Агентурная разведка. Книга вторая. Германская агентурная разведка до и во время войны 1914-1918 гг.
Шрифт:
Людендорф в своих воспоминаниях [44] , описывая операцию 1914 г., получившую название "сражение при Танненберге", пишет, что "на убитом или раненом русском офицере на поле сражения был найден приказ, который дал нам исключительно важные данные".
Германский же кронпринц [45] рассказывает, что блестящий поиск, произведенный 3/III 1917 г. к югу от Рипона 51 резервной дивизией, под руководством ген. Балка , дал немцам важную добычу: французское наставление, озаглавленное "Указания относительно цели, значений и условий общего наступления". Это наставление
44
См. Людендорф. — "Мои воспоминания о войне 1914-18 гг.", том 1, стр. 73. Изд. ВВРС, 1923 г.
45
См. "Мемуары германского кронпринца". Госиздат, 1923.
По словам того же кронпринца, 5 апреля 1918 г. поиск, произведенный 10-й дивизией, дал в руки немцев приказ о наступлении 5-й франц. армии. Там были перечислены все войсковые единицы, которые должны были принять участие в атаке. Там же был указан фронт действия 5-й армии: Пруве-Провизо-Оменанкур. Кронпринц утверждает, что этот приказ вполне разъяснил немцам намерения противника.
Благодаря тому, что командир французского батальона, находясь в первой боевой линии, имел неосторожность взять в свою полевую сумку приказ с перечнем всех атакующих частей и с указанием пункта атаки — немцы имели возможность сосредоточить свои пехотные части и собрать на угрожаемом участке артиллерию.
Такие случаи, сыгравшие для немцев весьма важную роль, натолкнули германские разведывательные органы на мысль, с одной стороны, — обратить серьезное внимание на захват неприятельских документов, с другой — принять жесточайшие меры предосторожности по охранению своих документов от попадания в руки противника. К этому времени появляются первые приказы, инструкции, руководства и пр. с надписью (помимо "особо секретно") — "в окопы не брать". Во все войсковые части, до роты включительно, были назначены специальные офицеры, которым было поручено следить за сохранением военной тайны и пресекать всякие проявления ее нарушения. Эта мера проводилась настолько успешно, что Людендорф имел возможность публично заявить в своих "воспоминаниях", что "нам всегда удавалась внезапность, за исключением 15 июля 1918 года, но тогда мы сами облегчили ему (противнику) задачу раскрытия нашего плана". (Последнее утверждение не совсем соответствует действительности, т. к. план этот раскрыл французам германский перебежчик, и немцы навряд ли облегчили ему возможность осуществления этого побега).
Германское офицерство и вообще военнослужащие приучались к сохранению в секрете служебных тайн еще в мирное время; поэтому во время войны, при некотором нажиме и напоминании о необходимости крайней осторожности, этого было не трудно добиться.
В мирное время для более надежного обеспечения сохранности военных тайн и в целях устранения возможности измены, в Большом Генеральном штабе был заведен следующий порядок. Все секретные документы хранились в несгораемых шкафах. Шкаф иначе не отворялся, как в присутствии трех офицеров. Это делалось для того, чтобы, в случае, если один из офицеров задумал бы совершить измену, он не мог бы сделать этого без согласия остальных двух офицеров. Мобилизационные планы были запечатаны в конвертах, специально изготовленных для этой цели в экспедиции заготовления ценных бумаг. Эти конверты запечатывались специальными печатями и покрывались (секретно) так называемым "шелковым порошком", дающим при прикосновении оттиски пальцев. Мобилизационный план в целом был известен только начальнику Генерального штаба и императору.
Задачи для всех корпусов, запакованные так же тщательно, как и мобилизационный план, лежали готовыми в несгораемых шкафах. При объявлении мобилизации надежные офицеры, специально назначенные для этой цели, развозили пакеты по назначению.
Одно время Вильгельм II запретил офицерам ходить по улице с портфелями, считая, что это не соответствует
За разговоры с посторонними о служебных делах военнослужащие беспощадно преследовались. Так, например, из донесений бывш. русского военного атташе в Германии — Базарова известен следующий факт.
Когда Вильгельм вступил на престол, он назначил ген. — от-кав. барона Биссинга командиром полка конной гвардии для того, чтобы подтянуть этот, сильно распущенный, полк. В этом полку служило много князей "императорской крови", между ними и брат императрицы. Бисинг , между прочим, запретил офицерам ездить в Берлин без его разрешения (полк стоял в Потсдаме).
Брат императрицы, получив однажды приглашение на высочайшую пирушку, отправился в Берлин без разрешения Биссинга, который тоже был на этой пирушке. Он сделал вид, что ничего не замечает, но, вернувшись в полк, посадил принца на двое суток под домашним арестом. Некоторое время спустя, при встрече с императрицей, последняя упрекнула Биссинга за слишком строгое отношение к ее брату. Биссниг ответил, что так полагается по воинскому уставу, вернувшись же в полк, опять посадил принца под домашний арест, на этот раз за то, что тот "говорил о делах службы с посторонними лицами". Этот факт весьма показателен для германской военщины и существовавшего в ней отношения к сохранению в секрете служебных дел, даже не представлявших по существу секрета.
Эти же традиции поддерживались и во время войны, притом в еще более строгой форме и широких размерах. Агентурные отделения некоторых германских армий во время войны выпускали специальные листовки, в которых знакомили войска с приемами работы неприятельской разведки. Эта система, безусловно, давала хорошие результаты.
Время от времени германские военноначальники всех степеней издавали специальные приказы о сохранении военной тайны. Вот образец такого приказа, изданного по XVIII германской армии в 1917 г.
"Строгие инструкции, касающиеся сохранения в тайне важных военных диспозиций, за последнее время неоднократно нарушались. Успех всех больших военных операций зависит от сохранения в тайне от неприятеля подготовки их. Неприятель должен быть в полном неведении относительно как места, так и цели операции. Поэтому сохранение тайны — есть долг каждого солдата и офицера, а также и всех других лиц, входящих в состав войсковых частей, независимо от того, находятся ли они в первой линии, в ближайшем тылу или в отпуску. Всякий, в письме или разговоре сообщающий о военных приготовлениях и раскрывающий их неосторожными действиями, преступен перед товарищами и отечеством".
Другую, такого же характера, германскую инструкцию от 1918 г., предназначенную для более широких масс военнослужащих, приводит майор Мабиль в статье: Ьа 1ийе соп1ге 1ез зетсез с1ез геп5е1§петеп1.5 сипегтз. (Борьба с разведкой противника) [46] .
В ней говорится:
"Молчание сокращает войну, безрассудная болтовня ее продолжает. Наша победа, жизнь, благополучие и свобода бесчисленных тысяч товарищей, будущее нашего народа зависит от самого строгого сохранения секрета относительно наших боевых приготовлений. Врагу, хорошо осведомленному о нашем расположении и намерениях нашего командования будет не трудно помешать нашим успехам".
46
См. "Revue Militere France", № 28, 1923 г.