Агнесса среди волков
Шрифт:
— Воображаю себе! Он производит такое отталкивающее впечатление! Откуда же все — имя, деньги, помещение? Кстати, он требует предоплаты, прямо как Колины контрагенты.
— Cherchez la femme! [2] Ты заметила ту даму за компьютером! Это его жена, ассистентка, менеджер и еще Бог знает кто — едина во всех лицах. Когда-то он, деревенский парнишка, приехал покорять Москву. У него были кое-какие не совсем обычные способности, он с большим или меньшим успехом повторял на эстраде некоторые трюки из репертуара Вольфа Мессинга. Он никогда бы ничего не добился, если бы не она. Это она его сделала. Возможно, она его даже любит.
2
Ищите
— А откуда ты все это знаешь?
— Я ведь училась на психфаке, а там всегда крутилось много странных типов и просто чудиков. Люди типа Пантелеева часто бывают прекрасными практическими психологами, и бывает, они тянутся к психологам-теоретикам. Я думаю, с нами ему просто не повезло.
— Или нам не повезло с Пантелеевым… Как, впрочем, и со всеми остальными. Интересно, а бывают ли настоящие экстрасенсы, или я зря еще надеюсь?
Вопрос я оставила без ответа. Действительно, пока нам встречались либо шарлатаны, либо люди, мягко говоря, странные. Я всегда считала, что такую профессию выбирают или откровенные мошенники, или сумасшедшие, но промолчала, потому что встретилась однажды в жизни с исключением из правила, но не хотела рассказывать о нем Виолетте.
Его звали Денис, работал он спортивным психологом, и познакомилась я с ним во время курсовой работы. Это был необычный парень, внешне неброский, но в нем таилось скрытое обаяние. Со спортсменами, по слухам, он творил чудеса, так что после Московской Олимпиады получил квартиру в столице (родом он был из Белоруссии). Сам он говорил, что лечит даже рак, но хотел бы понять, как он это делает; и еще он утверждал, что у него в гипноз впадают абсолютно все. Я сначала пропускала все мимо ушей, но впоследствии до меня дошло, что он действительно обладает необычайными способностями и может воздействовать даже на меня. У меня был с Денисом короткий роман, который прекратился по моей инициативе: очень скоро я осознала, что он меня использует, причем в очень нетрадиционном смысле. Я всегда отличалась своеволием и огромным запасом энергии. Так вот, он заставлял меня делать не то, что я хочу, а то, чего хотел он, например, знакомить его с нужными людьми, и только потом я спохватывалась, что совершенно неосознанно выполняла его желания. Кроме того, я заметила странную закономерность: после наших встреч наедине — надо сказать, крайне редких — я испытывала ощущение полной разбитости. Я не верила (и сейчас на уровне сознания не верю) в энергетических вампиров, но все было слишком подозрительно… Я серьезно с ним поговорила, и он подтвердил: да, когда он совершенно вымотан, то берет у меня энергию — у меня ее все равно слишком много. Это было концом наших отношений. Но зачем об этом знать Виолетте?
Неудачный опыт общения с целителями Виолетту не остановил. Она исправно пила таблетки, судя по всему, не употребляла алкоголь, меньше жаловалась на тоску и продолжала собирать свою коллекцию. Мне она рассказала, что в деревне, где она бывала в детстве у бабушки, жила старая знахарка, полуцыганка, к которой обращались в случае нужды все местные жители: она снимала порчу и с людей, и с коров, лечила, заговаривала, привораживала. На ее глазах знахарка вернула жениха ее дальней родственнице, засидевшейся в девках дурнушке. В двадцать пять та наконец нашла себе суженого, обходчика с железной дороги, хоть и пожилого, и пьющего, но в мужья годящегося. Увы, он недолго крутился возле нее, уехал в город и загулял; несколько месяцев от него не было ни слуху ни духу. Тогда девушка пошла к знахарке — и на следующий же день блудный жених возвратился. Потом он признался, что накануне возвращения в родные места ему приснилась брошенная невеста и неодолимая сила потянула его домой. Этот случай произвел на Виолетту сильнейшее впечатление, и детская вера в приворот не покидала ее до сих пор, хотя разумом она все понимала и все-таки надеялась найти кого-то настоящего, под стать той старой знахарке.
