Агентство «Томпсон и К°»
Шрифт:
Остальные не захотели спускаться на берег. В программе на осмотр Фуншала отводилось шесть полных дней, так что времени было достаточно.
«26-31 мая — стоянка в Фуншале». Вот и все, что лаконично говорилось в программе. Была ли такая краткость упущением со стороны Томпсона? Или же он считал, что в городе нет ничего особенно интересного? Программа не давала никаких разъяснений на этот счет.
Гамильтон решил потребовать дополнительную информацию.
Со времени их последней стычки он и Томпсон не разговаривали друг с другом. В отношениях со своими двумя привередливыми
Барон подошел к ненавистному администратору.
— Почему, сэр,— спросил он высокомерно,— вы не даете разъяснений, какие предполагаются экскурсии в течение шести дней стоянки на Мадейре?
— Смотрите программу, сэр,— сухо ответил Томпсон.
— Допустим,— поджал губы Гамильтон.— Ну, по крайней мере, вы хоть можете сказать, где мы будем жить?
— Смотрите программу, сэр,— невозмутимо повторил Томпсон.
— Но там ничего не написано, в вашей программе,— настаивал Гамильтон.— В какой мы будем гостинице… Ничего там нет!
— А корабль, сэр? — возразил Томпсон.
— Как,— закричал Гамильтон,— вы хотите держать нас на борту «Симью»?! И это называется осмотром Мадейры?
— Смотрите программу, сэр,— в третий раз сказал Томпсон, поворачиваясь спиной к раздраженному собеседнику.
Но, уйдя от Сциллы, он попал к Харибде [90] — несчастный администратор оказался лицом к лицу с новым врагом.
— Конечно, сэр,— раздался скрипучий голос Саундерса,— следует сообразовываться с программой. Но ваша программа — сплошной обман, могу сказать это при всех.
[90] Сцилла и Харибда — в греческой мифологии два чудовища, жившие по обеим сторонам пролива и пожиравшие проплывающих мимо них моряков. Выражение «находиться между Сциллой и Харибдой» означает подвергаться опасности одновременно с двух сторон.
И Саундерс сделал рукой жест, будто беря в свидетели всех образовавших вокруг кольцо.
— Как! — продолжал Саундерс.— Неужели на всем острове нет ничего достойного внимания? Вы обращались с нами как со стадом баранов там, где не было ни дорог, ни людей. И осмеливаетесь держать нас на борту вашей… вашей…— Саундерс искал нужное слово,-…вашей галоши,— нашел он его наконец,— когда мы оказались в более или менее цивилизованной стране!
Томпсон, подняв глаза к небу и запустив руки в карманы, позвякивал связкой ключей, ожидая конца этой грозы. Такое поведение окончательно взбесило Саундерса.
— Это вам так не пройдет! — закричал он.
— Вот именно,— поддержал его Гамильтон.
— В Лондоне мы обратимся с жалобой в суд!
— Это уж точно! — энергично поддержал его барон.
— А сейчас я спускаюсь на землю и отправляюсь в гостиницу. Слышите? В гостиницу первого класса, сэр! И живу там за ваш счет!
С этими словами Саундерс исчез в каюте и вскоре показался снова с чемоданом. Он кликнул лодку и торжественно
Большинство пассажиров не протестовало столь бурно, но тем не менее разделяло недовольство Саундерса. Плохую организацию путешествий осуждали многие. Они предпочли бы не ограничиваться осмотром одной только столицы.
Элис и Долли решили путешествовать по острову по собственной программе. Естественно, с ними был и Роже. Француз намеревался получить у Робера некоторые необходимые для этого сведения. А также хотел воспользоваться случаем и выяснить давно интересовавший его вопрос относительно личности корабельного гида, его происхождения.
— Позвольте задать вам несколько вопросов,— сказал он, подходя к Роберу после ужина и не пряча лукавой улыбки.
— К вашим услугам,— ответил Робер.
— Семья Линдсей и я,— продолжал Роже,— хотели бы совершить экскурсию в глубь острова. Не могли бы вы посоветовать нам, какой выбрать маршрут?
— Я? — почему-то растерялся Робер, и при свете фонарей Роже увидел, что тот покраснел.— Но я совершенно ничего не знаю о Мадейре!
Робер во второй раз дал себя поймать на том, что пренебрегает своими обязанностями. Это его огорчало и унижало. Какая у него слабая воля! Все время посторонние мысли отвлекают его от того, что должно быть для него главным!
— В самом деле? — удивился Роже.— Но вы ведь корабельный гид-переводчик!
— Действительно так,— сухо подтвердил Робер.
— Как же случилось, что вы ничего не знаете о Мадейре?
Робер предпочел оскорбляющим его оправдательным словам молчание, он развел руками.
Роже продолжал чуть насмешливо:
— У вас, наверное, не было возможности заглянуть в справочники? Я давно не вижу по ночам света в вашей каюте.
— Что вы хотите сказать? — опять покраснел Робер.
— То, что говорю, черт возьми!
Робер ничего не ответил в замешательстве. Что-то располагающее было в поведении его собеседника, несмотря на иронию. С дружеской фамильярностью взяв его за руки, Роже сказал в упор:
— Ну, дорогой мой, признайтесь, что вы такой же гид, как я папа римский!
— Я вас не понимаю,— попробовал защищаться Робер.
— Зато я понимаю,— настаивал Роже.— Вы такой же переводчик, как я матрос. Разве я похож, например, на священника? Должен заметить, если вы и оказались гидом, то плохим!
— Но…— запротестовал Робер, пытаясь улыбнуться.
— Конечно, я прав,— энергично продолжал Роже.— Вы делаете свое дело неважно. Не вы направляете, а вас направляют. И всегда у вас лишь общие слова, заимствованные из путеводителя. Если это называется гид…
— Но, наконец…— запротестовал Робер.
Роже снова прервал его, добродушно улыбаясь:
— Не упорствуйте, ваше инкогнито шито белыми нитками. Вы такой же профессор, как моя трость, и такой же гид, как моя сигара. Вы надели маску, дорогой, не так ли?
— Маску? — повторил Робер.
— Ну конечно, прикинулись гидом. Вы надели эту личину, как надевают взятый напрокат костюм.
Робер почувствовал озноб. Ему больше не хотелось в самолюбивом упорстве отвергать дружбу, предлагаемую с таким доверием.