Агент на месте
Шрифт:
Выбравшись из развалин разбомбленного района, Корт влился в легкое движение в южном направлении по двухполосной дороге север-юг. Он включил фары. Караван военных грузовиков мчался ему навстречу, но они проехали мимо, а трое ополченцев NDF, стоявших у своих машин на перекрестке в миле к югу, едва подняли глаза, когда он проезжал.
Каким-то образом он это сделал, но ему удалось выбраться только из района, где произошло похищение.
Ему все еще нужно было вывезти себя, перепуганную молодую девушку и плачущего младенца
Ясмин сидела в кузове грузовика, кормила Джамала из бутылочки.
Корт повернулся к ней, когда вел машину. «Мне нужно сделать телефонный звонок».
Она подняла на него глаза. «Рассказать твоим друзьям, что мы выжили, чтобы они могли устроить тебе вечеринку, когда мы доберемся до безопасного места?»
Корт улыбнулся и снова повернулся к дороге. «Да, но я уверен, что это будет отличная вечеринка».
Он чувствовал, что Ясмин смотрит на него долгое время. «Ты в порядке?» — спросил он.
«Месье, — ответила она, — у вас сильно кровоточит голова».
«Да», - ответил он, но он не знал, что он мог с этим поделать в данный момент.
ГЛАВА 50
Винсент Воланд стоял один под мелким дождем, его твидовый костюм промок насквозь. Бойер и трое его помощников покинули собственность; Воланд предполагал, что они выйдут на дорогу и поймают попутку, но он не мог быть уверен. Ни один из пятерых мужчин, которым было разрешено покинуть ферму, не встретился взглядом ни с кем из остальных, и, кроме нескольких переглядываний тут и там между наемниками, не было произнесено ни слова.
Но Воланд не ушел. Он не мог уйти.
Теперь он неподвижно стоял в роще зимних грушевых деревьев к югу от фермерского дома, вдоль подъездной дорожки, которая змеилась на восток к дороге в четверти мили отсюда.
Как только он вышел из дома, он попытался позвонить по своему мобильному телефону, но, как и раньше, в этом районе были помехи, которые не давали ему получить сигнал. Итак, он стоял там, наблюдая, ожидая, что произойдет, располагаясь как можно ближе к подъездной дорожке, оставаясь вне поля зрения.
Он услышал, как стрельба в доме стихла через пять минут, а затем еще пять минут было совершенно тихо, пока не раздался последний хлопок выстрела. И затем до него донесся запах, и он понял, что в здании каким-то образом начался пожар. В темноте и туманном дожде он ничего не видел в течение следующих нескольких минут, но в конце концов из вентиляционных отверстий на чердаке, из дымохода и из окон первого этажа начал валить дым. Он начал молиться о том, чтобы Рима и Бьянка нашли какой — нибудь выход, либо самостоятельно — чего, как он знал, желать было слишком трудно — либо, по крайней мере, под опекой сирийцев и Дрекслера.
Но они так и не вышли.
Через тридцать минут после того, как Воланд покинул фермерский дом, седан промчался по подъездной дорожке мимо его позиции, затем затормозил
Появился сам Себастьян Дрекслер, выбежавший из дома, протирающий глаза и падающий на землю, кашляющий и задыхающийся.
За ним еще люди, все сирийцы.
Но никаких женщин. Рима нет. Бьянки нет.
Воланд наблюдал, как Дрекслер справился со своим приступом кашля, а затем он встал и начал кричать на одного из коммандос. Этот мужчина был высоким с вьющимися черными волосами; он был тем, кто застрелил Тарека. Воланд принял его за лидера, но это было всего лишь предположение, потому что не было известных фотографий сирийского оперативника по имени Малик.
Шестидесятипятилетний француз, стоя в грязи под дождем, сказал себе, что, будь у него только винтовка или ракетница, он бы отомстил Дрекслеру и Малику прямо сейчас. Они были всего в пятидесяти метрах от нас.
Это было бы так просто.
Но даже он не поверил в это. Нет… Он сдался сегодня вечером — справедливо или нет, это был простой факт. И неподготовленные муж и жена-кардиохирурги, которым не было места в мире шпионажа и мятежей, оба погибли, сражаясь за то, во что верили.
Воланд хотел быть больным.
Он был достаточно близко, чтобы видеть, как все на подъездной дорожке садятся в седаны, а затем убегают от дома. Крыша здания была полностью охвачена пламенем, и было ясно, что все здание сгорит дотла до прибытия пожарной команды.
И это были Дрекслер и сирийцы, которые сбежали. Это не Рима. Это не Тарек. Это не Бьянка.
Никто другой не покинул бы это здание ценой своей жизни.
Он предположил, что Дрекслер сам, должно быть, убил Бьянку, каким-то образом сделав это прямо под носом у других мужчин.
Как только последняя из трех машин помчалась обратно по подъездной дорожке, Воланд вышел из-за грушевых деревьев и направился к подъездной дорожке. Он сказал себе, что должен бежать в горящее здание, выкрикивая имена женщин, вытаскивая их на спине.
Но опять же, точно так же, как его мысли о том, чтобы застрелить безумцев, которые все это устроили, улетучились, улетучились и его фантазии о том, чтобы прийти на помощь.
Часть горящего свеса крыши рухнула на парковочный круг, прямо на машину Воланда.
Он отвернулся от фермерского дома и направился к дороге, видневшейся в сотнях метров за деревьями. Он шаркал при ходьбе… потому что ему некуда было идти.
В кармане у него зазвонил мобильный телефон, и это испугало его. Кто бы ни глушил сигнал, должно быть, отключил свое оборудование. Он быстро поднес трубку к уху, надеясь вопреки всему, что это Рима говорит ему, что она каким-то образом выбралась.