Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции.
Шрифт:
7 сентября 1927 года Вильямс, потерявший к этому времени шесть зубов, покинул Аргентину. А конфликт в аргентинской компартии продолжал разрастаться. П. Ромо, уведомив еще раз ИККИ телеграммой от 30 сентября о серьезности кризиса в партийном руководстве, «парализовавшего работу», предложил от имени ЦК послать в Москву для обсуждения «двойную делегацию» с участием X. Пенелона и Р. Гиольди. В свою очередь X. Пенелон параллельной телеграммой решительно воспротивился такому разрешению вопроса, утверждая, что «партия настроена против отправки делегации в связи с так называемыми разногласиями», а потому ее отъезд, «требуемый большинством сложившегося ЦК, создаст серьезный кризис». Тем самым, не желая того, он признал остроту противоречий в руководстве КПА и уязвимость своих позиций. В самом деле, X. Пенелон сумел одной телеграммой совершить сразу три ошибки: подтвердить конфликт с группой П. Ромо; апелляцией к партийной массе укрепить впечатление, что он разрастается; и, наконец, самоизоляцией от Москвы передоверить собственную защиту исключительно В. Кодовилье.
Большинство
С отъездом 27 октября (по другим данным, 28 октября) Р. Гиольди из Буэнос-Айреса П. Ромо утратил большинство в ЦК — сменившее его неустойчивое равновесие позволило X. Пенелону перейти в на
296
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 79. Д. 33а. Л. 63.
ступление.
30 октября его фракция, захватив помещение Центрального комитета КПА, с помощью центристов и руководителей двух региональных комитетов добилась принятия резолюции о приостановке работы фракции большинства в ЦК до решения низовых организаций. Затем, стремясь приблизить желательную развязку, X. Пенелон от имени своих сторонников направил в Москву по существу ультимативную телеграмму. Формально он обращался к В. Кодовилье, а фактически к руководству Коминтерна. «Сложилась безвыходная ситуация, — утверждалось в ней. — Мы твердо решили не работать больше с элементами большинства Центрального комитета. Они фальсифицировали документы, они глумились над резолюциями Центрального комитета, которые они же и приняли, они умышленно игнорировали документы, они посылали по телеграфу ложные тексты, пытаясь создать впечатление, что это резолюции Центрального комитета. Ты очень хорошо знаешь, кто такие Ромо, Риккарди, Пунье и другие. Наибольшую ответственность несут Гиольди и Раймонд. Мы не можем допустить, чтобы четыре интригана-карьериста играли с партией и разрушали то, что было достигнуто после десяти лет труда. Перед лицом этих фактов нет другого решения, кроме немедленного исключения этих четырех элементов, и если станут утверждать, что они достойны быть в рядах коммунистической партии, тогда надо исключить нас».
В ответ на действия группы X. Пенелона 31 декабря 1927 года большинство преобразовало себя в новый Центральный комитет. Раскол приобрел организационные формы.
Вернувшегося из командировки Бориса Михайлова В. Кодовилья встретил с нескрываемой враждебностью. На состоявшемся 27 октября заседании Латинского секретариата в присутствии Б. Васильева, Ф. Бийу, И. Степанова, А. Де Бука, и М. Хеймо он прямо обвинил только что выступившего с отчетом Вильямса «в проведении фракционной работы тайно от ЦК партии, а также Южноамериканского секретариата» [297] . Кодовилья требовал прояснить вклад Вильямса в создание в партии «отравленной атмосферы, где интриги играли достаточно большую роль». Не отрицая теперь уже очевидного — обострения в ЦК КПА политических разногласий, — он утверждал, что «эти политические разногласия, которые, с другой стороны, как следует из доклада Вильямса, не столь уж серьезны, можно было разрешить, не вызывая никакого кризиса, посредством дискуссии, абсолютно нормальной в руководящих органах самой партии, или же в низовых организациях, если бы к ним не добавились интриги Вильямса» [298] . В качестве пособника Вильямса по фракционной деятельности В. Кодовилья указал на генерального секретаря партии Педро Ромо. В то же время он ни словом не обмолвился о наличии конфликтных отношений между X. Пенелоном и оставшимся в Аргентине представителем Профинтерна итальянцем Иво Анеельми (наст. фам. Адзарио). Между тем в отправленном В. Кодовилье в начале августа из Буэнос-Айреса письме X. Пенелон так разюмировал свое мнение о московских эмиссарах: «Откровенно говоря, Профинтерн нам оказал плохую услугу, послав в Латинскую Америку такого представителя, как Ансельми. С другой стороны, после того, что я тебе сказал в письме, я утверждаю также, что К. И., прислав нам Вильямса в качестве представителя, оказал нам еще одну плохую услугу, ибо он несет большую ответственность, чем Ансельми, за ситуацию, в которой находится партия, поскольку умнее и способнее, чем Ансельми» [299] .
297
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 79. Д. 24. Л. 19.
298
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 79. Д. 24. Л. 17.
299
РГАСПИ. Ф. 495. Ош 79. Д. 33а. Л. 32.
