Агнесса среди волков
Шрифт:
— Вот это событие, которое происходит с вами в будущем. — Он нарисовал какую-то загогулину на поверхности круга, который должен был изображать собой земной шар. — Вот тут нахожусь я, приемник телепатической энергии. — На листе бумаги появился примитивный человечек, каким его рисуют дети. — Это событие вас сильно взволнует, и от вас будет исходить особая биологическая энергетика. Это тот же эффект Кирлианов, но в десятки раз сильнее… Если воспользоваться выводом из теории относительности — эти биологические лучи распространяются со скоростью, равной корень квадратный из мс два с отрицательным знаком, — то исходящие от вас лучи обогнут земной
Виолетта улыбалась: ей явно нравился этот чудик с его околонаучной терминологией. Я же для себя поставила диагноз, как много раз делал на моих глазах Рафаил: разорванность мышления, бред изобретательства, идеи переоценки собственной ценности… Словом, шизофрения, как и было сказано.
Впрочем, может быть, я слишком сурова? В конце концов, я же ничего не понимаю в теории относительности! Я сужу только с позиции здравого смысла, но что такое здравый смысл в нашем уникальном государстве?
Владимир Петрович между тем никак не мог остановиться. Он неправильно истолковал улыбку Виолетты и решил, что она сомневается в его способностях, а потому попросил ее подняться, развернул кресло боком к столу и снова ее усадил: после этого он попросил ее положить руку на стол и подсунул под ее ладонь все тот же исчерканный листок бумаги.
— Внимательно смотрите на свою руку, — приказал он, надувая щеки. — Увидите, что сейчас произойдет.
И он стал пыжиться, что-то нечленораздельно бормотать и производить над безвольно лежащей на столе рукой какие-то пассы; через несколько минут он взялся за листок и безо всякого сопротивления вытащил его из-под Виолеттиной ладони, ее рука свободно парила в воздухе в каком-то миллиметре над поверхностью стола.
Виолетта пришла в восторг как малое дитя: я понимала, отчего она так бурно радуется, — наконец-то ей показали чудо, хоть один из так называемых экстрасенсов оказался не шарлатаном!
— А теперь перейдем к делу, — сказал Владимир Петрович. — Вы принесли фотографии, как я просил?
К моему удивлению, у Виолетты в сумочке действительно оказались фотографии. Она разложила их веером на столе. Да, эта женщина никогда не была гадким утенком! Очаровательная девчушка в воздушном платье; очаровательная школьница с бантом в косе; очаровательная девушка в мини-юбке. Потом пошли свадебные фотографии — Виолетта в широкополой кружевной шляпе и полупрозрачном наряде асимметричного кроя, а где-то на втором плане за ней — Николай Ильич. Еще одна фотография: сосредоточенный Николай Ильич с дипломатом и Виолетта в темном платье, выходящая из «мерседеса». Маленькая карточка Аргамакова — явно для загранпаспорта: на ней он выглядел намного моложе, чем сейчас.
— К сожалению, у меня с собой очень мало фотографий, если бы я заранее знала, что они нужны, я захватила бы их из Горького, — извиняющимся тоном произнесла Виолетта.
Но Владимир Петрович ее не слушал. Он брал фотографии по одной и тщательно в них вглядывался, даже обнюхивал их; при этом его губы непрестанно двигались, и слышалось неясное бормотание:
— Какая аура… От этой фотографии пахнет несчастьем… Муж у вас такой замкнутый, у него очень сильное биополе… Его биополе вас подавляет. Понятно, почему вы такая невезучая. Чтобы наладить ваши взаимоотношения, надо заниматься психокоррекцией — надо скорректировать его биополе и привести в соответствие
— Неужели ребенок Виолетты умер оттого, что у ее мужа не такая аура? — Я была слишком резка, он этого не заслуживал; я готова была прикусить себе язык, но было уже слишком поздно.
Экстрасенс обиделся и обрушился на меня:
— Да что вы в этом понимаете? Да, именно оттого, что у родителей не совпадают биополя, их ребенок оказался нежизнеспособным! Это на языке малообразованных целителей называется порчей, но это реальный факт! Моя клиентка не сможет жить со своим мужем, пока мы не исправим его ауру — или не снимем порчу, что одно и то же! Вы мне не верите? Так я вам скажу точную дату — ребенок умер 21 ноября 1991 года!
Виолетта молча открыла и закрыла рот; если бы Владимир Петрович на этом остановился, он остался бы в ее глазах настоящим магом и волшебником. Но, к несчастью, он уже завелся, и дальше его просто понесло:
— Вы думаете, что я шарлатан? Вы хотите меня унизить и растоптать? Но это я вас могу растоптать! Я все знаю о вас! Знаю, что вас предал человек, которого вы считаете самым своим надежным другом, а вы об этом и не подозреваете! Знаю, что у вас у самой тяжелая аура! Это именно из-за вас умер ваш отец совсем молодым, а теперь вашей матери грозит рак, если вы ничего в себе не измените! И если вы извинитесь передо мной, то, может быть, я соглашусь исправить ваше биополе — за десять сеансов.
— Боюсь, что моя аура не дойдет до моей мамы — она очень далеко.
— Не так далеко, чтобы я это не увидел. — Он уставился на меня своими немигающими блестящими глазами. — Я сейчас скажу вам, где она. — Он продолжал сверлить меня взглядом и, помолчав, добавил: — Ваша мать в данный момент находится в Цинциннати, штат Огайо, Соединенные Штаты Америки! — В голосе его звучало торжество.
Виолетта смотрела на него как зачарованная, у меня же внутри все похолодело. Еще мгновение назад какая-то часть моей души готова была ему поверить, хотя рациональный разум уже приводил доводы в пользу того, что не так трудно было ему получить кое-какую информацию обо мне и Виолетте. Теперь же я не сомневалась — кто-то снабдил его нужными сведениями, и он мне угрожал. Что это — тоже часть заговора против меня? Но кто бы ни был его информатором, он не мог знать того, что в Москве не было известно никому, кроме меня: моя мама уехала из Цинциннати. Она сейчас путешествует по Великим озерам.
Собственно говоря, я собиралась сегодня рассказать о мамином звонке Юре, но из-за праздничного застолья забыла. Кто же мог дать этому полусумасшедшему экстрасенсу подлинные сведения одновременно обо мне и о Виолетте? Скорее всего кто-то из «Компика». Но кто именно? Очевидно, именно тот человек, который как-то связан с моими преследователями. Кстати, то, что бросил мне в лицо разъяренный Владимир Петрович — а он говорил о близком мне мужчине, который меня предал, — по смыслу совпадало со словами старой цыганки.
Вслух же я произнесла:
— Вы ошибаетесь, и притом ошибаетесь злонамеренно. — Повернувшись к Виолетте, потянула ее за руку и сказала: — Пойдем.
Виолетта сначала было заартачилась, но, посмотрев мне в лицо, встала и пошла за мной. Видно, в тоне моего голоса и в выражении лица было нечто такое, что заставило ее забыть о своей привычке командовать, впервые на моей памяти она подчинилась без звука.
Мы молча спустились по лестнице, и когда уже вышли из подъезда, она спросила меня: