Агнцы Божьи
Шрифт:
– Ваня, родной, я умру во время операции! – со стоном выкрикнула Марина Карповна. – Я знаю, я это душой, сердцем чувствую.
– Фу, бред какой-то, – вздохнул Иван Ильич, подходя к столу, садясь на стул и опуская голову. – Господи, что сегодня за день-то такой? С ума свихнуться можно.
– Если мне суждено умереть от этой болезни, то лучше уж здесь, дома, а не на операционном столе, – немного успокоившись, сказала Марина Карповна. – А ты… Ты не расстраивайся так, Ваня… – Она перевела взгляд на дочь. – И ты не расстраивайся, Анечка. Каждый из нас хозяин своей судьбы и каждый волен распоряжаться
Вошла кухарка.
– Готов обед, на стол накрывать? – спросила она.
– Сегодня обедайте без меня, – вздохнул Иван Ильич, вставая. – У меня ещё дел видимо-невидимо.
– У меня тоже аппетита нет, – вздохнула Марина Карповна.
– Идём к тебе в спальню, мама, – тоже отказалась от обеда Аня. – Там посидим с тобой и немного поболтаем. А потом чая попьём, с пирожными… Ты же хочешь полакомиться сладким, мама?
Радения по случаю привода на корабль новика состоялись поздним вечером в молельном доме скопцов в Смышляевке. Новик, по существующему в секте обычаю, принимается ещё до оскопления, но… для Силантия Звонарёва ввиду его оскопления в геенне огненной в окопе на войне было сделано исключение.
Как только на улице стемнело, во флигель, в котором проживал Силантий, пришёл сам кормчий корабля агнцев божьих Прокопий Силыч и с ним вместе Макар Куприянов. Оба были облачены в белые до пят рубахи.
– Ну, как ты, готов к посвящению? – строгим, непривычно торжественным тоном обратился к Силантию старец.
Силантий вздохнул, пожал плечами и ухмыльнулся:
– А что мне… Обряд посвящения я знаю. Мне Макарка уже не раз про него обсказывал. Да и у хлыстов есть обряд похожий. Мне его не раз наблюдать воочию приходилось на корабле христоверов.
– Да-а-а, обряды наши в большинстве своём схожи, но и расхождений немало, – сказал Прокопий Силыч. – Но об этом потом. Сейчас в парад вон облекайся – и на корабль добро пожаловать. Там голуби ужо собрались и ждут не дождутся появления нашего.
Старец и Макар Куприянов помогли Силантию облачиться в белую рубаху и, придерживая под руки, перевели его из флигеля в синодальную избу. В горницу новика сразу не ввели, строго придерживаясь неписаных требований обряда. Прокопий Силыч один вошёл в горницу, где его уже поджидали, сидя вдоль стен на скамейках, адепты, и обратился к ним:
– Праведные, а известно ли вам, что здесь есть душа, жаждущая стать на путь спасения? Согласны ли вы на принятие оной?
Скопцы, а их в горнице собралось человек тридцать, одобрительно загудели.
– Так вот, агнцы мои, – продолжил, обращаясь к скопцам старец, – вы помните того солдата, которого не так давно принёс на наш корабль полумёртвым голубь наш, Макарка Куприянов?
– Помним, батюшка, помним! – загудели скопцы. – Чуть жизнь держалась в его искалеченном теле.
– Вы помните слова мои, голуби, когда вещал я, что солдатик тот уже небесами убеленным был? – повысил голос Прокопий Силыч.
– И это помним, батюшка, помним! – так же дружно, все разом, ответили на его обращение скопцы.
– Так вот я, с помощью сил небесных, исцелил его настолько, на сколько возможно было! – объявил торжественно Прокопий
Старец взял в руку пучок восковых свечей и под пение адептов стал раздавать их всем присутствующим. После того как свечи зажгли и скопцы замерли в ожидании привода новика, Макар взял Силантия за руку и легонько подтолкнул его плечом:
– Всё, идём, ждут нас…
В горницу они вошли, разувшись у порога в знак того, что место, в которое они входят, свято. Силантий без покрова на голове и без свечи, так как ещё не просветлён. И вдруг, позабыв о правилах проведения обряда, стоявшие кучей скопцы, увидев его лицо и голову, в ужасе попятились.
Ожидавший такой реакции Прокопий Силыч скупо улыбнулся и тут же взял слово.
– Все вы видели его лицо, его тело тогда, когда солдатика принесли из больницы, – заговорил он. – Короста огненная прочным панцирем сковала его тело, из образовавшихся трещин вытекал смрадный гной. Врачи бились за спасение его жизни сначала в госпитале, затем здесь, в самарской больнице, но ничем не смогли ему помочь. Силантий, как свеча, таял на их глазах, и они, расписавшись в полном бессилии, лишь разводили руками. Но, вопреки всему, благодаря небесам и помощи чудесной, он выжил и сейчас пришёл к нам! Разве это не чудо?
– Чудо, батюшка, чудо! – загудели скопцы, во все глаза пялясь на Силантия.
– Это чудо из чудес! – продолжил вдохновенно старец. – С такими увечьями никто жить не в состоянии, а он жив и не лёжкой лежит на кровати, а самолично ходит без помощи посторонней и разговаривает! И сейчас…
Прокопий Силыч подошёл к Силантию и встал перед ним, как сам Господь Бог перед иноком.
– Ну, новик, скажи-ка ты нам, чего ради на корабль к нам пришёл? – ласково обратился он к нему. – Сам эдакое решение принял или надоумил кто?
– Богу молиться пришёл я и душу спасти, – ответил заранее заученной фразой Силантий. – Ибо хочу я быть среди вас, сёстры, любить вас и самому любимым вами быть.
– Богу молиться и душу спасать? – спросил старец. – Но ведь Богу молиться и в церкви можно. Ты ведь православный поди?
– Да, православный я, – ответил Силантий. – Но в стенах церкви я не чувствую душой такого умиротворения и успокоения, как на корабле вашем. И я хочу взойти на ваш корабль, чтобы навсегда здесь остаться, и нижайше прошу не отказать в просьбе моей нижайшей.
После таких сомнений со стороны пророка-кормчего и просьб новика собрание скопцов, как и следовало ожидать, на вопрос Прокопия Силыча ответило дружным согласием принять Силантия в секту. Затем старец стал знакомить его с тяжёлыми обязательствами, которые он берёт на себя, с теми лишениями, которые ему предстоят. Потом Силантию дали свечу и покров и закончили церемонию христосованием. Но привод являлся лишь первым этапом на пути к спасению найденной души, а дальше…
Старец куда-то вышел, а скопцы стали дружно готовиться к предстоящим радениям, которые должны были начаться ровно в полночь. Крутившийся всё это время рядом Макар Куприянов куда-то отошёл, и у оставшегося без его опеки Силантия появилось время осмотреться.