Агнесса среди волков
Шрифт:
Говорили еще, что он поставил под жесткий контроль всех представителей преступного мира в своем районе и не давал им развернуться; действительно, Замоскворечье считалось одним из самых спокойных мест в Москве. На это я и рассчитывала. Дон не из тех, кто может натравить своих людей на беззащитную и ни в чем не повинную женщину, даже если за это ему хорошо заплатят; с другой стороны, его должно возмутить, что у него под носом действуют какие-то пришлые молодчики. В любом случае он может дать мне ценную информацию, если только я найду к нему подход, а это уж зависит от меня самой. Что ж, буду действовать по обстоятельствам.
Генка
Фирма «Каппа» располагалась на первом этаже обыкновенного жилого дома за металлической дверью, на первый взгляд ничем не примечательной. Но это только на первый взгляд: я сразу заметила над подъездом глазок телекамеры — такая система охраны была принята и в «Рейнджере», куда как-то раз я ездила с братом по делам. Итак, нас видели. Поэтому я не удивилась, когда в ответ на звонок Генки дверь немедленно открылась. На пороге стоял усатый мужчина явно восточного вида.
Увы, здесь нас явно не ждали. Вместо приветствия усач бросил Генке, не обращая на меня внимания:
— Зачем пришел? Тебе же ясно сказано, чтобы тебя здесь больше не было.
— У меня встреча с Игорем. — Генка пытался придать своему голосу уверенность, но весь как-то сник.
— Игорь, этот рыжий говорит, что ты его ждешь, — произнес усач, обращаясь к кому-то нам невидимому.
— Пусть войдет, — ответил грубый голос, добавив нецензурное выражение.
Мы вошли. Да, все было не так, как я себе представляла. Очевидно, Генка был тут не просто шестеркой, а шестеркой в квадрате, да еще проштрафившейся.
Усач провел нас в комнату, где стояло несколько компьютеров; за одним из них сидел светловолосый молодой человек и работал, игнорируя наше присутствие. Игорь оказался малоприятным субъектом с лицом, которое поминутно искажалось нервным тиком. Он был похож на бандита, да и был им, — как я узнала впоследствии, он был правой рукой Дона, и его действительно боялись.
— Зачем ты ее привел? — без всяких предисловий и приветствий спросил он Генку.
— У нее к тебе дело.
— Ну? — Теперь Игорь уже обращался ко мне, так и не удосужившись ни встать, ни предложить мне сесть.
— Нет, у меня дело не к вам, а к самому Артуру. — Я решила не уступать ему в наглости.
— Да кто ты такая, чтобы идти к нему? Тебе что, назначено? — Его цепкие глаза оглядывали меня с ног до головы; видно было, что он пытается меня классифицировать: для девушки, с которой можно приятно провести время, я уже немолода, а деловая женщина вряд ли придет в компании Генки-рыжего.
Тут нас прервали: в комнату вошел темноволосый паренек с унылыми глазами и сообщил:
— Игорь, только что звонили из Краснодара, они сказали, что денег у них нет.
Игорь мгновенно забыл про нас и схватился за телефон, стоявший перед ним на столе. Грязно выругавшись, он пытался дозвониться куда-то по межгороду, но это ему не удалось. Но с кем-то он все-таки связался, и последовал монолог, из которого я запомнила одну фразу: «Чтобы деньга были завтра». Когда он положил трубку, руки у него тряслись.
«Психопат», — подумала я про себя.
— Ну, что надо?
— У меня
— Игорь, кто там?
— К вам тут какая-то дамочка.
— Пусть войдет! — Всего два слова, но произнесенные так, что спорить Игорь не посмел. Но провожать меня к Дону тоже было ниже его достоинства. Он позвал усача и велел отвести меня к главному.
Мы вышли в коридор и вошли в просторное помещение, где трое молодых людей с накачанными мышцами — двое явно выходцы со знойного юга, третий же с физиономией обычного деревенского ваньки — смотрели телевизор, уткнувшись в экран. Как позже я узнала, это были личные телохранители Дона. На меня они внимания не обратили — шла «Дикая Роза», и они всей душой были там, где живут необыкновенно красивые мужчины и женщины и кипят бурные страсти. Когда я проходила через комнату, на экране крупным планом появилось лицо актрисы, очевидно, в очередной раз расставшейся с возлюбленным; по щеке у нее катилась крупная глицериновая слеза. Мне показалось, что один из охранников тоже смахнул слезу…
Краем глаза я заметила, что на одном из столов валяются потрепанные, видно, читаные-перечитаные женские романы из любовной серии. Что ж, чтиво под стать мексиканским мыльным операм… Подумать только, чувствительные мафиози, забросившие все свои дела и отложившие в сторону автоматы, чтобы сопереживать страданиям какой-нибудь Марианны!
Усач — его звали Ашот — открыл дверь в кабинет и пропустил меня вперед. Навстречу мне поднялся крупный мужчина неопределенного возраста — ему можно было дать и сорок лет, и пятьдесят — с лицом, изборожденным морщинами; но это его не старило, а, наоборот, оставляло ощущение внутренней силы. Он был некрасив, но тем не менее внешность его произвела на меня приятное впечатление; более того, я сразу почувствовала к нему симпатию, как будто он распространял вокруг себя какую-то положительную ауру.
Очевидно, и Артур тоже сразу же почувствовал ко мне расположение. Улыбаясь, он протянул мне руку и представился:
— Артур.
— Агнесса Ивлева.
В отличие от своих пешек Артур вел себя вполне цивилизованно — он пригласил меня сесть и велел Ашоту принести кофе.
Я уселась в удобное кресло напротив Дона и стала ждать, когда он предложит мне рассказать, что меня привело к нему, а пока продолжала его рассматривать. Одет он был в новый, с иголочки, костюм, дорогую рубашку, на нем был яркий галстук; на шее висела толстая золотая цепь, свидетельствовавшая, как и перстень с печаткой на безымянном пальце правой руки, о его происхождении. Среди прочих бумаг на его столе я заметила книгу Карнеги с закладкой. Видно, он шагал в ногу со временем.
Ждать мне пришлось недолго. Ашот тут же принес кофе, — видно, у них работала кофеварка — и, поставив на стол две маленькие чашечки и сахарницу, удалился. После небольшой паузы Артур спросил:
— Так что же привело вас ко мне?
Я принялась за свой рассказ. Еще дома я постаралась сформулировать все, о чем я хотела поведать Дону, ясно и четко, чтобы уложиться в пять минут. Дольше говорить нельзя — если ты, конечно, не желаешь утомить собеседника и привести его в раздражение. Когда я наконец замолчала, он спросил меня: