Агент N 13

Беркеши Андраш

"Странно, - думал Фельмери, слушая рассказ Илонки Худак.
– Сколько здесь противоречий! Меннель уважает Казмера, хочет подружиться с ним, но при первой же возможности начинает дразнить, провоцировать его на скандал. Затем, сожалея о случившемся, на глазах Казмера увозит Илонку, спаивает ее, пытается чуть ли не овладеть ею, но, вернувшись в машину после отлучки в Фюреде, снова становится джентльменом и превозносит Казмера, хотя только что хотел соблазнить его возлюбленную. И Илонка тоже хороша!"

– ...Меннель попросил меня помирить его с Казмером

и объяснить, что приехал он сюда с добрыми намерениями, по-хорошему хотел бы и уехать отсюда. Поэтому он предложил на следующий день втроем пообедать в ресторане гостиницы. А у меня попросил прощения за глупое поведение ночью и без конца благодарил за то, что я "не потеряла головы в критический момент".
– Илонка криво усмехнулась.
– Ничего себе "не потеряла головы", вела себя, как последняя шлюха.

– Вы же только что сказали, что между вами ничего не было.

– Сказала. Конечно, сказала. И всегда буду так говорить. Потому что хочу верить, что действительно ничего не было. Хотя, по правде говоря, я и сама не знаю. Не помню - ведь я же была очень пьяна. Меня до сих пор мутит, стоит мне только вспомнить себя в ту ночь... Меннель до дому меня не довез. Я не хотела, чтобы в поселке нас с ним видели вместе. Уже начинало светать. На перекрестке шоссе и окружной автострады я вышла из машины. Пообещала, что в полдень мы снова встретимся. Вернулась домой. Дедушки не было.

– Но ведь...

– Я соврала, когда меня спрашивали. Сказала, будто дед был дома и отхлестал меня по щекам. Я упросила его подтвердить это, если спросит следователь. И в саду я увидела не дедушку, а Казмера. Он сидел там всю ночь, меня дожидался. Он был ужасен. Ни слова не говоря, подошел ко мне и надавал мне пощечин. А я, я... даже не защищалась. Понимала, что он прав, что такое обращение я вполне заслужила. Потом я заперлась в ванной и оттирала себя мочалкой чуть не до крови, словно только что окунулась с головой в выгребную яму. Когда, немного успокоившись, я снова встретилась с Казмером, он спросил меня, где я была. Я рассказала ему все, кроме того, конечно, что произошло в машине.

– И он поверил?

– Не знаю. Наверное, поверил, потому что даже прощения просил. Заверял, что любит, и снова умолял потерпеть еще немного, подождать. Ушел он от нас часов в семь утра - через заднюю калитку. Я спросила его: куда? Он ответил, что пойдет за машиной - она стояла у него внизу, возле площадки для гольфа, - и что домой вернется чуть позже, так как сказал матери, что уедет в Будапешт. Это он специально мне напомнил, чтобы я как-нибудь случайно не проговорилась.

Фельмери взглянул на девушку. В глазах Илонки он прочел мольбу, просьбу верить ей, верить тому, что она говорит правду и что это не Казмер убил Меннеля.

– Вы сказали Казмеру и про то, что у Меннеля утром какое-то свидание? спросил лейтенант.

– Да. И что он пригласил нас, меня и Казмера, пообедать с ним.

– Казмер согласился?

– Нет. Он сказал, что видеть не хочет его противной рожи.

–

Понятно. А зачем вы все это рассказали мне?

– Должна же я была кому-то это рассказать? Мы с вами почти ровесники, и вы скорее поймете мое душевное состояние, чем, скажем, дядя Шалго. Или ваш шеф. Как я хотела бы, чтобы вам удалось поймать убийцу. Тогда у полковника отпали бы всякие подозрения в отношении Казмера.

– А если все-таки Казмер убил Меннеля? Вы сказали, что от вас он ушел около семи. Где же он был до десяти часов? Почему он умалчивает об этом?

Илонка устремила взор в пространство.

– Не знаю, - сказала она тихо.
– Насчет Будапешта он потому соврал, что не хотел, чтобы мать...

– Узнала правду!

– Наверное, - вставая, сказала Илонка.
– Мне нужно идти... Я могу быть уверена в вас?

Фельмери кивнул головой. Настроение у него испортилось. По существу, он угодил в ловушку: узнал столько интересных обстоятельств дела, но совершил неосмотрительный шаг, дав Илонке слово молчать. Не говорить о них даже начальнику. А имеет ли он на это право? Наверное, нет. Нельзя было давать ей такого обещания!

Подняв голову, он увидел входящего в кафе Шалго. Удивительно ловко лавируя между столиками, тот направился к нему.

– Кара ищет вас повсюду, - негромко сказал Шалго.
– Куда вы запропастились?

– Шеф просил передать мне что-нибудь?

– Вам велено быть в десять часов в ресторане, - ответил Шалго.
– Он желает с вами отужинать. Надеюсь, на вечер у вас больше не назначено никаких "деловых встреч"?

– Увы, я невезучий. Да и с кем?

Толстяк подмигнул лейтенанту и сказал доверительным тоном:

– Ну, скажем, с Илонкой? Как мне показалось, кое-кого весьма поглотила беседа с нею. Премиленькое существо. Не правда ли?

– Правда. Но только я не в ее вкусе.

– Она сказала?

– Да. Считает меня "охотником за черепами". И работа моя ей не нравится.
– Фельмери бросил взгляд на часы.
– Вы тоже приглашены на ужин?

– Нет, молодой человек. Я сегодня ужинаю в другом обществе.

Со стороны бара до них донесся громкий мужской смех. Шалго повернулся и долго разглядывал смеющихся. Это были высокий плечистый черноволосый мужчина и рыжий коротышка с фотоаппаратом. Сейчас они затеяли шутливый разговор с белокурой Эвочкой и официантом. Но вот Эва подхватила поднос и подошла к столику Фельмери.

– Кто эти бравые молодцы?
– негромко спросил у нее Шалго.

– Журналисты, - ставя на стол рюмку коньяку, ответила официантка. Сегодня прибыли из Вены.

– Остановились в отеле?

– Не думаю. Янчи познакомил их с дядей Рустемом, и тот или уже достал, или обещал достать им комнату. А меня они прямо замучили расспросами. Убийством тем интересуются.

По тому, как у старого детектива по лбу вдруг побежали морщины, отчего лицо его стало сразу сосредоточенным, Фельмери понял, что ему не понравилось усердие рыжего официанта Янчи.