Агент в юбке
Шрифт:
Аня в ответ лишь молча кивнула и стала устраиваться спиной к ним.
«Странно», – подумала о поведении дочери Вероника, но в ту же секунду забыла об этом, переключив свое внимание на Молоткова.
А тот решил сразу перейти к делу.
– Ей обязательно присутствовать? – кивнул он в сторону Ани.
– А почему бы и нет? Вы будете выдавать мне государственные секреты?
– Не надо иронии! Мы будем говорить о серьезных вещах.
И по тому, как Молотков начал разговор, Веронике показалось, что сам Вячеслав стал совсем не таким, каким он представлялся ей в Нью-Йорке. Куда делась его ироничность,
– О каких серьезных вещах вы можете со мной говорить? Я о вас ничего не знаю.
– Вы меня хорошо знаете. Более того, вы мне деньги должны.
Конечно, он пришел к ней из-за денег. За чем же еще? В Нью-Йорке к нему обманным путем попал один документ, и за эту бумажку его хозяева должны были отвалить держателю кругленькую сумму. Но потом документ таинственным образом оказался в нужном Веронике месте в Москве. Хакеры сработали четко.
– Какие деньги? О чем вы говорите?
– Не прикидывайтесь дурочкой! Те, которые положены мне за работу с Ашотом Абгаровичем. Те, которые вы у меня украли.
Не получив документ, его заказчики, естественно, не рассчитались с ним самим.
– Я? Никогда не слышала такого имени. Как вы сказали его зовут?
Было заметно, что Молотков стал распаляться. Нехарактерно для него. Он всегда играл роль ироничного и циничного типа.
– Вероника! Вы понимаете, с кем шутите? Подумайте об этом! Вас не волнует собственная безопасность? Если я вас здесь нашел, то мы разыщем вас везде. Я же не один. Убивают и за меньшие деньги.
– Уже подумала. Я не понимаю, о чем вы говорите. Давайте теперь побеседуем о вас! Как вы здесь оказались? Смирнов об этом знает?
Так называл себя тот, с кем он контактировал в Москве во время операции в Нью-Йорке. На самом деле он мог быть Ивановым или Петровым. Кем угодно.
– Да кто он такой? Шавка. Он мне не указ.
Молотков распалялся не на шутку. Вероника обернулась, чтобы посмотреть на Аню. Та испуганно глядела на нее из своего кресла.
– Не беспокойся! Все в порядке, – заверила она дочку спокойным голосом и повернула голову обратно к своему возбужденному собеседнику.
Но уже отвернувшись, Вероника вдруг сообразила, что только что увидела нечто необычное. Ну, конечно. В верхней панели нетбука явно горел красненький огонек. Работала камера. А значит, и микрофон тоже.
«Что она делает!»
А сама лихорадочно соображала, что это ей дает.
– Хорошо. Смирнов – для вас шавка, – повторила за Молотковым Вероника. – А кто для вас авторитет? Как насчет Геннадия Васильевича?
Молотков замер. Конечно, он понял, о ком идет речь. Заместитель начальника Департамента ФСБ. Он явно прикидывал, действительно ли Вероника знает генерала или просто пускает пыль в глаза. Решив что-то для себя, произнес, как ему казалось, насмешливо:
– Да я работаю на таких людей, которые только скажут одно слово, и Семичев побежит исполнять. Только пятки сверкать будут.
Теперь Вероника четко понимала, что она сделает.
– А если вдруг не побежит? Что тогда?
– А тогда я расскажу об этой шайке такое, что звон пойдет по всему миру. Такое,
Глаза у Молоткова при этом были совсем безумными. Видимо, долбанули его начальники так, что он потерял чувство реальности.
– Значит, вы пришли ко мне, чтобы требовать деньги за операцию по изъятию у частных лиц долговых обязательств другого частного лица, которую вы провели в Нью-Йорке, куда вас направил господин Смирнов, который является сотрудником ФСБ?
Что-то в его взоре изменилось, и он начал становиться более осмысленным. Вероника испугалась, что Молотков приходит в себя, поэтому решила переключить разговор на интересующую его тему:
– И какую сумму вы требуете?
– Все, что вы получили от вашего патрона. Все до последнего цента. Это мои деньги.
Вероника еще не получила ни единого цента, но это было неважно.
– Хорошо, – согласилась она. – Уговорили. Для снятия такой суммы мне надо урегулировать вопрос с банком. Завтра.
Молотков подозрительно глядел на нее. Наверное, не ожидал, что она так легко согласится.
– Где и когда?
– На привокзальной площади есть кафе «Тик-так», – сказала Вероника первое, что пришло ей в голову. Там она обычно покупала сладости для Ани. – В десять утра.
– Десять так десять, – согласился Молотков и стал подниматься с места. – Только учтите, Вероника! Не вздумайте играть со мной в прятки. Найдем! Подумайте и о ней тоже! – И он кивнул в сторону Ани.
Гость вышел, оставив дверь в переговорную открытой, а они с дочкой остались сидеть на своих местах. Веронике из ее кресла было видно, каким взглядом секретарь проводила пролетевшего мимо нее человека со злобным выражением лица. «Ох уж эти русские!»
Поезд пришел рано, поэтому пришлось почти полчаса стоять и ждать, потягивая кофе.
– Мама! А он не будет стрелять? – настороженно спросила Аня.
Пришлось ее успокаивать, объясняя, что в Швейцарии плохие парни не стреляют, как в американских фильмах. А на самом деле у Вероники было неспокойно на душе. Пока стояла и пила кофе, поглядывая на часы, стала уже сомневаться, правильно ли она поступила, когда позволила уговорить себя пойти на эту встречу. Понимала, что это необходимо, чтобы убрать Молоткова. Во время вчерашнего разговора он производил впечатление совершенно неадекватного человека, и в таком состоянии от него можно было ожидать чего угодно. Но чувствовала себя некомфортно в подобной ситуации и старалась скрыть это от Ани.
До десяти часов оставалось еще несколько минут, и была возможность уйти из этого малюсенького кафе возле вокзала. Но Вероника пересилила себя и осталась, понадеявшись, что все же они с дочкой были не одни. Продавщица за прилавком и еще двое парней, которые стояли за соседним столиком, регулярно проверяя время.
Днем ранее, вернувшись к себе в кабинет, просмотрела, что получилось у Ани. Оказалось, что неплохо. Кадр постоянно прыгал, и голова дочки зачастую загораживала Молоткова, но пару раз его изображение четко фокусировалось, и не узнать его было невозможно. Звуковая дорожка была в лучшем состоянии, и все то, что он говорил, хорошо прослушивалось.