Аггент. Книга 1. Отпечатки Света
Шрифт:
Машина замедлила ход и остановилась у железных ворот, на которых белой краской от руки было выведено «ул. Лесная, д. 49 Б» и ниже «Детский дом».
– Прибыли, – сказал Егор Семенович и посмотрел на шефа. Лучше бы он этого не делал. Коротышка сидел на заднем сиденье, забившись в угол. Он был сгорблен, сжат в комок, в середине которого спал ребенок. За время пути он постарел лет на десять, лицо его стало еще острее, карие глаза ввалились и потухли, руки мелко дрожали. Весь вид его был жалок и несчастен.
– Владимира и Софии там не было, – прошептал он еле слышно, – может, им
А потом чуть громче:
– Помоги-ка мне, Егорушка!
Водитель торопливо вышел из автомобиля, открыл заднюю дверь, бережно вытащил шефа с девочкой и, придерживая, повел к воротам.
Звонок они нашли не сразу. Лишь после внимательного осмотра решили, что обрывок замусоленной бечевки, сиротливо висевший справа от калитки, он и есть. Интенсивно подергав за веревочку, они услышали мелодичный звон колокольчика в глубине сада, который начинался сразу за оградой.
Ворота пришли в движение и медленно поехали вниз.
– Здесь раньше была секретная военная база, – шепотом, чтобы не разбудить девочку, объяснил коротышка водителю. – Прекрасное место, тихое и до города недалеко. Сам бы здесь жил, если б не работа. Решили детям отдать, и вот, смотри, пригодилось.
– Место известное, только я здесь в первый раз. И правду говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Ворота – шедевр.
– Да, танк на ходу остановят.
Ворота не спеша уползали в землю. За это время коротышка и его водитель успели хорошо осмотреть открывшееся перед ними пространство. Первое, что они увидели, был квадратный дом с серой крышей. В доме было три этажа и чердак. И если бы не самое правое окошко на первом этаже, светившееся тусклым электрическим светом, можно было бы подумать, что дом необитаем. Вокруг дома был разбит яблоневый сад с асфальтированными дорожками, которые петляли между деревьями как хотели. Из-за угла выглядывала веселенькая детская площадка с качелями и турниками. Видимо, ее построили недавно, и она своим видом выбивалась из общей картины старости и уныния.
– Яблони – это хорошо, безопасно, – коротышка кивнул в сторону деревьев. А Егорушка опять вздохнул:
– Я больше люблю березки.
Шеф в ответ только фыркнул:
– Много ты понимаешь!
Наконец ворота опустились, и путь был открыт. Коротышка решительно двинулся вперед. Сначала он честно пытался идти по извилистой, узкой дорожке, но потом ему это надоело и он пошел напролом через заросли синих цветов.
На крылечке гостя уже поджидал мужчина, высокий и худой, как жердь. Он переминался с ноги на ногу и с явным неудовольствием наблюдал, как гибнут его любимые растения. Это был директор детского дома Иван Иванович Ложкин. Сам он считал себя потомком древнего аристократического рода Ложкиных, очень этим гордился и всем об этом рассказывал. Хотя никаких документальных подтверждений этому факту он найти пока не смог. И всё же, считая себя персоной голубых кровей, держался соответственно и разговаривал со всеми свысока.
Иван Иванович стоял на крыльце и удивлялся той робости, которая неожиданно овладела им в тот момент, когда он увидел странного невысокого господина в желто-синем халате с маленькой
– Добрый день! – подойдя к крыльцу, поприветствовал коротышка директора и вытянул правую руку вперед.
Иван Иванович осторожно пожал ее и поймал себя на мысли, что ему захотелось поклониться незнакомцу.
«Да кто он, собственно, такой?» – возмущенно подумал Иван Иванович.
И как бы отвечая на его вопрос, гость произнес:
– Меня зовут Эдвард Малахитов. Мы можем поговорить?
– Да, да, конечно! Заходите, заходите! – Иван Иванович торопливо распахнул входную дверь и опять пресек в себе желание поклониться.
Кабинет директора оказался тем единственным помещением, в котором горел свет. Весь центр небольшой комнаты занимал старинный письменный стол на резных ножках. На столе горела лампа под зеленым абажуром. Хотя зеленым абажур можно было назвать условно, видимо, давным-давно он был таковым, но сейчас выцвел, полинял и кое-где порвался.
У окна стоял диван, покрытый старым шерстяным ковром. Здесь-то и расположился Эдвард, по-прежнему прижимая к себе девочку.
– Чем я могу быть полезен? – начал разговор Иван Иванович.
– Мне необходимо уехать в командировку. А так как моя работа связана с некоторого рода опасностями и постоянными переездами, я не смогу должным образом позаботиться о ней. – И Эдвард покосился на спящую малышку. – Могу я ее у Вас оставить?
– Это Ваша дочь?
– Нет. Ее родители пропали.
– Тогда, может быть, Вам найти няню, которая присмотрит за ребенком в эти несколько дней? – Иван Иванович развел руками: – Это детский дом, и на всех детей здесь есть соответствующие документы.
– С документами проблем не будет. Все необходимое Вы найдете на вашем столе завтра утром. – Эдвард печально улыбнулся: – И если бы проблема была в нескольких днях, стал бы я беспокоить Вас, потомка прославленного графского рода Ложкиных. Моя командировка продлится девять лет, а может быть, и дольше.
Иван Иванович стоял как истукан, боясь пошевелиться, и пытался сообразить, что же его поразило больше, то, что незнакомец упомянул графские корни семейства Ложкиных или продолжительность командировки. Постояв так немного, он покосился сначала на желто-синий халат и буквой «А», на кобуру с пистолетом, а потом на маленькую девочку с тонкими мышиного цвета волосами.
Эдвард молчал, не мешая директору детского дома принимать правильное решение.
– Но если Вы так надолго уезжаете, а с ребенком что-то случится… – как бы размышляя вслух, произнес Иван Иванович.
– Нет, с девочкой ничего не случится, ведь Вы будете заботиться о ней. Хотя, все же я оставлю Вам номер моего телефона. И запомните, Вы сможете дозвониться до меня, только если произойдет действительно что-то серьезное или плохое. Но я бы на Вашем месте этого не допустил, – тихо проговорил гость.
– Хорошо, я все сделаю. – Иван Иванович уже понял, что решение здесь принимает не он. – Сейчас все дети на даче, они вернутся через неделю. А пока я сам смогу позаботиться о…
– Наташе. Ее зовут Наташа Малахитова. Все, что Вам надо знать о девочке, будет завтра утром на вашем столе.