Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции.
Шрифт:
А.Я. Гуральский, выступив на Национальном совете ФКП, попытался доказать наличие связей между оппозиционерами в СССР и правым крылом в КПГ, что вызвало резкую ответную реакцию Б. Суварина. Он обвинил Гуральского в попытке перенести кризис в КПГ на французскую почву и в желании «внести разъединение в ряды партии» [190] . Однако последовавшее затем выступление другого эмиссара Коминтерна — Д. З. Мануильского заставило Б. Суварина перейги к обороне.
В своем письме в ИККИ от 9 марта 1924 года А. Я. Гуральский, уже покинув Париж, писал: «По-моему, пытаться еще спасать Бориса (Суварина. — М. П.) или держать его — большая ошибка. Он сам с собой покончил, он изолировал себя, он все время направо и налево разбрасывает замечания о России, граничащие с открытой контрреволюцией. За ним никто и ничто. Росмера надо спасти, но не задерживать его в ЦК, ибо он больше всех после Бориса портит отношения партии с конфедерацией труда…
190
РГАСПИ. Ф. 517. On. 1. Д. 150. Л. 14.
Конкретные
Сувариным пожертвовать и бюллетень у него отобрать с политической, а не технической мотивировкой;
Росмера спасти, но изолировать и политически бить;
Левую (расширенную с молодежью включительно) поддерживать и передать ей руководство партией. Генеральным секретарем будет Креме (еще, очевидно, до съезда). Трен, Креме, Сюзан Жиро, Мидоль (в тексте — Мизоль. — М. П.), Семар (в тексте — Сеймар. — М. П.) — это лучшая группа в партии и по линии, и по способностям организовать революционную партию.
Кашена, Рено (в тексте — Рену) Жана и Вальяна связать с левой в работе и использовать серьезней и основательней, чем сейчас» [191] .
Усилия эмиссаров ИККИ увенчались успехом. 18 марта 1924 года ЦК ФКП официально осудил оппозицию в РКП(б), а 25 марта в унисон с вышедшим постановлением ИККИ снял Б. Суварина с поста руководителя «Бюллетэн коммюнист».
В 1955 году, оказавшись в опале и требуя восстановления в КПСС, А. Я. Гуральский отмечал в качестве одной из своих заслуг активное участие в создании «руководства Тореза — Семара — Кашена» в ФКП в 1924–1925 гг. Процитированное выше письмо говорит о том, что это не совсем так. Не отметая Пьера Семара и Марселя Кашена, Гуральский делал ставку прежде всего на левую фракцию в ФКП, безоговорочно следовавшую курсом Председателя ИККИ Г. Зиновьева. Добавим, что вместе с Д. З. Мануильским он накануне Пятого конгресса Коминтерна настаивал на назначении на пост директора центрального органа ФКП газеты «Юманите» взамен Марселя Кашена швейцарского коммуниста Жюля Эмбер-Дро, что тот позже и засвидетельствовал в своих мемуарах. План был похоронен только вследствие вмешательства Г. Зиновьева и О. Куусинена, решивших оставить Ж. Эмбер-Дро в Москве.
191
РГАСПИ. Ф. 517. On. 1. Д. 150. Л. 14.
Морис Торез не упоминается А. Я. Гуральским в письме вовсе, ибо тогда он был мало кому известен за пределами северных департаментов Франции. И все же не иначе как хлестаковщиной выглядят последующие байки А.Я. Гуральского о том, что он «извлек» Мориса Тореза «прямо из шахты» [192] : тот еще в 1920 году, призванный в армию, оставил профессию горняка, а с начала 1923 года навсегда распрощался с физическим трудом, превратившись в оплачиваемого партийного функционера [193] .
192
Бродский Е. А.Это известно немногим. Красногорск, 1996. С. 261–262.
193
В автобиографии, предназначенной для ИККИ, Морис Торез писал: «Я работал чернорабочим на стройке, затем вплоть до оккупации Рура — маляром (до начала 1923 г.), когда меня ввели в руководство федерации ФКП департамента Па-де-Кале. С тех пор я — освобожденный партийный работник». См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 270. Д. 82. Л. 220.
Бывшие личные секретари Мориса Тореза Виктор Жоанес и Жорж Коньо писали, что тот стал секретарем федерации департамента Па-де-Кале, то есть кадровым партийным работником, «в середине 1923 года» ( Ж. Коньо, В. Жоанес.Морис Торез — человек, борец. М.: Прогресс, 1975. С. 11.). Но и в этом случае назначение состоялось без участия Абрама Гуральского.
Забегая вперед, скажем, что идея выдвижения М. Тореза пришла А. Я. Гуральскому только летом 1925 года. Но принципиальный подход к кадровому вопросу при этом не изменился. «Левая группа — лучшая из всех, — размышлял А.Я. Гуральский в письме, доставленном в Москву 11 июля, — но продолжать опираться только на нее было бы глубокой ошибкой… По-моему, надо несколько расширить и Политбюро реорганизовать. Тореза (с севера, рабочий углекоп, очень развился), Дезюсклада (организатор Парижа, крепкий рабочий, хорошо говорит, пишет, немного крут, любим массой, как и Торез) и Марти надо ввести в Политбюро. Центр тяжести надо переносить на рабочую группу, постепенно используя все лучшие силы (и Сюзанну, и Альберта, и Жака, и Маселя, и Гастона) [194] . Альберт сейчас старается работать лучше и пока не глупит. Через некоторое время (развитие идет быстро, через м[есяцев] 6–8) ряд людей отпадет, а руководство пойдет без больших кризисов. Ряд товарищей согласен на введение 3-х, с другими еще не беседовал, думаю, что дело пойдет. Руководящие синдикалисты завтра вступят в партию, до сих пор шли переговоры с колебавшимися. В общем, в руководящей группе я хотел бы «мира и работы» и думаю на сем временно реорганизацию окончить и ситуацию окончательно пацифизировать». В июле указанные лица вошли в состав политбюро ЦК ФКП. Формально предложение ввести Мориса Тореза в высший руководящий орган партии было озвучено одним из секретарей ЦК ФКП Сюзанной Жиро [195] .
