Наташа, не реви! Мы всё починим

Александр

И вот тебе сорок пять, ты вдовец, дочь выросла и живёт отдельно. С нормальным пацаном, который вдруг неожиданно заменил собой все твои мужские функции. А ты остался не у дел. И прикладывать свои мужские функции тебе больше не к кому.

Кинчик по вечерам после службы смотришь все чаще в компании с коньяком. Потому что посторонние женщины в доме бесят.

И во вселенной твоей пусто и

И эпизодически - женщины. И чем эпизод короче, тем спокойнее ты себя чувствуешь. Потому что от конфетно-букетных периодов ты никакого романтизма давно не ловишь. Процесс скучен. Развязка понятна. А жениться ты больше не собираешься. Так как смысла в твоем возрасте в этом больше нет.

Зависнув, стою перед своими воротами на тачке, не глуша движок. Курю в открытое окно, разглядывая клубы дыма.

А казалось бы - всего сорок пять... И возраст свой я не чувствую совсем, а как-то финалочку навевает.

Мда.

– Поздравляем Вас с наступающим Новым годом!
– голосит радио в тачке.
– Счастья...

Вырубаю звук.

Ну, какое, мля, счастье?

Мне этот новый год одному отмечать. С кем могу - не хочу. С кем хочу - не могу.

Оставляю пакет с продуктами, заранее купленными к праздничному столу на сиденье.

Пока открываю ворота, вижу краем глаза воровато мелькнувшую пушистую тушу возле машины.

Рыжая наглая морда прыгает в окно тачки.

– Эй! Ну-ка, пошел прочь!

Подхожу ближе, кошара плоской породистой мордой ныряет в пакет.

Зажав в зубах кусок сыровяленной колбасы, ощеривается и шипит на меня, прижав уши.

– Быстро вернул на базу!

Открыв двери, пытаюсь выгнать охамевшее ворье из машины.

В ожесточенном бою, припечатываю по жирной жопе пачкой спагетти. Кошак в ответ глубоко распарывает мне ладонь, воя устрашающими гортанными звуками. И наконец-то вылетает из машины.

– Демонюга...
– тихо матерясь, оборачиваю кисть влажной антисептической салфеткой.

Великодушно запускаю в него следом куском сыровяленной. Пусть уж жрет, все равно погрыз.

– Да как Вам не стыдно в несчастное животное швырять!
– налетает на меня миниатюрная женщина в беретике и клетчатом пальто.
– Взрослый же мужчина! Ведёте себя как гопник.

– Это вот этот жирдяй-то несчастное?! Гопник тут как раз он.

– Я на вас заявление в полицию напишу. За живодерство.

– Во-первых, я - сам полиция...

– Ещё лучше...
– возмущённо перебивает меня.
– Сева! Сева... Кыс-кыс...

– Ваш кот, что ли?

– Мой!
– оскорблено.

А дамочка хорошенькая. Светлые вьющиеся волосы и большие глаза. Никакого пошлого фарша на лице. Только какая-то... не от мира сего.

– Он между прочим меня ограбил.

– Сева долго голодал на улице. Я его едва спасла! И теперь он невротик.

– Не в ротик?
– дёргаю бровью.
– Видел я, как он не в ротик… полпалки колбасы засунул.

– Вам колбасы жалко?...
– с надрывом в голосе.

– Во время разбоя, нанёс, между прочим, телесные повреждения средней тяжести, - демонстрирую руку.

– Сева защищался!

– Да Сева, я смотрю, ангел во плоти. Вам бы, адвокатом дьявола работать.

Слегка пошатываясь, лезет в сугроб за котом в своих белых ботиночках на каблуках. Снег облепляет стройные икры, обтянутые капроном.

Меня передёргивает, словно я сам залез в этот снег голыми ногами.

И ловлю себя на желании немедленно барышню из снега вынуть, отряхнуть и отругать.

Нахрена она лезет за ним в снег? Чего он, сам не вылезет? Не ребенок поди, а зверюга. Вон, шерсть какая, две пары варежек связать можно.

Сюсюкает там что-то с ним.

– Ну всё понятно...
– скептически смотрю на эту ненормальную.
– А Вы, случаем, не та самая "Наташа".

– Что?
– удивлённо поворачивается, отвлекаясь от кота, отыскавшего уже с снегу кусок колбасы.

Шарф падает с плеч.

– Ну "Наташа"... С котами. Которые "всё сломали", - язвительно улыбаюсь я.

– Да!
– из голубых глаз брызгают слезы.
– А я та самая Наташа! С котами!

– Воу-воу... Чо нервная-то такая?

– Сева...
– тихо рыдая поднимает на руки кота, крепко вцепившегося всеми конечностями в кусок колбасы.

Ну чего рыдать-то?
– озадаченно наблюдаю за ней. В чем трагедия?..

Малахольная!
– выношу вердикт.

– За колбасу я отдам деньги... Сколько?

Копается в кармане, вытаскивает маленький кошелек.

– Вот... Достаньте, сколько нужно.

Закатываю глаза.

– Сочтем за взнос в Наташа-фонд.

Ухожу к машине.

Дамочка заходит в дом напротив. Этот дом долго стоял пустующим. Соседка новая, значит?

На снегу лежит ее голубой шарф.

Возвращаюсь, поднимаю, привязываю к декоративному фонарику возле входа. Потом заберёт...

Забор невысокий, мне по грудь. Дверь в дом наполовину украшена гирляндой, а вторая половина гирлянды лежит в корзине и мерцает.

Унылый Сева, уже без колбасы, недовольно грызет гирлянду...

Гирлянда уличная, напряжение там приличное. Провод щелкает.

Кот удивлённо встряхивает башкой и принимается за дело снова.

Идиот рыжий! Сейчас же ёбнет током, челюсть выбьет. "Наташу" потом с инфарктом увезут, по ходу.

А она так горько рыдала, что я даже невольно себя почувствовал виноватым. Хрен знает в чем. Опасная женщина!