Агент
Шрифт:
— Я сам схожу к Старику, — сказал он, снова переходя на серьёзный тон, — и всё улажу. А ты ступай к себе, выпей чего покрепче — и баюшки. Слу-ушай… Знаешь что, дорогой? Ты мне здорово бы помог в одном деле. Хочу я своим комсомольцам проверку устроить, пусть-ка попробуют сдать экзамен на революционную стойкость! Посоветовал бы чего, помог бы как офицер… — Камо изложил свой немудрёный план.
— Отчего же не помочь, — устало проговорил Авинов. — Но только при одном условии…
— Аня тебя не увидит! — горячо заверил его Тер-Петросян. — Никто не увидит!
— Тогда ладно… Чёрт, парабеллум мой отняли. Ч-чёрт!
— Вернёмся, может? — невинно спросил Камо
На последнем запасе сил дойдя до квартиры, Кирилл залёг спать. Страх перед ЧК витал в тёмной комнате, зловещими тенями копясь по углам, но сон одолел кошмар наяву. Ранним утром проснувшись, Авинов ощутил сильнейшее беспокойство. Сдержал ли слово Камо? Потолковал ли с Лениным? Отступился ли Дзержинский?..
Одевшись, обувшись, побрившись, Авинов отправился на доклад к Сталину. Иосиф Виссарионович был дома.
— Что, нэ добрался до тебя Феликс? — осклабился нарком, топорща усы.
— Не успел, товарищ Сталин, — деревянным голосом ответил Кирилл.
— Всё будэт хорошо, ФД уже получил нагоняй от Ильича, больше он к тебе не полезет. Со Свердловым… всё гладко прошло?
— Как по писаному. Да… Вот ключ от его сейфа.
— Ага! — оживился нарком. — Пойдём тогда, комиссию соберём и откроем. Малькова позовём, Бонча…
…Сейф в кабинете Свердлова вызывал уважение — неподъёмный стальной куб.
— Небось для царя делали, — озабоченно сказал комендант Кремля. — Пушкой не прошибёшь!
— Открывай! — велел Сталин, раскуривая первую трубку за утро.
Мальков трижды повернул ключ. Дверца щёлкнула и отошла — тяжеленная плита.
— Мать моя… — выдохнул комендант.
— Записывайте, Мария, записывайте, — велел Бонч-Бруевич, нервно потирая ладони.
Из свердловского сейфа извлекли сто с лишним тысяч золотых монет царской чеканки, семьсот ювелирных украшений — от перстня до колье, почти миллион рублей царскими ассигнациями.
— Бож-же мой… — дребезжащим голосом проговорила Володичева. — В Москве дети с голоду пухли, а он…
— Пишите, Маша, пишите, — поторопил её управляющий делами Совнаркома. — Та-ак… «Обнаружено семь чистых бланков паспортов царского образца…» Записали? «Заграничные паспорта, выписанные на имя Якова Михайловича Свердлова, на имя Ивана Григорьевича Клеточкина, на имя Сергея Константиновича Ползикова, на имя Адама Антоновича Гирша…» [122]
122
В реале Я. Свердлов умер через пять месяцев после возвращения Ленина из Горок. Официально — от инфлюэнцы (!). Есть сведения, что Свердлова жестоко избили рабочие, причинив опасные травмы, от которых тот, скорее всего, и скончался. Сейф же смогли открыть лишь в 1935 году — и нашли всё описанное выше.
— Тут ещё женские! — возбуждённо сказал Мальков. — На Цецилию, на Сару…
— Видать, один бежать нэ хотел, — усмехнулся Сталин, вынимая трубку изо рта. — Всё предусмотрел, ч-чат-лак! — и добавил строго: — Но похороним его со всэми почестями, как истинного коммуниста!..
…Похороны Свердлова вышли не то чтобы пышными, но очень торжественными. Вся головка большевиков разразилась речами.
— Мы опустили в могилу пголетарского вождя, который больше всего сделал для организации габочего класса, для его победы, — сказал Ленин с проникновенностью. — Теперь, когда во всем свете ширится Советская
Латышские стрелки дали скупой салют из винтовок, и Кожаного зарыли у кремлёвской стены.
2
Сентябрь прошёл, начался октябрь, но «бабьим летом» так и не запахло — не было разлито в воздухе того прелестного духа увядания, сырой листвяной прели, от коей испытываешь неясную, светлую печаль. Нет, осень наступила как-то сразу, быстро и решительно, будто наглый враг, оккупируя город. Деревья стремительно облетали, словно сдаваясь в плен унылой поре, по ночам холодало, выстуживая квартиру, и вставать по утрам становилось зябко. Как представишь себе, что нужно выбираться из-под тёплого одеяла, да босыми ногами на ледяной пол… Бррр!
Москва усиленно запасалась дровами — бедные горожане забивали чуланчики и кладовки всем, что горит, не брезгуя спиливать деревья в парках и разбирать заборы. «При царе-то, — шептались москвичи боязливо, — завсегда дров хватало, а нонешняя власть даже этого не можеть…»
Завозили дровишки и обитателям Кремля — несколько подвод, доверху нагруженных свеженькими шпалами. Мальков взялся было их пилить и колоть, как это безобразие приметил Ленин. Ух и расчехвостил он неведомых «кое-какеров»: «Железнодорожникам пути чинить нечем, а вы — печки топить?!»
«А что делать, Владимир Ильич? — мысленно спросил Кирилл, глядя из окна. — Ваша власть расплодила два миллиона „совслужащих“ — болтунов и дураков, неумех и незнаек. При царе чиновников было в десять раз меньше, и ничего, справлялись как-то, а ваши только и знают, что размножать присутствия, вроде ЦУПВОСО [123] или ГУКОСО при МОСО…»
Позавтракав коркой хлеба, натёртой чесноком и посыпанной солью, Авинов выехал за Истру — помогать Тер-Петросяну, как обещал.
123
Центральное управление военных сообщений.
Его должность в наркомате была непыльной, требовавшей частых разъездов. Вот он и разъезжал. Сам Сталин тоже частенько манкировал службой — мог прийти, выкурить трубочку, да и пропасть до вечера. Или вовсе не приходить: «Дэла, товарищи, дэла!»
До самого вечера Кирилл обучал артистов, набранных Камо, повадкам белых офицеров, рассказывал костюмерам, какого цвета погоны у корниловцев, и всё такое прочее. «Школу» устроили на маленькой заимке, а утром состоялся жестокий экзамен…
…Кирилл устроился в идеальном месте — в огромном дупле, где ему, человеку рослому, можно было даже стоять. Из дупла взгляду открывалась большая поляна, перегороженная, как занавесом, плотной стеной елей, выросших на манер лесополосы. По правую сторону дымил костёр, в котле булькала уха, а слева Камо учил комсомольцев стрелять — по шишкам, по веткам, до последнего патрона. Авинов насчитал двадцать два экзаменуемых. Аня Новикова была среди них. Бледная, но решительная, она чистила свой маузер. А совесть её была и так чиста — возлюбленного она сдала ЧК…