Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната
Шрифт:
— И что же такого странного в этих людях?
Дед так тянул время и долго шамкал, что мне нестерпимо захотелось уже сейчас, не дожидаясь конца этой захватывающей истории, спустить его с лестницы.
— Так вот ведь я и говорю. Во-первых, окна как стояли заколоченными, так и стоят. По дому опять же всегда какая-то работа есть, но никто не стучит, не пилит — тишина мертвая стоит. А по ночам ящики какие-то таскают, брезентом накрытые. И, главное… все время кто-то дежурит — вроде как охраняют. Но если кто приходит — не отзываются.
— Может,
— Так ведь, может быть… — послушно кивнул он. — Да только позавчера загавкал мой Ганька в три часа ночи. Я и встал — все равно больше не засну. Смотрю в окно — к тому участку машина подъехала… Оделся, пошел посмотреть. Спрятался за елкой — они ящики таскать стали.
— И что? — совсем уж нетерпеливо спросил я.
— Гранаты в таких ящиках возят, вот что! — неожиданно рявкнул дед. — В других, поменьше, — запалы, отдельно. А в этих — гранаты. РГД-5! Вообще-то я на Ржевском полигоне до пенсии служил.
— Угу, — сказал я, обрадовавшись тому, что пчеловод наконец-то дошел до сути. — Гранаты, значит… И что, дочка ваша тоже их видела?
— Нет, я ей не говорю. У нее сердце больное, чего волновать-то зазря?
Я уже открыл рот, но Горностаева предусмотрительно меня перебила:
— Получается, кроме вас, их никто не видел?
— Не знаю… — вздохнул дед.
— Слава Богу, — сказала Валя, когда пчеловод покинул Агентство.
— Почему? — спросил я. — Славный, по-моему, дедуля, да и тема вполне перспективная…
— Скрипка, ты что, чокнулся? — стала грубить Горностаева. — Какая еще «перспективная»? Ты что, не понимаешь, что это полный бред — гранаты, запалы?… Ты же сам говорил: осень, пора обострений!
— А еще я говорил, что нужно «отделять мух от котлет», как выражается наш президент! — обиделся я. — И, по моему мнению, здесь есть за что зацепиться нормальному инвестигейтору! Вот и Соболин тебе подтвердит… — добавил я, увидев, что в кабинет входит Соболин.
Вовка изобразил крайнюю занятость и тут же попытался выскользнуть в коридор, но я железной рукой взял его за шиворот и быстренько, в трех предложениях, посвятил в суть дела. Соболин помотал головой и вгляделся в висящую на стене карту Ленинградской области.
— Вот что значит «с кем поведешься»… — сказал он, почесав свою волосатую башку. — Да ну, Леха, чепуха это все. Васкелово — это ж тебе не Малые Говнюшки какие-нибудь! Место густонаселенное, все на виду… Ты что, не знаешь эту старую вохру? Да они на кого хочешь стучать готовы. На самом деле, кто-то возит стройматериалы, а что ночью, так халтурят, вот и все.
— В камуфляже? — спросил издевательски я.
Соболин ласково улыбнулся.
— Слушай, я у тещи на даче тоже в камуфляже хожу, и тесть в камуфляже, и сама теща. Удобно ведь.
Горностаева улыбнулась ему в ответ и засобиралась домой, но я не сдавался:
— Думаешь, этот дедуля приперся в город только для
— Ну он же не в ГУВД приехал, а к нам. Значит, прославиться хочет… Топайте домой, я сегодня остаюсь — Обнорский просил подправить сценарий по моей новелле. Приятного уик-энда.
Он легкомысленно щелкнул пальцем по карте и сел за компьютер. Валентина сгребла со стола в сумочку пару килограммов всяких женских мелочей и пошла к выходу. Я пожал плечами — ленивцы. Одно слово, ленивцы.
Пройти через коридор было не трудней, чем преодолеть полосу препятствий какого-нибудь элитного спецподразделения.
На полу валялись кабеля и шланги, все подоконники были усыпаны окурками, во все стороны шлялись какие-то люди и орали так, будто на свете не существовало телефонов, а им всем непременно нужно было связаться с другим городом. Так в наших помещениях снималось кино, про нас же, любимых.
Все вопросы о том, каким образом киношники создадут мой неоднозначный образ, сами собой отпали, как только меня познакомили с исполнителем этой роли. Стас Красневич произвел на меня столь неизгладимое впечатление, что я чаще стал поглядывать в зеркало, пытаясь обнаружить в себе те неисчислимые достоинства, которые он старательно изображал на съемочной площадке. И, кстати, я был чуть ли не единственным сотрудником «Золотой пули», который при виде «своего» персонажа не пускал ядовитую слюну и не исходил бешенством.
Мы прошли сквозь полосу препятствий с наименьшими потерями: Валя чуть не сломала каблук, а я опрокинул какой-то фонарь на столик гримера — только и всего. Благополучно выскользнув из Агентства, мы сели в мою машину.
Горностаева напряженно молчала. Нужно было разрядить обстановку.
— Был у меня один приятель, — начал я бодро, — учился на киноактера. И однажды ему досталась роль глухонемого. Он поставил перед собой задачу идеально подготовиться к съемкам и решил не разговаривать неделю. Мало того, он еще и ничего не слышал — поскольку вставлял в уши специальные затычки. Он уже начал находить особую прелесть в состоянии глухонемого, как вдруг выяснилось, что его жена полюбила другого мужчину и бросает его с дочкой, престарелой тещей и собакой породы бобтейл. Но выяснилось это лишь после того, как он вновь обрел способность слышать и говорить. И как ты думаешь, что он сказал первым делом?
Горностаева посмотрела на меня грустно и спросила:
— Что ты сказал?
Я понял, что нужно принимать более эффективные меры.
— Валя, тебе нужно взяться за это дело.
Валя, отвернувшись, смотрела в окно.
— Склад оружия в Васкелово? У всех на глазах? Чушь это, Леша, прав Соболин.
— А я считаю, что, просеяв информацию, можно выйти на что-то…
— Да не тот это случай, Скрипка, не тот. Вон у моего знакомого на даче вообще полтанка стоит. Участок такой в Синявино получил. И что теперь?