Агония христианства
Шрифт:
Данте помещает его у входа в Ад среди тех, у кого нет надежды на смерть, среди тех, кто прожил жизнь, не зная ни позора, ни славы, среди тех самых жалких средних душ, которые не боролись, не агонизировали и мимо которых следует просто молча пройти и все:
non raggioniam ai lor, та guarda e passas [108]107
Отрекся в малодушии своем (ит.) (пер. М. Лозинского).
108
Они не стоят слов: взгляни – и мимо (ит.) (пер. М.Лозинского).
VIII. Вера Паскаля
Чтобы представить вам конкретный случай агонии
Вот что я писал.
«Читая сочинения, которые оставил нам Паскаль, особенно его Мысли,мы имеем возможность не просто изучить некую философскую систему, но и познакомиться с конкретным человеком, проникнуть в святая святых мировой скорби души, души совершенно обнаженной, а лучше сказать, души, облаченной в тело живого существа, души, одетой власяницей. И поскольку тот, кто предпринимает опыт такого познания, – Другой человек, постольку такое познание связано с известным риском. Сам Паскаль указывает на это в своей мысли: «Все, что я читаю у Монтеня, я открываю в самом себе, а не в Монтене». Риск? Нет, никакого риска тут нет. Именно в том, что существует столько же Паскалей, сколько и людей, которые, читая Паскаля, не только понимают, но и чувствуют его, и заключается вечная сила Паскаля. Он живет в тех, кто причащается его скорбной вере. И поэтому здесь я попытаюсь представить вам моего Паскаля.
«Я испанец, стало быть и мой Паскаль тоже испанец. Испытал ли он на себе какие-нибудь испанские влияния? В своих МысляхПаскаль дважды ссылается на Святую Тересу (499, 868) [109] там, где он говорит о своем глубочайшем смирении, в котором и заключалась его вера. Кроме того он был знаком с двумя испанцами, причем с одним из них – через Монтеня. Два испанца, а точнее каталонца, о которых идет речь, это Рамон де Сабунде [110] и Мартини, [111] автор Pugio fidei christianae. [112] Но так как я баск – а значит и тем более испанец, – я должен особо подчеркнуть влияние, оказанное на него двумя великими басками: аббатом Сен-Сираном, истинным создателем Пор-Рояля, и Игнатием Лойолой, основателем Общества Иисуса. Любопытно, что именно баскам обязаны своим происхождением и французский янсенизм Пор-Рояля, и иезуитство, между которыми шла такая ожесточенная борьба. И, наверное, та борьба была даже не столько гражданской войной, сколько войной между двумя братьями, почти близнецами, подобная вражде между Иаковом и Исавом. И в душе Паскаля тоже шла эта братоубийственная война.
109
Здесь и далее в скобках указаны номера фрагментов МыслейПаскаля.
110
Сабунде Рамон (ум. в 1432) – испанский врач, философ и богослов. Автор трактата «Естественная теология».
111
См: Сабунде Рамон, в философском словаре И. Ферратера Морры, 4-е издание.
112
Pugio fidei christianae– меч христианской веры (лат.).
• Дух Лойолы Паскаль воспринял из трудов иезуитов, с которыми он яростно сражался. Но, наверное, он сумел разглядеть в их казуистике тупость, погубившую изначальный дух Лойолы.
