Агент Византии
Шрифт:
– Слава Богу, ничего столь уж страшного, – ответил Лаканодракон, в точности следуя мыслям Аргироса. – Однако есть осложнения на Кавказе.
– А когда их там не было? – воскликнул Аргирос и заметил циничный смешок магистра официорий.
Именно потому, что полномасштабная война между великими державами могла стать чрезмерно разрушительной, Рим и Персия часто сражались за влияние на границах империй и плели интриги среди зависимых горных царей между Черным и Каспийским морями и племенных вождей Аравийского полуострова.
– А что
– Алания, – ответил Лаканодракон.
Понятно: магистр официорий желал, чтобы он, Аргирос, занялся этим. Он бы предпочел, чтобы Лаканодракон назвал какое-нибудь другое княжество. Алания действительно имела значение для Рима и Персии, потому что там лежали самые важные перевалы с Кавказа в степи. Если бы князь Алании разозлился, он мог бы призвать кочевников и пропустить их к одной или другой империи.
– Значит, князь Гоарий задумал перейти к поклонению солнцу? – спросил магистр.
– Бог знает, что думает Гоар, но я сомневаюсь, что вообще кто-нибудь знает это, включая самого Гоара. – Лаканодракон выказал свое восточное происхождение, отбросив в имени князя греческий суффикс. Затем он продолжил: – По правде говоря, до меня доходит очень мало сведений из Алании, меньше, чем мне нужно. Я решил послать тебя выяснить, что там творится.
– В Аланию? Я никогда не был на Кавказе, – пробормотал Аргирос.
Он снова взглянул на образ святого Муамета. Жизнь магистра, похоже, снова переменится.
Эта мысль перекликалась с другой, только едва наметившейся.
– Я полагаю отправиться туда в роли торговца.
– Разумеется, как пожелаешь, Василий.
Георгий Лаканодракон больше ценил результаты, чем методы их достижения, и поэтому с ним было легко работать.
Аргирос рассуждал вслух:
– Мне нужно обзавестись каким-то новым и интересным товаром, чтобы отметиться при дворе Гоария.
Магистр потер виски; трудно упорядочить мысли, когда так стучит в голове. Вдруг он щелкнул пальцами.
– Есть! Что может быть лучше этого умопомрачительного напитка, который заставил меня шарахаться от собственной тени?
– Он и правда так опасен? – Лаканодракон сразу же отмахнулся от своего вопроса. – Не обращай внимания. Думаю, твоя идея хороша, Василий. Ничто так не обрадует Гоария, как новый способ напиться, если только ты не научишься закупоривать в бутылки женские прелести.
– Если б я это умел, то стал бы чересчур богат, чтобы работать здесь.
Пусть у Аргироса болела голова, но он быстро сосредоточился на задаче.
– Чудо-вино поможет развязать языки; люди напиваются раньше, чем успевают опомниться, – по крайней мере, так случилось со мной. Чем больше все будут болтать, петь и пить, тем больше я узнаю.
– Конечно. Я сердцем чувствовал, что ты подходящий человек для этой работы, Василий. Теперь я понимаю почему. – Лаканодракон бросил взгляд на икону святого Муамета. – Когда появляется что-то новое, ты всегда знаешь, как этим следует воспользоваться.
– Спасибо,
Аргирос знал, что магистр официорий сейчас вспомнил об адском порошке и печатных формах. Вряд ли Лаканодракон знал о роли Василия в открытии того, как с помощью прививки коровьей оспы можно предотвратить заболевание черной оспой. За это Аргирос не ожидал признания; потеря семьи – слишком высокая цена славы.
Как и раньше, магистр подавил эту мысль и переключился на текущую задачу.
– Тогда я отправляюсь в питейное заведение Прискоса.
– Отлично, отлично. – Лаканодракон запнулся, а потом добавил: – Захвати бутылочку для меня, ладно?
Аргирос поехал верхом на восток по Месе от Преториона к императорским дворцам. Там он взял отряд экскубиторов, подумав, что Прискоса, возможно, придется убеждать поделиться секретом нового зелья. Здоровые и мускулистые гвардейцы всегда выглядят убедительно.
Сами императорские телохранители с трудом поверили тому заданию, которое им выпало.
– Вы нас ведете в таверну, господин? В наряд? – спросил один из солдат, переминаясь с ноги на ногу, словно он боялся, что Аргирос передумает. – Я думал, что такие приказы возможны только в раю и нигде больше.
Магистр повел свой маленький отряд через Августеон на север. Утреннее солнце золотило светло-коричневый песчаник стен Святой Софии. В нескольких сотнях ярдов севернее нее находилась церковь Пресвятой Марии Одигитрии. Она стояла близко к приморской стене; скоро Аргирос смог расслышать, как плескались о камень волны Мраморного моря. Ни одна часть Константинополя не отстояла от моря дальше, чем на пару миль, так что шум волн наполнял столицу.
Аргирос использовал церковь в качестве ориентира, по которому следовало искать таверну Прискоса. Он не был завсегдатаем этого заведения и лишь изредка заходил туда по пути от приморских ворот Святой Варвары в Преторий. Помощи от местных обитателей получить не удалось: все они считали за благо исчезнуть, заметив золоченые щиты и длинные копья экскубиторов.
Магистр увидел аптеку и вздохнул с облегчением – таверна Прискоса находилась через пару домов от нее.
– Пойдете со мной, – обратился он к стражникам. – Я поставлю вам по паре чарок. Вы окажете мне поддержку, если потребуется, но ищите защиту у святого Андрея, если разнесете заведение ради забавы.
Солдаты хором пообещали вести себя достойно. Знакомый с этим народом, Аргирос знал цену их обещаниям. Но он надеялся на лучшее и на то, что Прискос согласится сотрудничать.
Когда Василий вошел в таверну, хозяин как раз подметал пол. Так рано в заведении была только пара посетителей, склонившихся над кубками. Прискос поднял глаза и узнал магистра.
– Доброе утро, господин, – сказал он с улыбкой. – Как вы себя чувствуете сего…
Вдруг он запнулся и прекратил улыбаться: в таверну ввалились экскубиторы и расселись за двумя столами.