Агония белой эмиграции

Шкаренков Леонид Константинович

Это были планы, но предпринимались и конкретные действия. Врангель и казачьи атаманы посылали своих эмиссаров в районы Дона, Кубани и Терека. Они должны были распространять среди населения слух о том, что вскоре «отдохнувшая на Балканах армия Врангеля» высадится на Черноморском побережье и нужно готовиться поддержать ее борьбу с большевиками. Правда, как отмечалось в справке, составленной константинопольским отделением «Центра действия» (контрреволюционной организации, о которой еще будет сказано особо), большинство из посланных не оправдали доверия. А некоторые просто пропили деньги в Константинополе и никуда не уехали. Но самое главное, вернувшиеся сообщили: имена Врангеля и членов казачьих правительств настолько непопулярны, что рассчитывать на активное выступление населения не приходится ¹⁵ .

В

разное время достоянием гласности становились сообщения о попытках организации вооруженных белых десантов. В. В. Шульгин рассказывал, как он побывал с таким десантом в Крыму. Только пятерым его участникам удалось на шхуне уйти обратно. Позже кончилась провалом попытка генерала Покровского высадить десант на Кубани. Через десять с лишним лет газета «Возрождение» опубликовала воспоминания еще об одном неудавшемся десанте летом 1921 г. С согласия и при поддержке Врангеля на пароходе «Отважный» под иностранным флагом отправилась тогда к крымским берегам группа белых офицеров. Пароход попал в шторм и после многодневного плавания по Черному морю вернулся в Константинополь.

Некоторую часть пути в открытом море одним курсом с белым десантом шел большой турецкий транспорт «Решид-Паша». На нем возвращались в Новороссийск казаки с Лемноса ¹⁶ . «Червь сомнения» уже начал делать свое дело. «Наши пути скоро разошлись», — писал автор воспоминаний. И не случайно штаб Врангеля в Константинополе издавал директиву за директивой. Начальник штаба генерал П. Н. Шатилов требовал: «Принять все меры к тому, чтобы не нашлось бы желающих возвратиться в Совдепию…» Донской атаман генерал А. П. Богаевский объявил: «Решительно запрещаю всем офицерам и казакам, способным носить оружие, записываться для отправки в Советскую Россию» ¹⁷ . /27/

В то же время Врангель пытается объединить под своим началом всех оказавшихся за рубежом белых офицеров. Его военные агенты и представители в разных странах получили указание о создании офицерских союзов. Врангель потом писал, что в начале 1921 г. около десяти тысяч офицеров записались, чтобы «по первому зову явиться в ряды армии» ¹⁸ .

Верхи белой эмиграции изобретали новые и новые политические комбинации. Врангель решил сформировать своего рода правительство — «Русский Совет», который объявлялся преемственным «носителем законной власти», объединяющим силы, «борющиеся против большевиков» ¹⁹ . В «Русский Совет» вошли вместе с генералами П. Н. Врангелем, А. П. Кутеповым, П. А. Кусонским, П. Н. Шатиловым такие деятели, как граф В. В. Мусин-Пушкин, И. П. Алексинский, Н. Н. Львов, представитель Союза торговли и промышленности Н. А. Ростовцев, член ЦК кадетской партии князь П. Д. Долгоруков, ренегат (бывший социал-демократ) Г. А. Алексинский, который отвечал в «Совете» за пропаганду.

На первом же заседании, 5 апреля, в Константинополе «Русский Совет» пытался потребовать от западных правительств объявления ультиматума Советской власти. Он развил активную «коммерческую» деятельность, занялся распродажей в Европе вывезенных из Крыма и Новороссийска ценностей. Среди приглашенных Врангелем для участия в работе «Совета» был и В. В. Шульгин, который в то время выступил с заявлением, что готовый аппарат управления белой эмиграции создаст у большевиков впечатление ее большой силы ²⁰ . Но никто, даже в эмигрантских кругах, особенно не считался с «правительством» Врангеля. Он сам позже признал, что «в полной мере выявился разброд русской зарубежной общественности», и попытка объединить вокруг армии и «Русского Совета» «национальномыслящих людей» закончилась неудачей ²¹ . Обнаружились, например, большие разногласия с представителями эмигрантского казачества, с «атаманами и председателями правительств» Дона, Кубани и Терека, которые отказались участвовать в этом предприятии. После переселения «Русского Совета» в Сербию борьба различных группировок привела к прекращению его существования осенью 1922 г.