Мне Виолетта нравилась все больше и больше. Я люблю красивых людей, мне нравится любоваться ими как произведениями искусства, это доставляет — мне чисто эстетическое
Виолетта с самого начала приняла меня как равную и все время пыталась узнать обо мне побольше. Как-то раз она напросилась ко мне домой; это была не первая ее попытка, но мне почему-то не хотелось приглашать ее к себе. Я привыкла к своей квартире, она мне кажется уютной, хотя мебель совершенно разностильная и старая, и никакой роскошью никогда и не пахло, если не считать старого болгарского ковра на полу — он мне причиняет массу хлопот, когда я вспоминаю, что его пора чистить. Мне не хотелось, чтобы на лице Виолетты при виде моего убогого по ее меркам жилища появилось столь знакомое выражение высокомерного превосходства, не знаю, как бы я среагировала и в каких отношениях мы бы после этого остались. По счастью, Виолетта вела себя в моем доме совершенно по-другому; ей явно у меня понравилось, хоть она и не могла скрыть своего любопытства.
В этот день у нас сорвалась поездка к очередной бабке; я об этом не жалела, у меня были свои планы, и я с радостью принялась за давно отложенный перевод. За окном шел дождь, на балконе появились две галки, темпераментно беседовавшие между собой. Я отвлеклась от работы, с удовольствием за ними наблюдая; так, считая галок, я предалась сладким мечтаниям о том, как Юрий сказочно разбогатеет и я уговорю его открыть при фирме издательство — совсем небольшое, только чтобы печатать мои переводы. Мои праздные размышления были прерваны телефонным звонком: Виолетта сообщала, что ей скучно и что они с Витей направляются ко мне, — она звонила прямо из машины. Мне ничего не оставалось, как сообщить свой точный адрес, но этого не потребовалось, она и так его знала. Решительно, она считала, что я нахожусь в ее полном распоряжении!
Она вошла ко мне одна, Витя проводил ее до двери и снова спустился вниз. Мне показалось неприличным, что он должен сидеть в машине, пока хозяйка находится в гостях, но только я об этом заикнулась, как Виолетта заявила, что так всем удобнее, и Вите тоже — куда ему деваться в однокомнатной квартире, чтобы не мешать женским разговорам? В который раз я задала себе вопрос: что же их связывает? Только ли сексуальные аппетиты молодой и психически неуравновешенной богачки или что-то большее? Иногда, когда я ездила с ними в «опеле», мне казалось, что Виолетта и ее охранник чрезвычайно странным образом понимают друг друга — не с полуслова, а даже с полувзгляда.
Впрочем, если мне было интересно узнать побольше о Виолетте, то сама Виолетта, попав наконец ко мне, не скрывала своего любопытства. Не слишком заботясь о хороших манерах, она осмотрела все: ванную, семиметровую кухню, чуть ли не обнюхала туалет. Я порадовалась про себя, что недавно занималась генеральной уборкой, — одна из моих прабабушек, та, которая училась в Институте благородных девиц и ненавидела «жидов» (а все три ее дочки вышли замуж за евреев), всегда говорила, что хозяйка дома оценивается не по состоянию кухонной плиты или блеску полировки, а по чистоте унитаза.
В ванной Виолетта открыла и понюхала все флаконы и флакончики, понимающим взглядом окинула две зубные щетки в стаканчике и Петины бритву и крем для бритья. На кухне сунула нос в холодильник и шкафчик для посуды. Я медленно закипала, но оттаяла, как только она добралась до комнаты и в восхищении остановилась перед книжными полками.
— Я об этом мечтала всю свою сознательную жизнь, — сказала она. — Мы с родителями жили слишком бедно для того, чтобы заводить библиотеку, или, может быть, они в первую очередь занимались другим… Сейчас я пытаюсь собирать книги, но это, конечно, совсем не то.