Агентство Магической Реконструкции
Шрифт:
– Притон Двоедушников? Тот самый? С плохой репутацией? Класс! Не, туда не попасть, – разочарованно вздохнула я, быстро отыскав на телефоне страницу клуба в Сети. – Там столики за месяц бронируют. К тому же я пока несовершеннолетняя.
– Проблему со столиками я решу, – не смутилась Марья, – помните моего кузена Эраста? Из него маг как из меня балерина, – подруга продемонстрировала нам внушительный бицепс, – однако мой дядя отправил его учиться в Академию. Эраст, разумеется, не учится, а зажигает по клубам, потому как таланта у него
– Это не отменяет тот факт, что мне еще нет восемнадцати, – хмуро констатировала я.
– Зато мне есть, – со странным, задумчивым выражением произнесла Ксеня. – В прошлый вторник исполнилось.
– Я помню. И что?
– А то, что я уже имею право владеть собственным големом. Для охраны и… вообще. Сейчас, кстати, модно ходить по клубам с кадаврами. Я и бланк необходимый на сайте учета заполнила, и разрешение получила.
– Зачем?! Ты не ходишь по клубам! Ты зубрилка!
– Ну… на всякий там…
Вся компания уставилась на меня с нехорошим интересом.
– Э-э-э… Может, все-таки на полигон? – робко предложила я.
Глава 6
Когда Антон подошел к столику Марты, все присутствующие в кафе-ресторации мужчины (сюда на изысканный ланч захаживали небедные клерки из Аркона-Сити) разочарованно обратили свои взгляды к чашкам, выпечке и газетам (электронные девайсы в «Утренней Росе» были строго-настрого запрещены). Марта как всегда делала вид, что не замечает внимания окружающих. «И кудри томные, и тонкий стан, и синь очей, и вешние ланиты…» – вспомнилось Олевскому. Дальше он не знал. В поэзии, в отличие от Марты, он всегда был валенком.
Антон присел за столик и заказал чай с лимоном. В «Утренней Росе» был совершенно необыкновенный чай с лимоном. Кафе тщательно оберегало рецепт «Лимонной услады». Секретный рецепт заваривания не был выпытан даже обаятельным Богданом, любимцем всех на свете девушек-официанток, хотя попытки выведать сорт чая и порядок заваривания предпринимались им при каждом посещении кафе.
Они молча цедили «Лимонную усладу». Антон ждал. Наконец, Марта заговорила, со звоном поставив чашку на блюдце. Звон прозвучал как удар гонга. Словно они вышли на ринг.
– Тоша, сколько мне лет?
– Тридцать… один, – растерялся Олевский. – Мы же на одном курсе учились.
– Мне тридцать четыре, – сказала Марта, водя пальцем по ободку чашки. – После школы я несколько лет путешествовала по Новому Свету, готовилась к поступлению, хотела пойти в Харвардский Магический… я ведь рассказывала. А ты не помнишь. Теперь тебе понятны мои претензии?
– Марта, – сказал Антон, пытаясь смягчить жесткость в голосе.
Мама всегда жаловалась, что отец не умеет разговаривать с женщинами, и Тони вот… тоже не умеет, должно быть, наследственное.
– Марта, – повторил Антон, подыскивая правильные слова, которых у него не было.
Она тряхнула волосами, покусала губу.
– Я так больше не могу. Я уже давно не понимаю, кто мы друг другу. Твои попытки… отстраниться, отгородиться, нежелание сближения…
– Я – вендиго. Мы не сближаемся с обычными людьми.
– Да, конечно. Скажи это своему разлюбезному Богдану. Друзья не разлей вода. А мне – крохи, с самого начала. Одни отговорки, – Марта не поднимала голоса, но пальцы на ручке тонкой фарфоровой чашечки задрожали.
– Я всегда был с тобой честен.
– О, конечно! Ты – вендиго, ты не совсем человек, тебе нужно много личного пространства, ты не можешь жениться, потому что в молодости был обручен… по какому-то странному, варварскому обряду… с маленькой девочкой…
– Она спасла мне жизнь.
– О боже, я помню, помню! Спасла тебя и пропала, лишив Дара богатства. Хорошо еще, что после всего случившегося ты не лишился магического потенциала полностью.
– Я отношусь к этой потере очень спокойно – на кону стояла моя жизнь. Магия при мне, а Дар богатства… нет, я не жалею.
– Я тоже, Тоша! Но ты оказался связан обещанием. Тоша, я навела справки. Чтобы расторгнуть магическую помолвку нужно просто обратиться к жрецам в Храме Белолики или Чернолики и во всеуслышание объявить о расторжении. Скажешь, не знал? Только не ври!
– Знал, – спокойно ответил Тони. – И ты знала, что…
– … что из нас двоих только я люблю? Да. Признаюсь, я жила иллюзиями. Но я… действительно любила. И готова была терпеть твои… особенности. Даже то, что ты потерял Дар вендиго. Разве я хоть раз тебя попрекнула? Мне нужен был ты, а не миллионы Олевских.
Антон мог бы многое сказать Марте. О неискренности, ее тщательно скрываемой любви к деньгам и его нежелании сделать ей больно, иными словами, о вынужденном принятии чужой любви и скрежете зубовном.
– Твоя мама не раз повторяла, что в случае женитьбы, семья поддержит тебя материально, обеспечит будущее внуков. Тогда в чем проблема? Чего тебе не хватало, Тони? Ты уверен, что в тот день твое сердце все-таки осталось при тебе?
– Оно осталось при мне. Ты много раз слышала, как оно бьется.
– Да, слышала – ровно и мерно, – она фыркнула.
С таким подходом Тони точно умрет холостяком, без детей и других радостей простой жизни. Марта не поверит, если он скажет, что хочет семью. Однажды. Не с ней.
– Но в нем все занято, да? Наукой. Твоими экспериментами.
– Как его зовут?
Она на секунду сбилась. Красивое, холеное лицо приняло еще более холодное выражение.
– Ной. Ной МакАлистер. Мы познакомились при посольстве.
– Младший МакАлистер? Наследник МакАлистеров, альбионского гиганта-производителя кристаллов повышенной мощности?