Агитбригада
Шрифт:
– Мда, – сказал я, – не густо.
– Нормальная еда, – примирительно прокомментировал Енох.
– Слушай ты! Радиоизотоп хренов! – вызверился я, – между прочим, это из-за тебя, скотина, я вместо наваристого бульона из петуха должен грызть заплесневелый хлеб! Уйди с глаз моих и больше никогда не разговаривай со мной!
Енох возмущенно померцал, но, видя, что я демонстративно его игнорирую, исчез.
– Барсик, иди сюда! – позвал я, – кис-кис сюда, дурень.
Кот осторожно выглянул из-за
– Жрать хочешь? – спросил я и насыпал прямо на пол немного творогу.
Барсик юрко скользнул к еде, подошел, понюхал, сердито чихнул и уставился на меня с осуждающим видом, мол, а где жратва.
– Ну извиняй, брат, чем богаты, как говорится, – вздохнул я, – вот не надо было этого вредителя слушать и петуха выпускать. Сейчас бы мы с тобой навернули полезного бульончика.
Я закинул «еду» к остальным продуктам и уныло пошел во двор: агитбригада готовилась к выступлению и мне нужно было помогать.
***
Во дворе нервно суетилась Клара, то ей декорация разонравилась, то транспарант помялся, то костюм доярки найти не могут. Я предложил помощь, но ей явно было не до меня. Иногда, глядя на неё накануне представления, мне казалось, что вся вот эта нервотрёпка – для неё своего рода некий ритуал, традиция.
Скотина петух сидел неподалёку и насмешливо смотрел на меня.
Война была объявлена без объявления войны.
– Генка, помоги! – Жоржик, кряхтя, тащил большой раскрашенный щит.
Я уцепился за противоположный край и помог дотащить до повозки с реквизитом. Идти до места, которое сельсовет выделил нам для представления было недалеко, но декораций и реквизита накопилось столь много, что мы решили взять одну телегу.
Затем мы грузили канаты. Их ещё предстояло растянуть над импровизированной сценой, и Люся на них будет танцевать с горящими факелами.
– Ты бы потеплей оделся, – глянул на меня Жоржик, пока мы пару минут выделили на передышку, – мы же до ночи там будем. Что-то ветер поднимается. Смотри, Генка, замёрзнешь, простудишься. Лечить тебя тут некому.
– Схожу тогда оденусь, – согласился я.
– Сильно не спеши, я сейчас эту подводу туда к сцене отвезу, а потом мы с тобой остальное догрузим.
– А там разгружать разве помочь не надо? – спросил я.
– Да нет, там Гришка и Виктор, так что помогут. Ты утеплись лучше.
– Сделаю! – обрадовался я, и пока выдались пару свободных минут и меня не пригрузили делать ещё что-то, со всех ног ломанулся домой.
В доме было темно как в той синей части тела бабуина, о которой так беспокоилась рябая бабёнка. Я зажег лучину и взял полупиджак.
От него несло петушиным дерьмом и застарелым потом. В общем, с одеждой нужно было что-то решать, и то срочно. Я невесело усмехнулся,
– Генка, – заискивающим тоном обозвался Енох.
– Вот! – я показал призраку загаженный пиджак, – и как я в этом сейчас на представление пойду? А там, между прочим, холодно. И вот скажи мне, Енох, что лучше – замёрзнуть и заболеть или быть в тепле, но вонять петушиным дерьмом?
– Ты сердишься, человек, – сообщил мне Енох.
– Не то слово, – подтвердил я. – Причем настолько сержусь, что сегодня же попрошу Гудкова разрешить мне ночевать в фургоне. А сюда больше ни ногой, раз такие вредители здесь!
– Я же объяснил… – начал было Енох.
– Да мне пофиг, что ты там кому объяснил! – отрезал я, – из-за тебя я сегодня остался голодным, выспаться ты мне своими разговорами не дал. Зачем мне такое соседство? Нет, пойду в фургон. А ты сиди здесь еще триста лет, в темноте и сырости.
– Генка… – заволновался Енох. – Я же извинился.
– А что мне твои извинения? – фыркнул я, – я от них сытым стану? Новый пиджак появится?
– Как я могу загладить свою вину? – совсем поник Енох и даже мерцать почти перестал.
– А что ты можешь делать?
– Да не особо что-то, – вздохнул Енох.
– Опять врёшь? – разозлился я, – ладно, мне пора, скоро представление, а я тут тебя разговорами развлекаю.
– Подожди, Генка!
– У тебя есть две минуты, чтобы всё рассказать. А я подумаю, полезно ли мне тратить на тебя время или общайся с петухом, – выставил жесткие требования я.
– Ну, про Барсика ты уже знаешь… – признался Енох.
– Слушай, а ты можешь в петуха влезть и его прямо в суп прыгнуть заставить? – осенила меня гениальная мысль.
– Дело в том, что Барсик – кот, – начал Енох.
– Давай без преамбул, я тороплюсь, – напомнил я.
– Я могу устанавливать связь только с некоторыми животными, да и то, ненадолго, – сказал Енох. – Кот, ворон, сова, летучая мышь…
Я мысленно возликовал – это открывало широкие перспективы. Но решил не показывать столь откровенный интерес, поэтому со скучающим видом спросил:
– А в хомяка можешь?
– Нет.
– Жаль, можно было бы отправить хомяка в королевскую сокровищницу… – размечтался я и хохотнул.
Енох укоризненно посмотрел на меня и ничего не сказал.
– Это всё?
– Могу глаза отвести, – начал перечислять Енох, – могу небольшой предмет двигать, листок бумаги, например, или затушить свечу…
– Это всё?
– Ну ещё так, по мелочи, – уклончиво ответил Енох.
Ну ничего, дай мне только время, и мы с тобой разберемся.
– А пошли со мной на представление, – предложил я, – разве тебе не интересно?