Врангель считал опасным публично выказывать свой монархизм, всячески «затемнял»

его. Только в доверительных письмах он подчеркивал, что по «убеждениям своим он монархист», что «столь же монархично, притом сознательно», и большинство белой армии. В одном из писем генерал предавался мечтам о возрождении в России «монархического образа правления» ²² .

Монархисты, которые не скрывали своих взглядов, собрались в мае 1921 г. на съезд в баварском курортном городе Рейхенгалле. Они не сомневались, что Советская Россия находится накануне своего краха, и готовы были всячески способствовать /28/ ему, выступая за полную политическую и экономическую изоляцию Страны Советов.

Монархисты назвали свое сборище «съездом по экономическому восстановлению России», имея в виду, что эту задачу смогут решить только они, восстановив в России монархию Романовых и используя помощь иностранного капитала. Съезд принял резолюцию, где высказывалась уверенность, что уцелевшие части белых армий станут основой «будущей императорской русской армии» ²³ . Врангелю и атаману Семенову на Дальний Восток были посланы приветственные телеграммы. Избранный на съезде Высший монархический совет (ВМС) во главе с известным реакционером Н. Е. Марковым занялся, по свидетельству фон Лампе, «разработкой норм временного управления Россией после падения большевиков». В советской печати того времени подчеркивалось, что программа монархистов была по существу программой крупных землевладельцев, мечтающих о возврате своих земель. Возвращение барских усадеб — в этом состояла квинтэссенция монархической программы ²⁴ .

Одна группа монархистов свои расчеты связывала с Германией, другая — с Францией. Первых было большинство, ни один «франкофил» не попал в Высший монархический совет. Министерство иностранных дел Германии с удовлетворением отметило, что в Рейхенгалле принят прогерманский курс ²⁵ .

Монархический совет обосновался в Берлине. Здесь и в других частях Германии, особенно в Баварии, нашла себе приют значительная часть монархистов. Белоэмигрант генерал В. В. Бискупский стал одним из руководителей общества «Ауфбау», созданного в Мюнхене милитаристскими германскими кругами и предназначавшегося для развития торгово-промышленных сношений с Югом России после «ликвидации» там Советской власти. Бискупский был близок и к Высшему монархическому совету, и к немецкому генералу Э. Людендорфу, выступавшему за интервенцию в Советскую Россию, а также к начинавшим уже проявлять активность национал-социалистским группам ²⁶ .

До 1921 г. германское правительство помогало содержать остатки Западной добровольческой армии. Ее бывший командующий генерал П. М. Авалов-Бермонт жил в Гамбурге. Он тоже «планировал» поход на Москву вплоть до предположений о составе московской комендатуры. О намерении сформировать новые отряды, создать организации для активной борьбы с Советской Россией объявили в то время Глазенап, Шкуро, Бичерахов и другие белогвардейцы ²⁷ . Наиболее авантюристические элементы белой эмиграции продолжали твердить о своей верности «принципу вооруженной борьбы».

Активно выступал за использование всех доступных средств в борьбе с Советами такой деятель эмиграции, как П. Б. Струве. Американский историк, известный советолог Ричард Пайпс, который /29/ посвятил много лет изучению биографии Струве, писал о своем «восхищении» этой личностью. Пайпсу импонирует несгибаемый антикоммунизм Струве, он подчеркивает его роль «главного политического идеолога антибольшевистской оппозиции в течение гражданской войны и в эмиграции». Пайпс называет политический кусе, который разрабатывал и пропагандировал в эмиграции Струве, «революционной контрреволюцией» ²⁸ . Короче говоря, Струве был идеологом самой непримиримой части эмиграции, ее так называемого консервативного крыла. В эмиграции он относился к числу тех руководителей российской контрреволюции, которые провозглашали продолжение борьбы всеми способами, и прежде всего вооруженным путем.