Агентство «Аргентина»
Шрифт:
Кемен кивнул.
— Добываем кровь — достаточно нескольких капель, — продолжил Ньялсага. — Ты сразу же уносишь ноги… и нож. Положи его в шкатулку и не выпускай из рук: нож — наша единственная надежда. А я ненадолго задержу Трефалониуса заклинанием.
— Ясно, — коротко ответил потомок Хэрвелла.
— Потом исчезаем из «Химеру, на все про все у нас несколько минут. Главное, чтобы никто из Своры до поры до времени ничего не заподозрил!
Ньялсага умолк: пирожки, приготовленные заботливыми руками Алины, снова взбунтовались.
— А пока надо сделать так, чтобы нам никто не помешал.
— Лютер и Марк возьмут на себя оборотня, — добавил Кемен.
— Как только Гинзога узнает о том, что произошло, она бросится за нами. Наша задача — увести ее как можно дальше от людей.
Кемен поправил ремень сумки.
— На морской берег.
— На морской берег, — повторил Ньялсага. — А уж там… все ясно?
— Да, — Кемен отошел в сторону и растворился в толпе.
Заклинатель тряхнул головой, отошел к стене, вытащил из кармана маленький перочинный ножик.
— Старый верный способ — охота на живца!
С этими словами он легонько чиркнул лезвием себя по запястью.
Тонкая струйка крови побежала по руке, закапала с пальцев.
— Ну, Трефалониус, теперь дело за тобой!
…Но даже самые продуманные планы иногда дают осечку.
Стоя у стены, Ньялсага следил за Трефалониусом.
Вампир-стряпчий стоял в тени декоративной пальмы, умело сливаясь с полутьмой и оставаясь невидимым до поры до времени. Трефалониус похлопывал себя по ладони свернутыми в трубку пергаментами и наблюдал за людьми. Просеменил мимо дядюшка Фю: потомственный некромант спешил к старой знакомой. Ньялсага видел, как он устроился на стульчике возле маленького фонтана с гранитной химерой, сцепил пальцы на животе и добродушно улыбнулся.
Ньялсага пригляделся внимательней: что-то в поведении старого некроманта его насторожило. Дядюшка Фю, как обычно, лучился улыбкой, но иногда в глазах его мелькало что-то, похожее на едва сдерживаемую ярость. Впрочем, он тут же спохватывался, вновь расцветал улыбкой, повернувшись к каменному изваянию, но Ньялсаге показалось, что сегодня некромант вел с химерой не приятную легкую беседу, а серьезный разговор.
Яве пришлось пройти мимо фонтанчика пару раз, прежде чем дядюшка Фю заметил и окликнул его. Ньялсага вздохнул с облегчением: в искусстве вести разговоры ни о чем Яве не было равных, так что можно смело надеяться, что на какое-то время некромант был надежно нейтрализован.
Прошмыгнул в толпе Мунго-лис, острожный и незаметный, как зверь в лесу. Тут же откуда-то появился и «Бриммский василиск» и двинулся следом.
Потом Ньялсага отыскал взглядом вампира-стряпчего — и ледяные мурашки поползли по спине.
Трефалониус стоял, выпрямившись, глядя перед собой невидящими глазами, словно прислушиваясь к чьему-то зову. Потом, плавным движением сунув в рукав свернутые в трубку бумаги, он медленно двинулся туда, куда манил его запах. Походка у Трефалониуса сделалась осторожной и вкрадчивой, точно у хищника, вышедшего на охоту.
— Молодец, — одобрительно пробормотал Ньялсага и стряхнул на каменный пол несколько капель крови. Ноздри Трефалониуса затрепетали. — А теперь — за мной!
Он двинулся через весь зал к двери с табличкой «Служебный выход»,
Трефалониус стоял возле колонны, где минуту назад был заклинатель. Вампир замер, склонив голову набок, затем наклонился и коснулся пальцем влажного пятна на полу.
По лицу Трефалониуса пробежала тень
Он лизнул палец, прикрыл глаза и медленно растянул губы в улыбке.
Потом двинулся вслед, безошибочно угадав направление, как акула, учуявшая разлитую в воде кровь.
Оказавшись в подсобном помещении, Ньялсага быстро пошел по длинному полутемному коридору. Накануне Бахрам дотошно обследовал внутренние помещения «Химеры», а потом, помахивая удостоверением пожарного инспектора, издалека очень похожим на настоящее, потребовал у владельца «Химеры» план клуба. Изучив его, Ньялсага неплохо ориентировался в лабиринте коридоров и дверей. Для проведения операции была выбрана старая умывальная комната, которой, как выяснил тот же Бахрам, давным-давно никто не пользовался.
Кровь, срываясь с кончиков пальцев, оставляла дорожку — след для Трефалониуса. Ньялсага шел, не оглядываясь. В коридор из клуба не доносилось никаких звуков: ни музыки, ни голосов, но каким-то образом чувствовалось, что опасность уже близко.
Заклинатель свернул за угол и на мгновение остановился, прислушиваясь. Тишина.
Он двинулся дальше. Сквозь пыльные, давно не мытые окна под потолком, струился темно-бородовый мигающий свет, окрашивая стены и пол в цвет запекшейся крови. Ньялсага догадывался, что это всего-навсего электрический свет от рекламного щита, установленного напротив ночного клуба, но багровые сполохи изрядно действовало на нервы.
Внутри, словно предупреждая об опасности, звякнул колокольчик. Ньялсага не выдержал и снова обернулся — никого. Темный, заставленный ящиками и коробками коридор был совершенно пуст. Но заклинатель знал, как неожиданно и стремительно умеют появляться вампиры, возникать из темноты, за секунду до того кажущуюся безопасной.
Он вошел в умывальную комнату, оставив дверь открытой, щелкнул выключателем и огляделся. Неяркий свет лампочки под потолком осветил грязный кафельный пол, ряды заляпанных засохшим цементом умывальников, тусклые зеркала над фаянсовыми раковинами. В одном углу стояли бумажные мешки с цементом и деревянные ящики с плиткой, в другом — громоздилась куча пустых коробок: очевидно, владельцы клуба использовали помещение, как склад.
Ньялсага подошел к умывальнику, открутил кран. Тонкой струйкой потекла мутная желтая вода. Он принялся смывать засохшую кровь на ладони, время от времени машинально поглядывая в мутное зеркало на стене, хотя прекрасно знал об особенности вампиров не отражаться в зеркалах. От этого ощущение жути усиливалось: казалось, только обернись сейчас — и увидишь стоящего прямо за спиной старого вампира.
В памяти вдруг скользнуло воспоминание о мачете, что до поры до времени лежало в сумке у Кемена. В том, что потомок Хэрвелла сдержит свое слово, Ньялсага не сомневался. Именно поэтому он, а не кого-то другой был выбран на эту роль. И в нужный момент… впрочем, заклинатель надеялся, что до «нужного момента» дело не дойдет. Надежда, конечно, была слабой, но…