Агент вождя
Шрифт:
– Но, товарищ нарком…
– Да шучу я. Шучу. Настоятеля так и не нашли?
– Никак нет! – точно цитируя одно из самых распространённых требований устава, бодро отрапортовал Козырев. – Правда, какой-то тип в рясе, длинный, тощий, по пути мне всё-таки попался. Точнее, он сам на меня налетел, чуть с ног не сбил – так спешил куда-то. Я его припугнул, на всякий случай, мол, гони ключи от часовни, гадина поповская, а он: «Моя по-русски не понимайт»…
– Описать его можешь? – загорелся Плечов.
– Кого?
– Ох, и туп же ты, братец…
– Попа?
– А
– Сказал же: высокий, худой, как наша родная черноморская тюлька, чё ещё?
– Глаза какие?
– Вредные! Колючие!
– Волосы, уши?
– Так сразу не разобрать… Мы же всего несколько секунд с ним общались.
– А потом?
– Потом он махнул рукой и побёг далее…
– Узнаешь его при встрече?
– Несомненно!
– Опять ты за своё?
– Так точно!
– Ладно. Свободны! – Лаврентий Фомич взял бразды правления в свои руки. – Ждите нас у входа в костёл. Да… Ещё… Балабанов!
– Я!
– Ближе к вечеру всю эту шушеру поповскую соберёшь в одном месте – и доложишь. Как только освобожусь, побеседую с ними по душам…
– Ну что будем делать, товарищи? – поинтересовался Цанава, нервно переводя взгляд с одного учёного на другого.
– Обедать. Кушать хочется невыносимо, – чистосердечно признался Фёдор Алексеевич.
– Угу-гу, – нечленораздельно согласился с мнением профессора его юродивый отпрыск.
– Могу предложить только скупой казенный харч. Хлеб. Тушёнка.
– Мы люди избалованные. Нам первое-второе подавай. Причём – ежедневно.
– Боюсь, что наш родной советский общепит в эту глушь ещё не добрался.
– Печально. Но когда-то здесь были два-три неплохих польских ресторанчика. Пойдём, поищем?
– Не возражаю. Кто угощает?
– Я. Как-никак Несвиж – моя родина, выходит, вы у меня в гостях.
– Это уже по-нашему, по-кавказски!
– И по-белорусски тоже! – заверил Ярослав.
– Выходит, законы гостеприимства одинаковы для всех народов?
– Скажу так: они не имеют национальности.
– Браво-браво! Прекрасно сказано, – шутливо поаплодировал нарком.
– Спасибо на добром слове.
– Пожалуйста… А сейчас – построились… Тьфу ты, чёрт… Вперёд, товарищи!
Начали конечно же с борща.
Свекольник был потрясающим – настолько вкусным, что каждый из компании управился со своей порцией за считанные минуты. Быстрее всех – Павлик, похоже, что в костёле его совсем не кормили. Или кормили очень плохо.
Пока ждали второе – завязали разговор про житьё-бытьё, скоро переросший в монолог или, если хотите, исповедь профессора:
– Семья наша была, может, и не самой богатой, но одной из наиболее образованных во всей Белоруссии – это точно. Отец преподавал в первой белорусской гимназии, которая, между прочим, открылась на сто лет раньше российской… И тут его за какие-то грехи перевели из Минска в Несвиж – по одним данным просто выслали за революционную деятельность,
Васькина смерть больно ударила по моей неустойчивой ещё психике, что, видимо, и сказалось значительно позже, когда у нас родился сын. Степан. Имя Павел ему дали в монастыре, на другое он уже не отзывается… Со своей будущей женой я, кстати, познакомился в этом самом ресторанчике, когда прибыл на каникулы из Виленского университета – Настя в нём прислуживала. Вот такая моя история… Ну, беритесь за вилки, дорогие друзья, а то вареники стынут!
– Надеюсь, вы прибыли сюда не только для того, чтобы пробудить светлые юношеские воспоминания? – покосился на профессора Цанава, поблескивая хитрыми чёрными глазами.
– Нет конечно… Что, сынок, откроем тайну товарищу наркому?
– От нашей организации не должно быть тайн ни у одного гражданина Страны Советов! Ни у рядового пролетария, ни у всемирно известного философа. Ясно?
– Так точно! – откликнулся профессор Фролушкин, и в самых потаённых мыслях не ожидавший от самого себя подобной прыти.
– А хотите, я угадаю, что вас привлекло сюда, а?
– Попробуйте, – с любопытством воззрился на наркома Плечов. – С трёх раз.
– Мне и одного хватит… Вас интересуют золотые статуи. – Лаврентий Фомич решительно поднялся из-за стола, на котором ещё стояла неубранная посуда, и принялся ходить по ресторанной террасе. – Я прав?
– Ваша проницательность не знает предела… – удивился Фёдор Алексеевич.
– А вы знаете что…
– Знаем. И не собираемся присваивать себе то, что принадлежит всему нашему народу, – предугадал ход мыслей старшего майора Ярослав. – Апостолы будут переданы представителям советской власти, как только мы их найдём.
– Это меняет дело. К тому же не самый последний представитель этой самой народной власти сейчас находится рядом с вами, – сменил гнев на милость Цанава. – Так что за работу, товарищи учёные!
– К сожалению, нам придётся сделать небольшой перерыв – завтра рабочий день, и у нас с Ярославом очень много дел в университете…
– Вы больше ни о чём не должны беспокоиться! Повторяю: ни о чём! Правда, сейчас я, к сожалению, вынужден вас оставить и срочно выехать в Минск – сегодня в наркомате важное совещание, но уже во вторник вернусь. Все свои и ваши проблемы к этому времени улажу. И чтобы у вас тоже всё было готово.
– Что вы имеете в виду?
– Статуи найдены и упакованы в ящики.