Агитбригада 2

Фонд А.

— Сколько? — спросил я.

Но не успел Ираклий даже назвать первоначальную цену, как весь рынок пришел в движение.

— Облава!

— Атас! — донеслись крики.

Сидящий неподалёку маленький чистильщик обуви Захарка бросил свой ящик и, перепрыгивая через коробки и ящики, понесся к пролому в заборе.

— Попался! Врешь, не уйдешь!

— Держи сявку! — закричали мужчины в форме чекистов.

Одному из них таки удалось поймать парнишку и дальше, чем там всё закончилось, я не знаю. Нужно было позаботиться о себе.

Продавец книг, трясущимися руками принялся

судорожно собирать своё барахло. Народ заторопился разбегаться. Хоть чеки ловили беспризорников, но документы потребовать могли с любого, а их-то как раз и не было.

Ираклий таки сбежал, бросив свои книги, даже не собрав их, а я замешкался, сказалось отсутствие выучки и беспечность жителя двадцать первого века — ко мне направлялся молодой чекист с наганом и выправкой.

Попадаться ему было нехорошо.

— Енох, глаза отведи! — торопливо шепнул я, и пока призрачный скелетон выполнял, я скользнул в сторону, протиснулся в щели между досками забора и оказался на другой стороне улицы.

Здесь все было спокойно. И я, посвистывая, с независимым видом отправился дальше.

И только отойдя на довольно-таки приличное расстояние я обнаружил у себя в руках книгу Вергилия. За которую я так и не заплатил Ираклию.

Ну ладно, потом отдам деньги, если его не загребут.

Мда.

Плохо, что нет у меня документов. Плохо, что нет аттестата. Без этого всего полноценно жить не получалось. Время нынче не предрасполагало.

Но, с другой стороны, а чего мне ворчать? Я ведь мог попасть в 1917 сюда и даже думать не хочется, что тогда здесь творилось. Так что в принципе мне нормально еще.

До следующей войны еще четырнадцать лет, и я вполне должен успеть выполнить задание вредного дедка, похожего на Николая Чудотворца.

А дома меня ждал незнакомец.

— Меня зовут товарищ Фаулер, — сообщил незнакомец, усаживаясь в единственное моё кресло.

— Очень приятно, — равнодушно сказал я, но не представился. Раз он пришел ко мне, значит, знает, кто я.

Фаулер выждал паузу, очевидно ожидая, что я таки назову имя, как того требовал этикет, но я продолжал молчать.

Он бесстрастно пожевал губами и продолжил:

— Следует ли упоминать, что ваша эскапада в доме у мадам Жуар наделала много шуму в определённых кругах?

Я равнодушно пожал плечами.

— У нас и до этого были медиумы, которые эпатировали публику. Но никто ещё не додумался до такого. Мадам Жуар клянется, что никто не заметил, как вы влезли на стол. Как это вам удалось провернуть?

Я молчал, взглядом демонстрируя вежливое недоумение, мол, чего ты от меня хочешь, старче?

Видимо, именно это он прочитал в моём взгляде, потому что настроение у него вконец испортилось.

— Нам нужно проверить вас, чтобы убедиться, что вы не шарлатан или же шарлатан, молодой человек, — заявил он.

— Давайте вы будете считать, что я шарлатан, и на этом оставим разговор, — ответил я с демонстративной скукой в голосе. Не хватало еще, чтобы они надо мной проводили опыты. А потом, когда окажется, что я не шарлатан — они вообще никогда от меня не отстанут.

— Вы можете стать

миллионером, — вдруг сказал Фаулер и выжидающе уставился на меня.

— Я идеалист, — изобразил декоративную улыбку я, — вон моего отца все эти миллионы до добра не довели. Так что и я не хочу. Вот занимаюсь сейчас у мастера-гомеопата. Научусь и буду мази от фурункулов и перхоти советским гражданам делать. А что, почётная и уважаемая профессия. Без куска хлеба точно не останусь. Или поступлю в институт на агронома и стану мелиоратором.

— Но в случае, если у вас окажутся способности к спиритизму, то ваш кусок хлеба всегда будет с икрой.

— Не люблю икру, — соврал я.

— Зато деньги любят все, — вкрадчиво ответил Фаулер.

— Да и куда я все эти миллионы здесь буду тратить? — скептически ответил я, вспомнив, что началось с тридцатых годов, то есть уже через два года и пару месяцев.

— Нам стало известно, что вы ищете специфические книги по латыни, — вдруг сказал Фаулер, а мне стало не по себе. Выходит, меня плотно пасут, а я даже не заметил.

Увидев что-то в моём лице, Фаулер попытался меня успокоить и сгладить ситуацию:

— Смотритель музея тоже принадлежит нашему обществу.

Я обалдел.

— Ну, так вот, Геннадий, — продолжил уговаривать меня Фаулер, — насколько мы понимаем, вас интересует углублённое изучение не просто латыни, а всех её разновидностей, включая готику, антикву и маюскул?

Я промолчал. Не хватало ещё мне отчитываться перед этим чмырем.

— Если вы сделаете то, о чём я вас прошу, пройдёте проверку и окажется, что вы действительно медиум, мы предоставим вам уникальные возможности по работе с латинскими текстами. Профессор Джузеппе Маркони многие годы работал в Неаполе, Риме и затем в архивах университета Болоньи. В последние годы его приглашает даже Ватикан, и он переводит там древние свитки. Так что все нюансы готических и прочих шрифтов он знает прекрасно. И обязательно согласиться помочь вам.

— Он в городе? — спросил я внезапно охрипшим голосом.

— Через несколько дней приедет.

— А если он откажется?

— Не откажется. Члены Тайной ложи нашего Общества не манкируют своими обязательствами.

— А зачем вам я? Ну предположим, окажусь я медиумом? Что это даст вам и что даст мне?

— Как я уже сказал, для начала профессор Джузеппе Маркони возьмет вас в обучение. У нашего Общества есть много возможностей. Поверьте, вы будете очень удивлены, когда узнаете, что мы можем и какими связями обладаем. А от вас нам нужны будут некоторые, скажем так, услуги. Но не криминального характера, не беспокойтесь. Таланты нам нужны.

Я задумался.

Что мне это может дать? Многое. Та же латынь.

Минусы? Они меня возьмут в оборот и заставят работать на себя. Но здесь опять же — можно натравить на них ЧеКа, можно уехать и скрыться, или натравить кого-то типа Анфисы. Да вариантов миллион.

— У меня будет еще одно условие, — сказал я, отметив, как улыбка удовлетворения мелькнула на породистом холеном лице Фаулера.

— Слушаю вас, Геннадий, — мягко сказал он.

— Мне нужно попасть в соседнюю губернию.