Агенты «Аль-Каиды»
Шрифт:
Отвлекшись на девочку, я на мгновение выпустил из вида убийцу. И он за это время, похоже, успел прийти в себя. Но все же боль в паху не позволила ему сразу атаковать меня. Выставив перед собой нож, бандит попытался обойти меня сзади, чтобы ударить в спину. Но я не дал ему такой возможности. Крутанувшись вокруг себя, я вновь оказался на ногах, лицом к своему противнику. И он, поняв, что зайти мне в тыл не удастся, бросился в атаку. Я отпрянул вправо, и лезвие ножа рассекло воздух у моего левого бока. Я попытался захватить руку убийцы, чтобы вырвать у него нож. Не тут-то было. Едва я обхватил ладонью его запястье, он дернул рукой вверх и в сторону и вырвался из моего захвата. Освободившись, он сейчас же вновь ударил ножом, на этот раз целясь мне в горло. Я опять уклонился, словно боксер на ринге, нырнув под руку противника. Клинок блеснул перед глазами, а
Вокруг моих друзей уже сомкнулось плотное кольцо пассажиров. Я растолкал толпу и упал перед ними на колени. С первого взгляда на Вальку я понял, что он мертв. Мой лучший друг лежал на боку и смотрел на меня немигающими и так хорошо знакомыми мне глазами. Его лицо было удивительно чистым – смерть нисколько не обезобразила его, но под головой растеклась огромная лужа темной крови. Я чуть не закричал от отчаяния и повернулся к Жене. Она была жива и в сознании, хотя лицо стало совершенно белым. Женя лежала на спине, зажимая рукой рану на правом боку. Я сорвал с себя и скомкал ветровку, чтобы зажать Женину рану. Когда я склонился над ней, она меня узнала, даже попыталась что-то сказать, но сил на это у нее уже не хватило.
– Врача! Что вы стоите?! Вызовите врача и позвоните в «Скорую»! – истошно закричал я столпившимся вокруг пассажирам.
– Уже позвали, и «Скорая» едет, – раздался чей-то голос.
Я не стал оборачиваться, а вместо этого отнял от раны Женину руку (она оказалась холодной, как лед) и распахнул плащ на груди девушки. Тонкий джемпер и надетая под него белая блузка насквозь пропитались кровью. Я оттянул их вверх, чтобы осмотреть Женину рану, и когда разглядел ее, похолодел от ужаса. Рана оказалось совсем небольшой, и это было хуже всего, значит, лезвие ножа вошло в тело под прямым углом, максимально глубоко. Под правой грудью девушки, в сантиметре от ее бюстгальтера, я увидел узкий, по ширине лезвия, разрез, из которого толчками вытекала алая пузырящаяся кровь. При каждом таком толчке разрез чуть приоткрывался, чтобы выпустить из тела очередную порцию крови. Я прижал к Жениной ране ком своей ветровки и что-то зашептал ей в лицо, уже понимая, что девушка живет последние минуты или даже секунды. У нее было пробито легкое, а кровопотеря столь огромна, что спасти ее не смогла бы даже немедленная операция.
– Отойдите! – Кто-то с требовательным голосом тронул меня за плечо.
Я поднял глаза и, увидев перед собой врача в белом халате и с медицинским чемоданчиком в руках, уступил ему место у Жениного тела, а сам передвинулся ближе к ее голове. Я не стал смотреть, что делает врач. Я неотрывно глядел в лицо Жени, а она глядела на меня. Нет хуже муки, чем смотреть, как умирает близкий тебе человек. И хотя мы познакомились с Женей только сегодня, всего несколько часов назад, мое сердце разрывалось от боли. В какой-то момент ее удивительные голубые глаза словно погасли,
– Я ничего не мог сделать, – тихо вздохнул доктор за моей спиной.
– Я знаю, – также тихо ответил я ему и, нагнувшись к Жене, закрыл ее глаза, а затем схватил ее руку и прижал к своим губам.
Нужно было что-то делать, но я не знал, что.
– У вас кровь, молодой человек. Давайте я обработаю рану.
