайло-то на вашей совести.
– Нечитайлу жалко, - горестно вздохнул Саныч.
– Положительный был человек. Хозяйственный. Семьянин. И механик хороший. Не чета разной шантрапе. Я очень его уважал. И не желал ему зла. Да, видать, такая ему выпала судьбина.
– Должно быть, сейчас он переворачивается в гробу. От умиления.
Саныч, потупясь, проглотил шпильку.
– Ваши десять минут истекли, - напомнил я.
– Заканчиваю, - встрепенулся он.
– К тому времени, когда все улеглось, мои траты сравнялись с моей наличностью. Я мечтал засвидетельствовать вам свое глубочайшее уважение, но являться с пустыми руками было стыдно... Прошло несколько лет, прежде чем я собрал необходимую сумму. Но идти к вам только с деньгами? Только со словами восхищения, которые вы, конечно же, посчитаете ложными?
– Он поморщился, как от зубной боли.
– Я понял, что обязан оказать вам услугу, такую важную, чтобы вы безоговорочно оценили мою преданность. Находясь в тени, но поблизости от вас, я ждал подходящего случая и наконец дождался. Сегодня я с лихвой уплачу проценты на весь капитал, которым временно попользовался.
– Вы ошиблись, милейший, я не ростовщик.
– Мой тон был холоден как лед.
– Пожалуй, и я сделал ошибку, пустив вас в дом. Ничего принципиально нового вы мне не сообщили. Извольте выйти вон! И благодарите Бога, что мне лень звонить в милицию.
– Еще полминуты!
– взмолился Саныч, заламывая свои тонкие пальцы.
– У французов есть меткая поговорка: "Ищите женщину". Мне не раз доводилось убеждаться в ее мудрости. Решив оказать вам достойную вас услугу, но не зная, как приступить к делу, я обратил внимание на женщину, которая все эти годы была рядом с вами. Я сразу же понял,
Лучше бы он не говорил этого! Значит, он следил еще и за Алиной? Этот чертов соглядатай посмел сунуть свой длинный и тонкий, будто навсегда сдавленный невидимой прищепкой, нос в мою личную жизнь?!
Ну и что он собирается мне выложить? Что у нее есть любовники, которых она принимает в уютном гнездышке, приобретенном на мои деньги? Что она ласкает этих подонков жарче, чем меня? И он взялся открыть мне глаза на это? Ду-урак!
Ах, будь со мной блокиратор!
Но тут Саныч, выдержав мой раздосадованный взгляд, произнес четыре слова:
– Женщина знает вашу тайну.
– Что-о?
– Я невольно вздрогнул.
– Она знает вашу тайну, - твердо повторил он.
– Не пойму, о какой тайне вы толкуете?
– Она знает о некоем удивительном фонарике.
У меня невольно перехватило дыхание. Алине известно про блокиратор? Да не может быть! Каких только мер предосторожности я не принимал, чтобы уберечь его от чужого глаза!. Я хранил его среди своих рукописей, к которым Алина испытывала полнейшее равнодушие. Это-то и казалось надежной защитой. Но с другой стороны, ее неискоренимая привычка тайком шарить по углам...
Однако откровенничать с Санычем я не собирался.
– Ваши слова для меня - загадка.
– Вам виднее, - понятливо отозвался он.
– Лично я не желаю знать, какими способами вы вершите свои чудеса. Я дошел до границы дозволенного и почтительно остановился у нее. Дальше - запретная зона. Это не мое дело, и я уже забыл о своих словах. Но женщина знает. Она решилась переступить черту: завладеть вашим имуществом, а вас убить. Это должно случиться сегодня вечером. Вот почему я осмелился побеспокоить вас.
Я закурил, глубоко затянувшись, затем встал, молча прошелся по комнате, постоял у окна, вернулся к креслу и вновь сел.
– Почему я должен верить этому бреду? Сам я уже поверил. Безоговорочно.
– Судите сами...
– Саныч запустил руку в карман пиджака и извлек оттуда кассету в полиэтиленовом пакетике.
– Для экономии времени я переписал сюда лишь несколько фраз из длинного разговора. У вас ведь есть магнитофон? Поставьте и послушайте.
Оставалось внять его совету.
Послышалось шипение, затем голос Алины:
– Миленький, это верняк.
– ("Миленький" она произнесла с тем же придыханием, что и в наши лучшие времена.) - Надо только решиться, пока он ничего не заподозрил. Он ушлый - может догадаться. Тебе и делать-то ничего не надо. Порошок я насыплю сама, вот он, я уже достала. Я ты зароешь ночью.
– Не так-то это просто, - отвечал мужской голос, заставивший меня обомлеть. Федор? Федор!!!
– Не в саду же зарывать. Будут искать, он человек известный...
Федор...
– Не переживай, я все продумала, уже и место присмотрела. Ни одна собака не догадается. Засунем в багажник и отвезем в лес. Я пущу слух, что он надолго уехал, а там - ищи-свищи. Зато у нас с тобой все будет хорошо. Заживем открыто, как муж с женой. Надоело прятаться, слушать его крики! Меня тошнит от него, больше не могу!