Ровно через два месяца В. Кодовилье представился случай продемонстрировать свою неприязнь Борису Михайлову самым грубым образом. Он и другой коминтерновский аппаратчик, швейцарец Эдгар Boor (псевдоним Щтирнер) помешали последнему ознакомиться с содержанием телеграммы ИККИ компартии Аргентины. Текст этой телеграммы
27 декабря 1927 года Вильямс обратился с заявлением в Малую комиссию ИККИ. «Я, самым решительным образом протестую против подобного отношения, — писал Михайлов. — Я вижу в этом формальное подтверждение той линии грязных личных нападок, которую, ведет против меня т. Кодовилла, старающийся прикрыть раскольнические действия правого меньшинства атаками на отдельных т[овари]щей и потопить политические] разногласия в КПА в скверной склоке, клевете и фантастических обвинениях против меня».
В объяснительной записке И. П. Степанов признал, что неоднократно был свидетелем некорректного поведений В. Кодовильи по отношению к Б. Михайлову. Однако его попытки урезонить В. Кодовилыо, как видно из инцидента, успеха не имели [300] .
Для разбора «дела об оппозиции» Исполком Коминтерна сформировал в январе 1928 года аргентинскую комиссию. В. Кодовилья, оговорившись, что он не является ни «пенелонистом», ни сторонником большинства, повторил против Б. Д. Михайлова обвинение во фракционной деятельности. Однако к тому времени большинство низовых организаций партии успело высказаться против группы X. Пенелона и аргументы Обвинения сильно девальвировались. Комиссия поддержала Б. Д. Михайлова, передав собранные ей Материалы на суд Президиума Исполкома Коминтерна. Вердикт был вынесен 9 апреля. По всем спорным вопросам была признана правота большинства ЦК КПА. «Относительно позиции представителя Коминтерна, — говорилось в постановлении, — Президиум считает, что его политическая линия и борьба против опасности оппортунизма в партии были оправданны и необходимы; оправданны также были посланные им вовремя в Коминтерн сигналы об этой опасности. Зато в применении этой линии он допустил несколько ошибок, которые по ряду вопросов совпали с ошибками большинства ЦК. Что касается дискуссии по вопросу о телеграмме, Президиум отмечает, что представители Коммунистического интернационала во все времена имели право посылать телеграммы в К. И., не информируя о них Центральные Комитеты, к которым их прикомандировывали, или же уведомляя о них ЦК или индивидуально некоторых из членов ЦК лишь в той мере, в какой сочтут необходимым. Однако телеграмма представителя ИККИ от 13 июня 1927 года по форме была ошибочна, как и уклонение от выполнения инструкций, содержавшихся в телеграмме Исполкома Коминтерна от 23 июня 1927 года, касавшихся немедленной отправки в Исполком детальных докладов большинства и меньшинства относительно политических разногласий. Но Президиум придерживается того мнения, что вопрос о телеграмме есть вопрос второго или третьего порядка, недопустимо выдвинутый на первый тан группой Пенелона, чтобы замаскировать политические дискуссии определяющего характера» [301] .
300
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 6. Д. 44. Л. 96–98.
301
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 101. Д. 10. Л. 41.
Не исключено, что решающим в судьбе X. Пенелона стал день 30 октября, когда он, обращаясь с речью к своим сторонникам, несколько раз повторил: «В Коммунистическом интернационале решает только рука Сталина» [302] . Эта фраза, указывавшая на диктаторские замашки «вождя народов», была встречена аплодисментами, но ее запретили внести в протокол присутствовавшим членам ЦК т Орестесу Гиольди (псевдоним Гитор) и X. Маллио-Допесу. Пугающе откровенная, она вполне могла побудить даже пробухарински настроенных коминтерновских аппаратчиков поставить крест на X. Пенелоне.
302
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 79. Д. 33а. Л. 96.
Осужденный в ноябре 1928 года на VIII съезде партии X. Пенелон образовал так называемую Коммунистическую партию региона Аргентины. Большинство из присоединившихся первоначально к X. Пенелону коммунистов уже в 1928 году отошли от него. Но даже когда фиаско Хосе Пенелона стало очевидным, в КПА официально насчитывалось не более 2400 членов.
По иронии судьбы, новым руководителем Южноамериканского секретариата (бюро) стал В. Кодовилья, который вместе с П. Ромо и Р. Гиольди образовал триумвират, возглавивший КПА.
Подводя итог аргентинскому периоду деятельности Б. Д. Михайлова, уместно задать вопрос: так была ли в КПА «оппозиция X. Пенелона»? Думается, что до заседания Центрального Комитета 20 июля следует говорить о разногласиях непринципиального характера. Другое дело, что X. Пенелон вел себя как настоящий «касик», ревниво оберегая свои истинные и мнимые прерогативы и не допуская даже гипотезы о контроле со стороны партийных органов. Изменить ситуацию Б. Д. Михайлов мог, лишь спровоцировав вмешательство Москвы, что и было сделано. Только вряд ли представитель ИККИ ожидал, что события примут столь драматический характер.