Агитбригада
Шрифт:
Пацаны из бригады обличительно зашумели.
— Тихо, братцы! — велел Виктор, — давайте ещё прорепетируем номер, пока общая репетиция не началась. Коля, выходи, давай! Ванька, где ты там?
Парни полезли на сцену, а я остался сидеть в зале. Уши мои пылали.
Да уж. Неудобно получилось. Но кто же знал! Все авторы о попаданцах писали, что стоит герою провалиться во времени и спеть что-то из современного репертуара, как он сразу становился звездой, а песня — шлягером. Вруны!
Я сидел в зале и смотрел на номер, который подготовили воспитанники к конкурсу. Смотрел и вообще ничего не
… на середину сцены выходит Колька. На голове у него рыжий парик, волосы стоят дыбом. Но пластмассовом носу — красный шарик. Он одет в какие-то нелепые пёстрые одёжки, покрытые разноцветными заплатками. На шее у него жёлтый атласный шарф, а в петлице — огромная бумажная хризантема. Тоже жёлтая.
Ну ладно, но это ещё не всё.
Двое пацанов на балалайках исполняют «Из-за острова на стрежень…». Сбоку «выплывает» фанерная лодка, на которой красуется огромная надпись «Гипотенуза».
Колька начинает петь:
Гипотенуза! Люблю я вас!
Гипотенуза, ловите шанс!
Не будьте глупою, Гипотенуза.
Бригада пятая даёт аванс.
Затем Колька ударяет себя ладонью по лбу, и из парика идёт дым. Тогда он ударяет концом трости об пол, из трости тоже идёт дым.
Колька изображает испуг, хватается за сердце, и сердце зажигается под одеждой красным (вшитая лампочка).
Затем выбегают остальные парни и сперва по очереди, затем хором, декламируют патриотические стихи. Всё это время Колька то кривляется, то нажимает на лампочку на сердце.
Очевидно, для них это было смешно и круто. Потому что парни репетировали радостно и воодушевлённо. Явно этот номер им очень нравился.
А вот мне почему-то стало грустно.
В город вырваться удалось лишь через четыре дня. И то потому, что я сказал, что срочно вызывают на агитбригаду. Хотя я действительно планировал туда заскочить, мне нужно было в Вербовку, и я лелеял смутную надежду, что авось-таки агитбригадовцы туда ещё раз поедут. Ведь не все представления там состоялись.
Но сперва я хотел вызволить одноглазого Филимона Поликарповича (ну и имечко, надо будет сократить его как-то, а то язык сломаешь, пока дозовёшься).
В общем, я свистнул у наших коробку с гримом и рыжий парик. Позаимствовал на время. Савелий Михалыч, он же товарищ Гук, продолжал пребывать в своём эфемерном мире, я выследил, когда он ушел к Никифоровне за чекушкой и стянул его рабочую робу. Вообще-то у мастера-наставника (так он официально именовался) было две робы. В одной он работал и распивал чекушки, а другая была парадная. Она просто висела в шкафчике и её никогда не надевали. Вот её я и стянул. А также новенькую фуражку с козырьком. И на робе, и на фуражке была аббревиатура, я хз, что это, но выглядело внушительно и официально. Есть надежда, что жильцы коммуналки тоже не поймут. Завершал образ последний штрих — я позаимствовал у нашей кастелянши увесистую книгу-гроссбух за позапрошлый год, в которую она записывала, кому и что выдавала.
И вот, вооружившись таким реквизитом, я отправился по адресу, где проживала гадалка. Был день,
У нужного дома я остановился и, воровато оглянувшись, проскользнул в подъезд. Легко взбежал на второй этаж и ещё чуть выше, на полпролёта. Дальше этажей не было, но из прежних времён оставалась лестницы на чердак. Сейчас на этом пролёте жильцы держали всякий хлам: старые санки, лыжи, какие-то тазы, поломанную мебель, старые торшеры и прочую дрянь.
Аккуратно я примостился так, чтобы меня не было видно, если кто-то из жильцов выйдет из квартиры. Я аккуратно намазал лицо телесным гримом, добавил пару штрихов тоном потемнее, сделал более выразительными скулы и квадратным — подбородок, заострил нос, дорисовал пару морщин на лбу и мешки под глазами. Состарил себя капитально. Мой опыт работы аниматором на египетских курортах очень пригодился.
Загримировавшись, я натянул парик, пригладил его, чтобы волосы не торчали как у придурка, сверху нахлобучил фуражку, натянул робу, взял в руки гроссбух. Всё, образ сформирован.
Осмотрев себя в маленьком зеркальце, которое я приобрёл на рынке пару дней назад, я остался доволен результатом и лихо спустился на второй этаж.
Там я позвонил в дверь. Один раз.
Тишина.
Второй раз.
Тишина.
Ну что ж, придётся звонить и третий, видеть мадам Рюри совершенно не хотелось, но других вариантов не было.
Я нажал в третий раз.
Дверь опять открыла та самая старушка. Увидев мой официальный и суровый вид, она растерялась.
— Дератизация! — суровым голосом рявкнул я, — клопы, тараканы, мыши, блохи? Что есть?
— Клопы есть, — радостно затараторила старушка и даже не заставила меня вытирать ноги, — как не быть, клопы всегда, ироды, есть. Ужо я их и керосином выводила, и хлоркой. А они не выводятся.
— Выведем! — уверенно сказал я, — Тараканы есть?
— И таракашки есть, как не быть! — согласилась старушка, — но они-то мирные, таракашки, особо и не мешают. Живут себе на кухне, а вот клопы…
— А жуки-древоточцы есть?
— Ой, а что это? — испугалась старушка.
— Вы не знаете? — грозно нахмурился я, — нам поступил сигнал, что в доме завелись жуки-древоточцы. Это гораздо хуже клопов. Они сгрызут несущие сваи и дом без опоры может рухнуть. Вот будете ночью спать, а утром проснетесь, а вы уже под землей вместе с домом ушли.
— Батюшки-и-и, — испуганно перекрестилась старушка.
— В квартире сейчас кто ещё есть?
— Сейчас никого, я одна, — сообщила бабулька, — но скоро Натаха придёт.
Тут прямо из двери мадам Рюри выплыл одноглазый призрак. Увидел меня и аж застыл от изумления. А я тем временем продолжил беседу со старушкой:
— Натаха это кто? — спросил я, мимоходом кивнув Филимону Поликарповичу, мол, всё под контролем, но так, чтобы бабулька не заметила.
— Мадам Рюри, — неодобрительно поджала губы старушка, — гадалка она у нас нынче, провидица, тфу на неё, срамота какая! А раньше ведь телеграфисткой работала, уважаемая профессия.