Агентство Магической Реконструкции
Шрифт:
Когда они вернулись в поместье, в доме вставляли стекла, перекрывали полы, меняли мебель на первом этаже, а специальная машина увозила поваленные деревья и вырванные с корнями кусты из сада. Отца не было видно, лишь изредка в кабинете наверху что-то грохотало и слышались тяжелые шаги. Мама весь вечер не разрешала Тони подниматься на второй этаж, но он, улучив момент, бросился вверх по лестнице, не обращая внимания на недовольные крики Алены Михайловны.
– Пусть идет, – услышал он спокойный голос мамы. – Пора.
Кабинет не был закрыт.
– Антоша, – раздалось из темноты. – Тебе не следовало приходить. Пожалуйста, прикрой двери. Там свет, а для меня это сейчас немного… некомфортно.
– Папа, – облегченно выдохнул Антон, сделав несколько шагов вперед и захлопнув за собой дверь. – Слава богу, ты жив. Что случилось? Кто это был? Зачем мы с мамой уехали? Ты ранен? Что с твоим голосом?
– Со мной все в порядке. Я немного… не в себе. Им следовало все тебе рассказать, сын, ты уже достаточно взрослый.
– О том, что ты… демон? Я уже знаю. Пфе! Тоже мне тайна! Я же не дурачок! И в энциклопедии о нас написано, об Олевских. Это были фантомы? Они хотели сожрать твое сердце?
– Да.
– И мое?
– К сожалению, да.
– Ты убил их?
– Да, сын.
– Я тоже смогу убивать фантомов?
– Если в тебе есть мой Дар. Я уверен, что он в тебе есть… – отец помедлил. – Хочешь посмотреть на меня? Не боишься? Это не очень приятная для глаз картина. Я пробуду во второй ипостаси еще пару дней, а потом стану прежним.
– Я не боюсь. Я хочу посмотреть.
Он солгал. Он очень сильно боялся. И вид папы, отодвинувшего штору и вышедшего в полосу лунного света, испугал его до коликов в животе.
– В следующий раз, – сердито сказал он отцу, изо всех сил скрывая ужас, – не отправляй меня в убежище. Я что, маленький, ей-богу?
– Договорились, – одобрительно усмехнувшись, сказало существо у окна.
… – … бедняжка, – проговорила мама.
– Что? – спросил Тони, выныривая из воспоминаний детства. – Кто бедняжка?
– Алена Михайловна – бедняжка, – повторила Анна Лукинична. – Так убивается. А как иначе? Розамунда была ей как член семьи.
– Розамунда умерла? – огорчился Антон.
– Скончалась вчера, – мама вздохнула. – На сорок седьмом году. Могла бы еще пожить, да сердечко остановилось. Антоша, просьба к тебе. Ты через Волыновку проезжать будешь. Таксидермист там хороший, еще того медведя делал… ну помнишь, лютого, что мельника почти до смерти заломал и которого потом заломал папа. Загляни к Василию Степановичу в лавку, спроси, сколько он нынче за услуги берет. Никак дозвониться до него не могу и на страничке его никто не отвечает. Договорись с ним. Ты ведь помнишь Розамунду, опишешь… покойницу, пусть скажет, что и почем, когда подвезти. Хотела я как раз Алене
– Я оплачу, – быстро предложил Антон. – Я тоже ее любил… по-своему.
– И она тебя, – снова вздохнула мама, увлажнившись глазами.
К Антону покойница питала чувства, сказать по правде, весьма неоднозначные. Он сам был во многом виноват: шалости временами творил неимоверные, одна затея с консервными банками чего стоила. Но о мертвых или хорошо, или никак.
– Отзвонись сразу, – попросила мама. – Я на тело-то стазис наложила, но ты же знаешь, маг из меня так себе. Да, еще кое-что. Графиня Хомутова была у меня на днях.
– Фрейлина государыни?
– Да, и мама Светочки. Ты не передумал? Теперь, когда свободен… совсем?
– Нет, мамуль, – с нажимом произнес Антон. – Не передумал. Не сложилось у нас, ты же знаешь.
Со Светланой Хомутовой он ходил на пару свиданий по просьбе мамы, после большой и некрасивой ссоры с Мартой (он думал тогда, что они расстались навсегда). Светочка, девочка воспитанная, обладающая нежной, кукольной внешностью, была мила и хозяйственна, но… Антону она нравилась, хотя она демонстрировала к нему симпатию, в свойственной ей манере вялую и нерешительную.
– У Оли нелады с дочерью. Они со Светочкой очень сильно поругались. Ольга приезжала ко мне на консультацию в офис. Мне не понравились ее настроение и неконструктивный подход к проблеме. По-моему, в свое время она очень давила на дочь, а теперь пожинает плоды: Светлана взбунтовалась – уехала, отгородилась и прекратила всякое общение с семьей. У нее, кажется, появился молодой человек, но она не спешит представлять его матери. В общем, мы поговорили, но Ольга была явно недовольна сеансом – на мое предложение проверить повреждения сердечного коловрата ответила отказом.
Антон маме посочувствовал, все-таки с Ольгой Лазаревной они прежде очень нежно дружили. После вечернего чая он выехал из поместья. В голове навязчиво крутилась пока неясная, но уже начинающая приобретать определенность мысль.
Он заехал к таксидермисту. Василий Степанович клиенту очень обрадовался, тут же высказался в том плане, что немедленно сам заберет усопшую и отвезет в свою лабораторию. Выглядел таксидермист как-то странно – понурым, усталым и немного испуганным. Он все время оглядывался на чучела в лавке, выставленные для привлечения клиентуры.
– Колор у мадам какой?
– Кажется, она была мадмуазель, – пошутил Антон и быстро исправился, отметив на лице таксидермиста вековую скорбь, а не улыбку: – Такой… бурый… с подпалинами, – Тони хорошо помнил, как долгожительница Розамунда (в весьма почтенном возрасте, из-за близости к силе вендиго сохраняя нетипичную, почти неприличную для кошки прыть), после истории с консервными банками гоняла его по всему дому, исполосовав когтями, но сомневался в оттенке ее холеной, волосок к волоску вылизанной шубки.