194
Речь идет о Сюзанне Жиро, Альбере Трене, Жаке Дорио, Марселе Кашене, Гастоне Монмуссо.
195
Cogniot Georges.Parti pris. Cinquante-cinq ans au service de l’humanisme r`eel. Paris, 1976. T. 1. P. 108.
По-разному
196
Пятницкий В. И.Осип Пятницкий и Коминтерн на весах истории. Минск: Харвест, 2004. С 349.
В апреле 1924 года А. Я. Гуральский был назначен официальным представителем ИККИ при Французской компартии, сменив на этом посту венгра Матиаса Ракоши. С присущей ему энергией он продолжил борьбу с «уклонистами» в ФКП.
30 мая 1924 года, накануне Национального совета ФКП, Гуральский под псевдонимом А. Кляйн опубликовал в «Бюллетэн коммюнист» большую статью, явно претендовавшую на роль директивной. Затронул он в ней и проблему внутрипартийных разногласий. «Дискуссия в русской партии завершена, — писал он. — …Сегодня необходимо признать, что опасения русской оппозиции были необоснованными, что обсуждавшиеся в России проблемы не были столь серьезны, как она полагала, и что их большей частью удалось преодолеть… Французская партия должна запомнить этот урок, чтобы научиться оставаться твердой и спокойной, несмотря на трудности развития коммунистического движения и революционной борьбы… Национальный совет прочно скрепит блок тех, кто разделяет генеральную линию Партии; он потребует от всех подчинения дисциплине и, в частности, сделает предупреждение Суварину» [197] — заключил А.Я. Гуральский, предваряя события.
197
«Bulletin communiste». 30 mai 1924. P. 529–531.
В июле Исполком Коминтерна по предложению специальной комиссии исключил Б. Суварина из партии.
А.Я. Гуральский в своем, послании ошибся: вместо Жана Креме Генеральным секретарем стал Пьер Семар(1887–1942). Ключевые позиции в партийном руководстве также вновь занял Альбер Трэн(1889–1971). Ранее, до лионского съезда ФКП (январь 1924 года), он вместе с Луи Селье исполнял обязанности Генерального секретаря. Вместе с ними Гуральский, переиначив свой псевдоним на французский манер — Опост Лёпети, энергично приступил к реализации лозунга «большевизации». Впрочем, в конспиративных целях он периодически использовал и другой псевдоним — Дюпон.
15 августа 1924 года А. Я. Гуральский писал Д. З. Мануильскому и секретарю ИККИ И.А. Пятницкому из Парижа: «Я прибыл сюда в мертвый сезон. Я должен был поторопить товарищей вернуться из деревни, чтобы начать работу. Пятый конгресс не создал проблем; Я принял участие в заседании комитета Северной федерации, на котором Ги Жеррам (секретарь федерации ФКП. — М. П.) сделал отчет. Все прошло очень хорошо, исключение Суварина было принято без протестов. Мы также приняли тезисы по отчету и разослали по стране. Мы организовали отчет 50 федераций (из 90), начиная с Парижской» [198] . Выдвинув ряд предложений по улучшению партийной работы, А. Я. Гуральский не преминул упомянуть и о собственных потребностях: «Я привез денег на месяц, с учетом всех возможных расходов. Я должен получать деньги ежемесячно на мои личные нужды и поездки. Может быть, вы мне их пришлете через Берлин» [199] .
198
РГАСПИ. Ф. 517. On. 1. Д. 150. Л. 21.
199
РГАСПИ. Ф. 517. On. 1. Д. 150. Л. 21.
Конечно, не только содержимое собственного кошелька волновало в это время А. Я. Гуральского. Тремя днями позже, 18 августа, он отправил в Москву новое письмо, в котором проинформировал руководство Коминтерна о финансовом положении ФКП.
«…Я застал положение, которое без прикрас можно назвать катастрофическим, — писал он. — До 1 января 1925 года дефицит партии составит 3 миллиона франков. Этот дефицит результат: 1) вздорожания бумаги (с 115 фр[анков] на 155 — кило); 2) создания аппарата накануне октября 23 г[ода], который продолжал (вероятно, «продолжает». —М. П. ) существовать; 3) отсутствия бюджета, бесхозяйственности при росте задач и работ партии. Злоупотреблений никаких, но полная беззаботность и отсутствие административного ц финансового плана».Сообщив, что уже приняты меры для исправления положения, А. Я. Гуральский вновь поднял вопрос о собственных финансах: «Из Берлина я еще ничего не получал, а мне с 1-го (сентября. —М. П. ) нужны деньги на жизнь и разъезды, не хотел бы одалживать сейчас у партии» [200] . Письмо завершалось требованием инструкций по вопросу выявленного дефицита ФКП.
200
РГАСПИ. Ф. 517. On. 1. Д. 150. Л. 34–35.