• Среди писем Иньиго Лойолы (Святого Игнатия) есть одно, которым мы ни в коем случае не можем пренебречь, если действительно хотим проникнуть в душу Паскаля. Речь идет о письме, отправленном из Рима 26 марта 1553 г. и адресованном Отцам и Братьям Общества Иисуса в Португалии, о письме, в котором Лойола постулирует три ступени послушания. Первая ступень состоит в исполнении того, что было предписано, и она не заслуживает того, чтобы давать ей особое название, ибо эта добродетель останется совершенно бесполезной, если не будет усвоена вторая добродетель, а именно: принимать волю Всевышнего, как свою собственную волю, то есть послушание посредством не только деятельного исполнения высшей воли, но и деятельного смирения, желания и нежелания, совпадающих с волей Всевышнего… Но тому, кто стремится к абсолютному и высшему самопожертвованию, необходимо помимо послушания воли достигнуть еще и разумения (то есть следующей и наивысшей ступени послушания), чтобы не только желать того же самого, чего желает Всевышний, но и думать так же, как Он, сообразуя с Ним свои суждения, и только благочестивая воля может склонить нас к разумению». Ибо «всякое истинное послушание обязывает нас склониться перед суждением Всевышнего». Иначе говоря, истинное послушание состоит в том, чтобы считать истинным то, что Всевышний провозгласил истинным. И вот, чтобы облегчить такое послушание, чтобы с помощью скептического процесса сделать его рациональным (skepsisэто процесс рационализации того, что не является очевидным), [113] иезуиты изобрели пробабилизм, [114] против которого так ополчился Паскаль. Но причина его протеста против пробабилизма как раз в том-то и кроется, что он почувствовал пробабилизм в себе самом. Ведь знаменитый аргумент пари [115] – не что иное, как пробабилистский аргумент, не так ли?
113
Смысл, который я вкладываю в это слово – skepsis, , довольно заметно отличается от тою значения, которое обычно придается термину «скептицизм», по крайней мере, в Испании. Scepsis означает исследование, а не сомнение, если только под этим последним не подразумевается методическое сомнение в духе Декарта. Скептик, в этом смысле, противопоставляется человеку, утверждающему что-либо заранее, до всякого исследования. Скептик предпринимает исследование для тою, чтобы найти возможное решение, и, может статься, не находит вовсе никакою решения. Догматик же не ищет ничего, кроме доказательств для подтверждения догмы, которую он принял еще до тою, как начал искать эти доказательства. Первому нравится охота, второму – добыча. Именно в этом смысле и надо брать слово «скептицизм» применительно к иезуитам и Паскалю, и
114
Пробабилизм (от лат. probables– вероятный, возможный) – моральная система, исследующая условия принятия решений о возможных поступках в спорных случаях. Иезуиты использовали пробабилизм для обоснования моральной допустимости любых своих поступков (путем стирания граней между дозволенным и недозволенным, нравственным и безнравственным, добром и злом). С резкой критикой пробабилистской морали выступил Б.Паскаль (Письма к провинциалу. – Спб., 1898).
115
Аргумент, который был, по-видимому, навеян Паскалю его занятиями теорией вероятности применительно к практике игр: «Между нами и Богом – бесконечность хаоса. Где-то на краю этой бесконечности идет игра – что выпадет, орел или решка. На что вы поставите?». Разум говорит о равной вероятности орла и решки, однако, когда вмешивается сердце, становится очевидным, что, ставя «на решку» (т. е. на отсутствие Бога), мы теряем свою конечную жизнь, которая и так обречена, ставя же «на орла» (т. е. на существование Бога), мы можем выиграть «бесконечно счастливую жизнь». Отсюда очевидно, что ставить следует только «на орла»
• Мятежный разум Паскаля сопротивлялся третьей ступени послушания, но чувство влекло его к ней. Интересно, если бы Паскаль был еще жив, когда в 1705 г. булла Клемента XI Vineam Domini Sabaoth [116] провозгласила, что относительно фактов, осужденных Церковью, мало просто благоговейного молчания, но следует всем сердцем верить в то, что приговор, вынесенный Церковью, основан на праве и факте. Интересно, будь Паскаль еще жив в это время, подчинился бы он этому требованию или нет?
116
Виноградник Господа Саваофа (лат.).
• Паскаль, находивший в своей душе так мало смирения, Паскаль, не дававший уснуть своему разуму, Паскаль, который, если даже и старался уверовать, то так никогда и не уверовал в католические догмы, так вот, этот самый Паскаль уговаривал себя смириться. Он говорил себе, что кто не умеет повиноваться там, где это необходимо (o`u il fauf),тот неразумен (268). Но что означает это слово: falloir(быть необходимым)? Паскаль говорил себе, что смирение – это привычка разума, в которой и заключается истинное христианство (269), что разум никогда не станет повиноваться тем требованиям, которые он не сочтет истинными, но что бывают такие случаи, когда он должен смириться (270). Но он говорил также, что Папа ненавидит и боится мудрецов, которые не связаны обетом (873), он протестовал против будущего догмата о папской непогрешимости (876), против этого последнего пункта иезуитской доктрины о послушании разума, положенной в основу католической веры.
