Агенты Берии в руководстве гестапо
Шрифт:
Ну а потом все попытки борьбы с революционерами и вовсе были парализованы — потому что политическая ситуация снова резко изменилась. В Польше красные войска были разгромлены, прорыв на запад захлебнулся. Но едва исчезла эта опасность, в правительствах держав Антанты опять возобладала элементарная мелочность и жадность. Они уже не видели причин, почему нужно отказывать себе в ограблении немцев подчистую и в удовольствии по любым предлогам возить их физиономией по столу. Мало-мальски уважительный тон в обращении с Германией мгновенно исчез. На всех международных встречах, конференциях, в Лиге Наций ее по-прежнему держали на положении государства «второго сорта», поминутно унижая и оскорбляя.
В общем, немцев
Заинтересованность в восстановлении и поддержке дружбы с русскими была слишком уж большой. И всеобщей. Это требовалось и германскому правительству, и политикам, и дипломатам, и банкирам, и крупным промышленникам, и армии. Только налаживание взаимоотношений с русскими открывало пути к новому утверждению Германии, к реанимации ее экономики. И к восстановлению военной мощи. Причем в данном плане интерес оказывался взаимным. Как уже отмечалось, лидерам Советской России Германия виделась потенциальной союзницей в случае войны с державами Антанты. А союзницу желательно иметь действительно сильную. В советском руководстве сторонниками прямого союза с Германией были Ленин, Фрунзе, Дзержинский, Сталин, Радек, Чичерин, Красин, Крестинский, Куйбышев, Ворошилов, Тухачевский, Егоров, Уборевич, Корк, Уншлихт, Якир, Берзин и др. Но и в немецком руководстве хватало сторонников союза с Москвой — фон Сект, Вирт, Брокдорф-Ранцау, Ратенау, фон Хассе, фон Гаммерштейн-Экворд, Гренер, фон Бломберг.
Уже в 1921 г. Советская республика заключила с Германией торговое соглашение. И в том же году в рейхсвере для взаимодействия с Красной Армией была создана специальная группа во главе с майором Фишером. Важной стороной сотрудничества стала для немцев возможность обойти некоторые пункты Версальского договора — в обмен на услуги по совершенствованию материально-технической базы советских войск. Для решения подобных вопросов под фиктивным коммерческим флагом была создана совместная фирма ГЕФУ («Гезельшафт фюр Фердерунг Геверблихер Унтернемунген» — «Общество по развитию промышленных предприятий»).
11 августа 1922 г. было подписано временное соглашение о сотрудничестве рейхсвера и Красной Армии. Немцы получали право создавать на советской территории объекты для проведения испытаний техники, накопления тактического опыта и обучения личного состава тех родов войск, которые были им запрещены — танковых, авиационных, химических. Советская сторона получала за это материальное вознаграждение и право участия в испытаниях и разработках. Обойти запрет иметь высшие военно-учебные заведения Москва тоже помогла Германии, широко распахнув для офицеров рейхсвера двери советских училищ и академий. Для взаимодействия с РККА в Москве было открыто неофициальное представительство рейхсвера, так называемый «Московский центр» во главе с полковником фон Нидермайером.
В общем, дружба установилась самая закадычная. Рассматривались даже проекты о переселении в Россию полумиллиона немцев с выделением им земли (в тех районах, где жители вымерли от голода 1921–1922 гг.), что позволяло бы Германии решить проблему безработицы, а Советской власти — проблему восстановления сельского хозяйства. В обмен на
15 марта 1922 г. был подписан договор с фирмой «Юнкере» на поставку самолетов и строительство военных предприятий в СССР — эти предприятия должны были служить и для производства вооружения для рейхсвера, поэтому в проекте участвовало германское правительство, выделившее «Юнкерсу» 600 млн. марок. В рамках данного проекта началось оборудование авиационных заводов в Филях и Харькове. На подобных условиях было достигнуто и соглашение о строительстве совместного предприятия по производству боевых отравляющих веществ, и в г. Иващенково планировалось создание завода «Берсоль» с производительностью до 6 тонн иприта в день.
Впрочем, в начале 1920-х гг. международная обстановка для большевиков сложилась вообще благоприятно. Несмотря на их проекты «мировой революции», несмотря на зверства «красного террора», западные державы решили свернуть антисоветскую подитику и пропаганду. Поскольку сочли, что Россия серьезно ослаблена Гражданской войной и в качестве конкурента больше не представляет для них опасности. Зато Европу лихорадили послевоенные экономические кризисы, переходящие и в политические — то в одной, то в другой стране правительственные кабинеты вынуждены были подавать в отставку или висели на волоске. А налаживание связей с Советским правительством давало надежду на улучшение ситуации — и, соответственно, на спасение своих портфелей. Мало того, в создавшихся условиях возникала надежда поставить Россию под свой контроль и прибрать ее под западное влияние мирными, экономическими методами.
Торговые соглашения с Москвой заключили англичане, итальянцы, республики Прибалтики. Европейские средства массовой информации очень даже заметно сменили тон. Прекратили изображать большевиков карикатурными убийцами-комиссарами и принялись внушать читателям, что некоторые из этих комиссаров, оказывается, имеют высшее образование, знают иностранные языки, умеют остроумно пошутить — то есть в принципе, люди-то «культурные»… И стоило большевикам в ноябре 1921 г. поманить Запад одной лишь «возможностью» признания долгов царского правительства, выгодами освоения своего огромного рынка сырья и сбыта в обмен на признание Советского правительства, как все претензии, международные нормы и вопросы «прав человека» были забыты и отброшены окончательно. В январе 1922 г., состоялась Каннская конференция Верховного Совета Антанты, принявшая решения «о взаимном признании различных систем собственности и различных политических форм, существующих в настоящее время в разных странах». И о созыве Генуэзской общеевропейской конференции по экономическим и финансовым вопросам — с участием Советской России.
На этом форуме коммунисты обставили европейских политиков, как детей. Конференцию, задуманную как чисто экономическую, они быстро превратили в свою политическую трибуну. И били западных дипломатов на их поле их же традиционным оружием — юридическим крючкотворством, требуя пунктуального выполнения международных законов и правил. Раз Верховный Совет Антанты уже признал «различные системы собственности» и «различные политические формы», то иностранная поддержка белогвардейцам и другим антибольшевистским силам оказывалась ничем не спровоцированной агрессией. А вместо возврата царских долгов ошеломленные «партнеры» получили внушительный ответный счет за ущерб, нанесенный иностранной интервенцией.