Агнесса. Том 1
Шрифт:
Она побродила какое-то время по опустевшей комнате, трогала предметы, смотрела в окно, думала и вспоминала.
Потом поднялась наверх.
— Почему ты не собираешься? Нужно спешить, — говорил Генри сидящей у окна Гейл. Она смотрела из-за занавески на улицу, а он причесывался перед зеркалом, любуясь собой.
— Успеем.
— Лошади ждут. Ты же знаешь, каждая минута дорога. Твоя задумчивость меня удивляет… Оплакиваешь Кинроя? — Улыбаясь, он заглянул ей в лицо нагловатыми красивыми глазами.
— Перестань, Генри! Тебе легко говорить… А мне очень даже не по себе.
— Брось! Ты теперь свободна, вот и все. Свою долю получила — все
— Соединить капиталы? Вряд ли это возможно.
— Гейл! Но мы же сможем взяться за какое-нибудь дело, я и ты. От меня будет прок! Я знаю, как увеличить капиталы. И потом — ты! У меня никогда еще не было такой женщины! Давай не будем спешить расставаться, а?
Он насильно привлек девушку к себе. Гейл раздраженно вырвалась.
— Ты, кажется, говорил, что пора собираться! — процедила она.
Золото, составившее внушительный мешок, лежало в углу. Генри смотрел на него не менее жадно, чем на Гейл. Она же казалась равнодушной. Одевшись и собрав свои вещи, обернулась к нему.
На губах ее появилась ироническая улыбка.
— Слушай, — заговорила она. — Я и в самом деле могу принадлежать тебе, у нас с тобой все будет общее, если ты… ну, скажем, женишься на мне!
Генри изумленно усмехнулся.
— Ты за меня не пойдешь!
— Пойду! Ты красивый мальчишка и с головой, хоть и себе на уме. Обвенчаемся. Будем вести дела вместе. Знаешь, я еще не была замужем, хочу попробовать.
Генри снова засмеялся.
— Жениться?! На тебе? Вообще-то я бы с радостью, но, понимаешь, время не подошло! Слишком я молод, чтобы связывать себя. И потом, я против любого закона.
— Да и к чему тебе это?
— Ни к чему. Не бойся, я пошутила, — устало произнесла она свою любимую фразу. — Подожди, у меня осталось еще одно дело.
— Отчего же, понимаю…
Она вышла в коридор и постучалась к Агнессе.
— Здравствуй, Агнесса, — сказала она и замолчала. Они смотрели друг на друга; мрачная решимость прочно вошла во взгляд Гейл, и даже не свойственная мисс Маккензи виноватая полуулыбка не заслонила жестокое пламя ее темных глаз.
Агнесса тихо ответила:
— Здравствуй!
— Где Джек? — Гейл хотела казаться естественной, но на сей раз у нее получалось плохо.
— Не знаю. Он ушел куда-то утром, и я до сих пор его жду. Он ничего мне не сказал.
— Сядь, Агнесса, — произнесла Гейл. — Я, пожалуй, смогу тебе кое-что объяснить. Хотела раньше, но вот, — она развела руками, — не получалось. Я знаю… по крайней мере догадываюсь, куда поехал Джек…
Гейл говорила, а Агнесса смотрела на нее, одновременно пронзительно и невидяще, оглушенная тем, что пришлось услышать.
— Нет!.. — вымученно произнесла она. — Этого не было! Нет!!! Этого не может быть!
— Может, — безжалостно возразила Гейл. — Джек просил меня помочь, и я предложила такой выход… Но я не виновата ни в чем. Он и сам, без меня нашел бы этот путь… А ты не догадывалась ни о чем? Ну да, золото ведь все одного цвета, как и кровь человеческая… Может, его и не убили, но разницы нет: за такие преступления вешают. Я вот сама уезжаю, нужно скорее сматываться, сейчас легко попасть под горячую руку. И тебе советую уехать. Я могу дать тебе немного золота. Слышишь, Агнесса?
— Это неправда, нет! Я не верю тебе, ни одному твоему слову! — как безумная, вскричала Агнесса.
— Нет, правда! — повысила голос Гейл. — Правда, как и то, что твой драгоценный
Гейл еще что-то говорила, но Агнесса уже не слышала ее. Она не заметила, как осталась одна. Сквозь серые стекла бокового окна можно было видеть фигуры двух всадников, мужчины и женщины, — они быстро удалялись прочь.
Агнесса не смогла пересилить себя и упала на колени, горько, ужасно рыдая, заметалась, как в бреду, словно вернулись дни тяжелой болезни. Она не находила себе места, раздавленная непосильным грузом раздирающих душу мук: Джек не мог никого убить и не мог умереть сам! Он убивал не повинных ни в чем людей? Ради золота? Он купил ее жизнь такой ценой? И она понимала, что это может быть правдой, подтверждением служили сотни мелочей. Джек возвращался домой издерганный, словно не в себе, а ведь раньше у него был другой характер; он замкнулся в своих мыслях, перестал улыбаться… А их последний разговор, полный недомолвок, когда он умолял ее давать клятвы?.. Он не смел признаться ни в чем, боясь ее потерять… И — проклятое золото! — уехал на смерть, обманув ее, так ничего и не сказав. Его убили, Джек умер. Джека нет, для него перестал существовать свет, лишь память ее сохранит его образ, а его самого не будет никогда, никогда, никогда… И она, Агнесса, никогда не увидит любимого, и все прекрасные минуты их жизни безвозвратно канут в вечность. Да как же сможет она жить без него, и как смогла бы она жить с ним, зная, что он стал убийцей?! Он, который был так добр к ней, так ее любил, трогательно заботился и выхаживал, не жалея сил! Да, в нем было и другое, один раз она это почувствовала; он мог стать злым, очень злым, и злость эта всегда носила одну и ту же маску, она всегда прикрывалась отчаянием. Да, он сделал это из-за безысходности, но… ведь сделал! И он… умер!!! Агнессе казалось временами, что она чувствует, как стынет кровь, а душа погружается в ледяную пучину — так жутко становилось ей… но, с трудом возвращаясь назад, она успокаивала себя: Джек жив, она найдет его!
А потом она бежала по снежному месиву, спотыкаясь, падая, поднимаясь вновь; бежала, внутренне цепенея от ужаса перед лицом неизвестности.
Все попытки Агнессы и Керби найти хоть какие-то следы остались бесполезными, идущий с утра снежок успел прикрыть кровавые пятна смерти непорочной белизной.
Агнесса стояла среди снегов, недвижимая, маленькая на фоне огромного молчаливого пространства, стояла, не в силах сойти с места, оглушенная внезапностью и ужасом случившегося.
И, как ни странно, с новой силой вспыхнула вдруг надежда: это все неправда, всего лишь страшный сон! Керби тоже остановился, глядя на поникшую Агнессу. Состояние хозяйки каким-то образом передалось ему: он поднял вверх морду и завыл, протяжно и жалобно,
Агнесса встрепенулась.
— Ты что?! Не смей, слышишь, не смей! — Она наклонилась к умолкшей собаке; обхватив руками ее голову, заглянула в желто-коричневые горестные глаза и прошептала чуть слышно: — Нам все показалось, ничего этого не может быть!
Обратно они шли медленно, девушка и собака, тесно прижавшись друг к другу; Агнесса гладила мягкую шерсть Керби, а он лизал ее руки, влажно-соленые от капавших на них безудержных слез.
И потянулись дни, безнадежные, серые, похожие один на другой.