Агнцы Божьи
Шрифт:
Первое, что бросилось ему в глаза, – висевший на стене портрет скопческой святой Акулины Ивановны, легендарной монахини времён царя Петра Первого, изгнанной из своего монастыря.
С ней рядом на стене висел портрет основателя секты Кондратия Селиванова. Пророк был изображён в виде старца, в тёмно-синей одежде с соболиной опушкой и с белым платком, повязанным вокруг шеи. Аскетические глаза строго глядят с худощавого, безбородого лица.
С ним рядом Силантий увидел изображения безбородых апостолов Луки и Иоанна, почитаемых скопцами.
На одной из них был изображён скопец в белой рубахе, прикрывающийся мечом с изображённым на нём крестом; скопец обороняется от летящего к нему с луком и стрелами купидона. Под купидоном виднелась надпись: «плоть». Отскакивая от щита, стрелы попадают к ногам скопца.
На другой иконе – своеобразное изображение дьявола в образе женщины, шествующего за душой блудливого попа. Затем шли изображения страдающей плоти, убеленного отрока со сходящим на него в виде белого голубя святого духа.
От разглядывания скопческих икон Силантия отвлёк вдруг появившийся рядом Макар Куприянов со стулом в руках.
– Ну что, готов к радениям? – спросил он.
– Эка невидаль, – ухмыльнулся Силантий. – Что у хлыстов, что у скопцов радения одинаковые. И мне не раз приходилось видеть, как хлысты радеют. Только их во много раз больше собирается, чем у вас. Бывает, что столько в избу набьётся, что шагу ступить негде.
– Э-э-э, у нас голубей тоже слетается немало, – хмыкнул Макар. – Но такое бывает только по большим праздникам. А сегодня праздник невеликий, потому Прокопий Силыч всех созывать не стал.
– Ох, и на том ему спасибо, – вздохнул Силантий, начиная чувствовать лёгкое головокружение. – Здесь такая духотища, что голова кругом идёт.
– Слаб ты ещё, вот потому и недомогания ощущаешь, – сказал Макар и указал на стул. – Вот, старец тебе стул велел подать, чтобы ты нынче самолично в радениях не участвовал, а наблюдал за ними со стороны.
Только Силантий присел на стул, как в горницу вошёл Прокопий Силыч, и радения начались. А начались они не с вступительной проповеди, как ожидал Силантий, а с чтения духовных стихов.
Стихи, читаемые скопцами, были посвящены жизни Селиванова, Акулины Ивановны и других скопческих святых. Зачитываемые тексты больше выглядели обличительно-пророческими, предсказывающие скорое пришествие Селиванова и ужасы грядущего его суда, а затем наступила очередь голоссалий-распевцев.
Хотя распевцы и исполнялись хорошим скопческим хором, Силантий никак не мог вникнуть в их суть. У него вдруг сильно разболелась голова, а слух улавливал лишь отдельные фразы, такие как: «золотая гора», «дорогой товар», «нет цены ему», «на весах верных», и…
– Ой-ой-ой, да он в дух входит! – услышал напоследок Силантий чей-то крик с собой рядом и, потеряв сознание, повалился со стула на пол.
Глава 16
Евдокия открыла глаза и осмотрелась. Она сначала
«Где я? – подумала она, находясь на грани паники. – Неужели в доме хлыстов?»
Узнав печь, узнав кровать, с которой только что встала, она поняла, что страшная догадка – отнюдь не плод воображения, а самая настоящая страшная явь.
– О Господи, ты отвернулся от меня! – воскликнула она в отчаянии. – Да как могло такое случиться? Купчиха уехала, бросив меня здесь на растерзании этих…
– Ну, договаривай, Евдоха, – войдя из горницы за печь, зловеще улыбнулась Агафья. – Как же ты собралась назвать нас только что, мерзавка?
От вида старухи Евдокию передёрнуло, и слёзы отчаяния полились из глаз. Она вдруг почувствовала себя такой несчастной, что описать весь ужас своего положения не находила слов.
– Нет-нет, я сейчас, – содрогнувшись всем телом, прошептала она. – Я сейчас… Я уйду, больше не беспокоя вас. Вчера, что-то на меня нашло, и я…
– Нет, не вчерась, неделю ты уже у нас квартируешь, – осклабилась Агафья. – Благодать на тебя накатила, и ты уже седьмой денёк у нас гостюешь, кралечка. На моей кровати дрыхнешь к тому ж…
Схватив униженную, растерянную Евдокию за руку, богородица вытолкнула её из-за печи в горницу. Увидев сидящего за столом Андрона, девушка от страха едва не лишилась чувств. Взгляд старца казался ей таким пристальным и страшным, что ей показалось, будто волос зашевелился у неё на голове.
– Ну вот, ты опять с нами, Евдоха, – ухмыльнулся Андрон, проведя пальцами сначала по усам, а затем по бороде. – Но ты не пужайся, я не сержусь на тебя. Помыкалась-помыкалась овечка заблудшая, а теперь домой вернулась. И мы вот с распростёртыми объятиями принимаем тебя.
– Нет-нет, я не вернулась, – попятилась к двери Евдокия. – Меня Василиса Павловна сюда только на радения привезла.
– Всё, забудь о Куёлде, как она о тебе забыла, – сказала Агафья, всё ещё стоящая у неё за спиной. – За минувшую неделю она даже носа сюда не сунула, чтобы справиться о тебе и твоём самочувствии.
– Отныне жизнь твоя новой будет, – вздохнул Андрон, складывая перед собой руки. – Со двора ни ногой, это моя воля. Пытаться бежать тоже не советую. Хлопот опосля не оберёшься. Помни ещё, Евдоха, теперь за тобой пригляд особливый будет, огорчишь меня, наказание суровое последует.
Евдокия едва устояла на ногах, выслушав прозвучавшие как приговор слова старца. Теперь она отчётливо поняла, что всё с ней происходящее далеко не сон, а ужасающая действительность. Она даже почувствовала, как к ней возвращаются прежняя кротость, скованность и всегда присутствующий страх. На неё накатило чувство безысходности и осознания того, будто она никогда не покидала стен молельного дома и…