Агнесса. Том 1
Шрифт:
— Между вами что-то произошло?
— Это длинная история, — уклонилась от ответа Агнесса.
Филлис, задетая недоверием подруги, обиженно поджала губы. Потом спросила:
— Когда же ты едешь?
— Через три дня.
— Это далеко?
— В Новый Орлеан.
— О! А Джессика?..
— Хочу просить тебя взять ее к себе. Сможешь?
— Да, разумеется! Надеюсь, мы подружимся. Твоя Джессика просто прелесть. Знаешь, мне тоже захотелось такую дочку!
— Сначала пусть Бог даст тебе хорошего мужа. Ты этого заслуживаешь, Фил.
Девушка
— Агнесса! Мы не так давно дружим… Не обижайся только… Ты никогда о себе не рассказываешь… То, что болтают, это же… неправда?
— Болтают… про меня?
— О, Агнесса, только ты…
— Я не обижусь, Филлис. Да, конечно, это… неправда.
Она умолкла, а Филлис, набравшись решительности, спросила:
— Скажи, отец Джессики, он… жив?
Агнесса вздохнула так тяжело, словно узница, заточенная в подземелье и увидевшая вдруг недосягаемо далекий кусок голубого неба.
— Он погиб, — с тихой решительностью произнесла она и, предупреждая последующие вопросы, прибавила: — Это был несчастный случай.
Филлис сочувственно молчала. Агнесса солгала ей: не потому, что не доверяла, просто она решила раз и навсегда: никто не должен знать правду, она никому не даст повода посмотреть на Джессику как на дочь убийцы.
— Я понимаю твое любопытство, Фил, — сказала Агнесса. — Хорошо, я расскажу. В болтовне про меня на самом деле есть доля истины: мы не были обвенчаны.
И она рассказала изумленной девушке все, начиная от своего знакомства с Джеком и кончая рождением Джессики, утаив лишь одну, самую важную, деталь.
— И все же я рада, что у меня есть Джесс! Что делала бы я без нее? — сказала Агнесса в заключение. — Теперь ты видишь, Филлис, какая я дурная женщина; собираюсь просить помощи у матери, с которой некогда поступила очень скверно.
— Но ты не могла поступить по-другому! — воскликнула Филлис, но после добавила: — Хотя как ты решилась, Агнесса? Ты так сильно любила?
— Я решилась потому, что мне казалось: мечта соединяется с жизнью, переходит в реальность. Разве ты никогда не мечтала, Филлис?
— Конечно, мечтала. Но я хотела и хочу, чтобы появился человек, который избавит меня от такого существования, сделает богатой, свободной от забот.
— Это оттого, что ты выросла в бедности. А я не знала ее. Я мечтала о другой свободе… И потом, я действительно влюбилась, причем так, как влюбляются, наверное, лишь однажды: ничего не видя, не слыша, не замечая. Это была любовь-сумасшествие, любовь-наваждение: даже в момент, когда ты вроде бы все понимаешь, ничего не можешь с собой поделать!
— Он, наверное, был красивый?
— Да… или мне так казалось. Много ли нужно девушке в семнадцать лет? Я была наивна, Филлис… Не обвенчалась, а теперь страдать вместе со мной должна Джессика…
— Джек не знал, что она должна появиться?
— Нет. Не успел узнать, — вздохнула Агнесса и добавила: — Жаль…
Она подумала о своем отношении к Джеку теперь, по прошествии времени. Да, конечно, она любила его той бессмертной,
В этом чувстве соединились страсть и влечение души, необъяснимое магическое влечение, непонятное, неодолимое. Оно стало темным и горьким после того, что она узнала, и все же Агнесса предпочитала не судить Джека за его поступки: он и так заплатил сполна своими непрожитыми годами. Сколько было бы ему сейчас? Лет двадцать шесть… Если бы ничего не случилось, он не встал бы на этот путь. И тогда с нею был бы тот, прежний Джек… Да, они не разбогатели бы, но и не прозябали бы в такой бедности, они бы поддерживали друг друга, любили, у них была бы настоящая семья, и… никакой Хотсон никогда бы не осмелился и пальцем дотронуться до нее, ни у какой Сюзанны не нашлось бы повода назвать Джессику безродной! Но сейчас образ Джека поблек, как поблекли, обесцветились и боль ее, и любовь; Агнессе казалось, что прежняя романтика чувств никогда более не всколыхнет ее душу, жизнь не заиграет прежними яркими красками. Все ушло, переболело, и, похоже, — навсегда.
А Филлис между тем пришла в голову мысль, и прежде неоднократно ее посещавшая, которую девушка, однако, никак не решалась высказать вслух. Она долго тянула, а затем, все еще сомневаясь, будет ли это уместно, произнесла:
— Послушай, Агнесса, но ведь прошло много времени, почему же ты ни на кого не смотришь? Ты ведь такая славная! Многие мужчины, я думаю, с радостью женились бы на тебе! Разве не тяжело одной?
Агнесса сначала слушала с печальной улыбкой, потом нахмурилась.
— Не надо, Филлис, — сказала она. — Конечно, тяжело.
— Почему же тогда ты не хочешь ни с кем познакомиться? Ты молода, Агнесса. Ты наверняка найдешь новое счастье!
— Не знаю… Вряд ли. Я не одна, у меня же Джессика.
Но Филлис, воодушевленная тем, что Агнесса не возражает категорически, продолжала настойчиво:
— Ну и что? Тот, кто полюбит тебя, полюбит и твоего ребенка. Тем более что это девочка. А Джессика пока маленькая, она привыкнет.
— Филлис, не нужно, пожалуйста, оставь это! Скажи лучше: собаку возьмешь? Джессика не пойдет без Керби.
— Возьму и собаку.
— Спасибо тебе!
— Ну что ты! Скажи, Агнесса, — Филлис решила не отступать, — ответь мне, пожалуйста: если бы встретился очень хороший человек, ты бы вышла за него?
— Не знаю… Не могу так сразу ответить. Довольно, Фил! Не хочу я никакого человека и никакого замужества не хочу. Я уже привыкла одна… Для меня главное воспитать Джессику. Знаешь, Филлис, мне так хочется, чтобы она выросла хорошей, доброй, имела тонкую душу, любила и понимала все красивое, настоящее, но вот иногда мне кажется: пусть лучше научится защищаться, увидит мир таким, какой он есть на самом деле, и не ждет от него чудес! Что может быть несчастнее очарованной души? Ведь рано или поздно человек прозревает! Человек, который живет без несчастий и проблем, становится слабым, и благо, если есть кому его защитить!