• Паскаль хотел смириться, убеждал себя в своем смирении, а между тем он мучительно искал, искал и не находил его в своей душе, и вечное молчание беспредельных пространств ужасало его. Вера его состояла в том, что он старался убедить себя, но она так и не стала его убеждением.
• Вера Паскаля? Но во что же собственно он верил? Все зависит от того, что понимать под словами «вера» и «верить». «Не разумом, но сердцем воспринимаем мы Бога, это и есть вера: Бог познается сердцем, а не разумом» (278).
• В другом месте он говорит о «простодушных людях, которые верят, не рассуждая об этом», и прибавляет к этому, что «Бог одарил их любовью к Богу и ненавистью к самим себе, склонил их сердца к вере», и, продолжает он, «никогда бы не достигнуть мне столь выгодной для меня веры и религиозности, если бы Бог не склонил к ней мое сердце» (284). Выгодная вера! Опять-таки пробабилизм и пари! Выгодная! «О если бы разум был разумен…» (73), – пишет он в другом месте, и у него были на то основания. И вот, этот несчастный математик, этот «мыслящий тростник», этот несчастный Блез Паскаль, которого Иисус окропил своею кровью, мысля и агонизируя в его душе (Le Myst`ere de J`esus, [117] 553), искал выгодной веры, которая спасла бы его от его собственного разума. Он искал ее в смирении и в привычке разума повиноваться. «Это приведет вас к тому, что вы невольно уверуете и поглупеете (abetira). – Но этого-то я и боюсь. – А чего тут бояться? Что вы теряете?» (233). Что вы теряете? Это аргумент утилитаристский, пробабилистский, иезуитский, иррацио-налистический. Исчисление вероятностей – это не что иное, как рационализация слепого случая, то есть рационализация иррационального.
117
Тайна Иисуса (франц.).
• Верил ли Паскаль? Скорее, хотел верить. А воля к вере, will to believe,как сказал Уильям Джемс, еще один пробабилист, – это вера, единственно возможная для человека, имеющего познания в области математики, ясный ум и чувство объективности.
• Паскаль отвергал аристотелевские рациональные доказательства существования Бога (242), отмечая при этом, что даже канонический автор использовал природу дляобоснования бытия Бога [118] (243); что же касается тех путей к вере, каковыми он считал разум, привычку и вдохновение (245), то достаточно прочесть его Мыслибез всяких предубеждений, чтобы прийти к выводу, что сам Паскаль не верил разумом, что он, даже если и хотел этого, так и не сумел уверовать разумом и никогда не был убежден в том, в чем старался себя убедить. В этом и заключалась его духовная трагедия, и он искал спасения в скептицизме, к которому устремлялся вопреки своему собственному внутреннему догматизму, от которого сам же и страдал.
118
«Naturalli rationis humanae lumile certi cognoscere posse»– свет естественного человеческого разума делает возможным познание (лат.).
• В каноническом праве Ватиканского Собора первый же текст, который был догматически провозглашен непогрешимым, предает анафеме тех, кто отрицает возможность рационального и научного доказательства существования Бога, даже в том случае, если тот, кто отрицает такую возможность, верит в Бога. Не бьет ли эта анафема по Паскалю? Можно сказать, что Паскаль, как и многие другие, верил не в то, что Бог существует вовне (ex-siste),a скорее в то, что Бог существует внутри (insiste),и искал Его в своем сердце, ибо не нуждался в Боге ни для своих опытов с пустотой, ни для других своих научных исследований, но нуждался в Нем, чтобы не чувствовать из-за Его отсутствия полного своего обращения в ничто.