Повернувшись ко мне, врач обильно смачивал ватный тампон каким-то раствором из одной из своих медицинских бутылочек. Я позволил ему смыть кровь у меня со лба и заклеить порез бактерицидным пластырем, а затем прочистить залепленный кровью глаз. Пока он занимался обработкой моей раны, к нам через толпу пассажиров протиснулся какой-то подросток лет шестнадцати и протянул мне мой пистолет.
– Возьмите. Это ваш? – словно извиняясь за что-то передо мной, тихо проговорил он.
Я протянул руку за пистолетом и в этот момент увидел за спиной подростка бегущего ко мне старшего группы наблюдения.
– Кто?!!! – закричал он, заметив на полу мертвые тела Жени и Валентина.
– Прикрытие Сулеймана! – зло ответил я ему. – Один – вот. – Я указал на лежащий у выхода из кассового зала труп убитого мною боевика. – Это он… Женю. А второй ушел!
– Давно?!
Из его вопроса я понял, что второго бандита, зарезавшего моего друга, наблюдатели упустили. Причем не только его, но и порученный нам для наблюдения объект – настоящего или мнимого Сулеймана. Я поднялся с колен. Так и есть: здоровенный чемодан Сулеймана валялся на полу возле одной из билетных касс.
– Они бежали в том направлении, – я вытянул руку в сторону выхода, куда рвался убитый мною боевик. – Нужно проверить привокзальную площадь и опросить людей, возможно, кто-то из пассажиров видел, куда они скрылись.
– Ясно, – старший группы кивнул головой (сейчас он совсем не походил на начальника) и бросился выполнять мое распоряжение.
Решая, что еще следует предпринять, я обвел взглядом кассовый зал, ставший местом жестокой и кровавой схватки. В первую очередь следовало обыскать труп убитого мною боевика и чемодан Сулеймана. Возможно, это что-то даст. Я уже направлялся к трупу бандита, когда сзади раздался чей-то повелительный возглас.
– Всем оставаться на местах!
Я обернулся. Ко мне направлялись трое милиционеров в форме – наряд линейного отделения милиции. Что и говорить, вовремя же вы появились. Остановившись, я достал из кармана рубашки служебное удостоверение, готовясь к нелицеприятному, но необходимому объяснению с милицией.
17. Отступление
– Прочь!
Грузная женщина, каких в России называют тетками, только что вошедшая в тамбур с пухлой сумкой в руках, от страха или от своей природной глупости ничего не поняла и, как колода, застыла на месте, загородив собой выход. Ахмед на бегу ударил ее ногой в живот. Выронив свою сумку, тетка шарахнулась к стене, но не удержалась на ногах и растянулась на полу. Ахмед перепрыгнул через нее и бросился к дверям аэровокзала, за которыми была привокзальная площадь, вечерняя темнота и спасение.
Сзади, не отставая ни на шаг от своего вожака, а порой и подталкивая его в спину, бежал Омар с окровавленным ножом в руке. Подсохшая кровь уже не капала с лезвия, и от этого нож выглядел еще более устрашающе. Заскочив в тамбур, Омар вновь оглянулся: погони не было. Поднявший тревогу оперативник, пытавшийся помешать им с Абу ликвидировать следивших за амиром ищеек, остался далеко позади. Абу – молодец, сумел задержать его. Как раз, когда они с амиром выбегали из кассового зала, там прогремело несколько выстрелов. Значит, Абу вступил в схватку с преследователем. И хотя у него нет ни автомата, ни пистолета, он будет драться, как лев. На Абу можно положиться. Жаль, если он умрет. Но это будет героическая смерть, достойная любого воина Аллаха.
Омар промчался через узкий тамбур и выбежал из аэровокзала. Опередивший его Ахмед метнулся в темноту, подальше от освещающих привокзальную площадь огней. Но Омар, заметив в свете осветительных прожекторов припаркованный к кромке тротуара знакомый автомобиль, удержал его за локоть.
– Не туда, амир! Русские полицейские нас там быстро обнаружат. Здесь машина, на которой мы приехали из города. Давайте к ней, я покажу.
Увлекая за собой вожака, Омар бросился к замеченной им машине. На бегу он вновь засунул нож за брючный ремень и прикрыл его полой своей куртки.