Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 гг.
Шрифт:
Он писал, что "в присутствии секретарей посольства однажды, в виде опыта, были вынуты пакеты из посольского вализного мешка, не трогая печатей, замков и не разрезая наружного шва у мешка".
"О легкости и простоте вскрытия запечатанного конверта, снятии копий или фотографий с документов говорить не стоит. Между тем, министерство иностранных дел, посылая для сведения своих представителей заграницей литографированные копии секретных и несекретных депеш их коллег, под общим названием "дипломатический салат", а также и шифры, совершенно не подозревает, что с документов этих могут снять копии на почте в Вашингтоне… Мой рассказ о важно-комической роли, которую исполняют курьеры-чиновники
"Так как последнее заключение основано лишь только на святой наивности и на доверии, которые едва ли могут быть приемлемы в подобных случаях, то и для полноты картины позволю себе добавить, что в вашингтонском почтамте заведывающим отделением иностранной корреспонденции состоит г. Milas, служивший ранее в министерстве иностранных дел и лет пять тому назад бывший вторым секретарем американского посольства в Петербурге. Неужели он случайно находится на службе в почтамте? Неужели случайно нами получаются заказные письма и пакеты вскрытыми со штемпелем "Opened by mistake"? Неужели также случайно французский посол тому же Кудашеву при мне говорил, что написал официальную ноту с протестом против вскрытия его писем? Ведь не секрет также, что почтмейстеры в Париже, Бухаресте, Галаце, Берлине и т. п. состоят на огромном жалованьи у министерства внутренних дел (русского. — К. 3.) и вся нужная для нас корреспонденция доставляется в наши миссии, посольства и консульства для перлюстрации писем тайными агентами, состоящими при них…".
Связь с военным агентом в Константинополе также поддерживалась посредством капитанов русских пароходов. Здесь все как будто бы шло хорошо, пока одного из таких капитанов не накрыла русская же таможня в Одессе. Привезенные капитаном для штаба Одесского военного округа газеты были таможней переданы в цензуру, которая так "процензуровала" эти газеты, что когда они, наконец, попали в штаб округа, то оказалось, что самые интересные места в этих газетах замазаны до неузнаваемости цензорской кисточкой. Поднялся громадный скандал, в результате которого действия таможни и цензуры в прошлом были оправданы, но впредь было предложено пакеты в адрес штаба округа пропускать, не задерживая и не подвергая цензуре…
Штаб Черноморского флота в сентябре 1906 года тоже писал начальнику Морского Ген. штаба, что Севастопольская таможня начала задерживать и подвергать вскрытию и таможенному досмотру адресованные на имя штаба морским агентом в Константинополе казенные пакеты, запечатанные гербовою печатью посольства и с надписью "Expedition officielle", причем присылавшиеся агентом еженедельно номера турецких газет, а также книги на иностранных языках, отправлялись в цензуру. Таможенные чиновники заявили, что они будут вскрывать даже пакеты с надписью "секретно".
На запрос Морского Ген. штаба министр финансов ответил, что действия Севастопольской таможни были вполне правильными, так как от вскрытия освобождалось только то, что везли фельдъегеря.
Через два месяца министр финансов изменил этот взгляд и сообщил начальнику Морского Ген. штаба, что "как выяснилось из сношения с главным управлением по делам печати, казенные посылки, препровождаемые из Константинополя от нашего морского агента на имя штаба Черноморского флота, не должны подлежать рассмотрению цензуры".
Положение в вопросе связи усугублялось еще и тем
В начале 1913 года некий П. Брандт написал в "Русском Инвалиде" (№ 142, от 29/V) статью "К борьбе со шпионажем", в которой доказывал всю ложность надежд на сохранение секрета при существовавших тогда образцах конвертов, прошивании и накладывании сургучных печатей. Но Ген. штаб счел лучшим не обращать снимания на критику и указания со стороны.
Он не понимал того вреда, который наносил этим своей же собственной агентуре, и никаких мер предосторожности не принимал, — ибо нельзя считать за таковые приказ по военному ведомству 1908 г. № 15, с приложением весьма неудачных образцов конвертов, — и лишь удивлялся, когда секретные сотрудники его и военных агентов проваливались один за другим…
Другой вопрос, который Ген. штаб, под напором военных агентов, все же заинтересовался, это — вопрос о неприкосновенности жилищ военных агентов и вопрос относительно прислуги военных агентов.
Особенно в этом отношении волновался военный агент в Японии. В 1906 году он доносил в Ген. штаб следующее: "из секретного источника имею сведения, что за мной установлен самый строгий надзор. Мне даже известны некоторые лица, приставленные чтобы следить за мной, но вероятно есть и другие — мне неизвестные. В последнее время было несколько случаев, заставляющих меня удвоить внимание и принять все меры к надлежащему хранению бумаг, что и заставляет меня возбудить вопрос о разрешении сжечь ненужные дела…".
Военный агент в Австро-Венгрии, после того, как ему стало известно, что австрийцы читали его и Ген. штаба шифрованные телеграммы, и, следовательно, находились в курсе русских агентурных секретов, писал:
"… Вот уже месяц, как я стал получать письма от неизвестных авторов и визиты подозрительных лиц. № 25-й, с которым я несколько раз встречался в обществе, тщательно меня избегает.
"Боятся вступать со мной в разговоры и все офицеры ниже генерального чина…".
В 1911 году в русском Берлинском посольстве всплыл совершенно случайно весьма пикантный случай, доказывающий, как в царских учреждениях охранялись государственные тайны.
Военный агент в Швейцарии в декабре 1910 года сообщил в Генеральный штаб, что из подслушанного разговора двух германских дипломатов он понял, что немцы в русском посольстве в Берлине имеют своего агента по фамилии Рехак.
Генеральный штаб запросил мнение военного агента в Берлине по этому вопросу. Ответ последнего раскрыл кошмарную картину безалаберности, беззаботности и халатности царских чиновников.
Он доносил, что Юлиус Рехак действительно служил около 20 лет в русском посольстве в должности старшего канцелярского служителя. На его обязанности лежала уборка помещения канцелярии посольства, покупка и выдача канцелярских принадлежностей, отправка почты, заделка курьерской почты, сдача и получение этой почты на вокзалах и пр. Кроме того, Юлиус, как его называли в посольстве, являлся комиссионером по каким угодно делам. Осведомленность его было поразительна. Во всех учреждениях и заведениях Берлина у него имелись "задние ходы".