Агония и смерть Адольфа Гитлера
Шрифт:
21 апреля в 10 часов 20 минут утра русские открыли ураганный артиллерийский огонь по центральной улице города — Вильгельмштрассе, где находилась канцелярия Гитлера.
Весь день огонь почти не прекращался, одна за другой объявлялись тревоги. В ставке Гитлера находились кроме него некая Эва Браун, Кейтель, Борман и Йодль. Гитлер никак не мог решить вопрос о том, оставаться ему в Берлине или нет.
В 5 часов 30 минут вечера в ставке состоялось совещание, в котором приняли участие Кейтель, Борман и Йодль. Тогда Гитлер впервые сказал о том, что он потерял надежду на победу Германии. Мы не можем победить, сказал он, это конец
Вслед за этим Гитлер приказал Кейтелю, Йодлю и Борману немедленно покинуть Берлин. Он повторил это приказание по крайней мере 10 раз. Однако Борман и Кейтель отказались выполнить его приказ. Только Йодль заявил, что он не может более находиться здесь, и сейчас же уехал.
Телефон в ставке непрерывно звонил. Позвонил Де-ниц. Гитлер выслушал его и, ответив — спасибо, господин гросс-адмирал, повесил трубку.
Затем позвонил Риббентроп, который сообщил, что в ближайшее время ожидается раскол между западными державами и Востоком. Гитлер также поблагодарил его и прекратил разговор.
Вскоре в ставку явился Геббельс со своими детьми. Он заявил Гитлеру: может быть, мы повернемся спиной к западу и будем продолжать борьбу против русских. В этом нет никакого смысла, ответил Гитлер, мы погибли.
22 апреля в 1 час 45 минут Гергезель покинул Берлин на самолете, в котором находились жены гитлеровских штабных офицеров и лейб-медик Гитлера Морелль. Что произошло в ставке Гитлера после его вылета, он уже не знает.
16 мая 1945 года (ТАСС)
Ф. К-1 ос, оп. 4, д. 17, л. 1
(машинописный экз.)
ПОКАЗАНИЯ СТЕНОГРАФИСТОВ О ПОСЛЕДНИХ ДНЯХ ФЮРЕРА
Специальный корреспондент агентства Рейтер Ок-шотт, находящийся в Берхтесгадене, пишет:
Последние свои часы в Берлине Гитлер был уже совсем больным и разочарованным человеком, с трясущимися руками. Шагая из угла в угол в своем бомбоубежище под зданием имперской канцелярии в Берлине, ночью 22 апреля он кричал: «Я потерял доверие к армии, к авиации. Я остаюсь в Берлине до конца, потому что, убив столько генералов за отступление, я сам не могу отступить. Если я покину Берлин, то он пропал». Он настаивал на этой точке зрения, несмотря на уговоры фельдмаршала Кейтеля, генерала Йодля, Мартина Бормана, Риббентропа и Геббельса. Они пытались убедить его отступить на юг и продолжать борьбу за каждый клочок германской земли.
По словам официальных стенографистов, которые в течение многих лет записывали все разговоры между Гитлером и его генералами и от которых я узнал все это, Гитлер, возможно, убит штурмбанфюрером СС Гюнше, командовавшим обороной имперской канцелярии. Этот Гюнше — мрачная личность, которому была поручена задача обеспечить, чтобы Гитлер действительно умер.
Последняя встреча между Гитлером и генералами произошла в 15 часов и длилась до 19.30. Во время встречи Гитлер то и дело выходил из комнаты, звонил по телефону, читал донесения о положении и консультировался. Шагающий из угла в угол с растрепанными седеющими волосами, он совсем не был похож на Гитлера прежних дней. На нем была серая полевая форма без знаков различия, но с планкой Железного креста, и без знака свастики на рукаве. Он казался морально и физически опустившимся.
Во время этой встречи Гитлер раз двадцать повторил: «Я собираюсь остаться в Берлине, я не покину Берлин». И он все время повторял эту фразу на разные лады. Он также весьма драматично заявил: «Я паду перед дверью канцелярии».
В 17.30 он увел Кейтеля, Йодля, Бормана и стенографиста, который мне все это рассказывал, в другую комнату, сказав всем остальным, что он хочет побыть с ними наедине 15 минут. В ответ на его неоднократные заявления о том, что он собирается остаться в Берлине, Кейтель, поддерживаемый Борманом, сказал: «Мой фюрер, вы нам не то говорили несколько месяцев тому назад, тогда вы сказали, что будете бороться до тех пор, пока последний клочок германской земли будет оставаться у нас. Вы говорили, что вы заставите трижды убить себя, прежде чем откажетесь от этой мысли».
Кейтель и Борман говорили ему, что если бы он поехал на север, на юг или на запад, то он бы смог контролировать положение, поскольку у него еще было достаточно войск.
Но Гитлер сделал драматический жест и сказал: «Нет пути обратно. Если я покину Берлин, то он погиб. Я потерял доверие к армии, к авиации, я потерял также доверие и к СС».
Один из стенографистов, присутствовавших при этом разговоре со мной, сказал: «Он терял веру в авиацию в течение нескольких лет и был очень недоволен Герингом».
Группенфюрер СС Штейнер сказал ему, что он намерен бросить две дивизии в контрнаступление севернее Берлина, но когда это контрнаступление не удалось, Гитлер совсем разочаровался. После этого Гитлер приказал своим генералам отправиться на юг и создать новое правительство во главе с Герингом, сказав: «Геринг будет вести переговоры в будущем».
Некоторые думали, что Гитлер говорил это саркастически, но ни один из них позже не верил, что Гитлер предложил арестовать Геринга, как утверждал последний.
Встреча между Гитлером и тремя нацистами закончилась тем, что Гитлер выбежал из комнаты. Кейтель сказал: «Гитлеру невозможно оставаться в Берлине. Нам надо будет увезти его силой».
Затем разговор прервался.
Все были страшно напуганы разрывами русских снарядов, которые стали падать на соседней улице; русские войска уже находились в 20 минутах ходьбы от канцелярии. Геббельс заявил Гитлеру, что глупо оставаться далее в Берлине, добавив: «Если вы погибнете, то вся война проиграна». Он предложил перебросить армии с запада для борьбы против русских, но Гитлер воскликнул: «Нет, это будет капитуляция на западе, а я отказываюсь от этого».
21 мая 1945 года ( ТАСС)
Ф. К-1 ос, оп. 4, д. 17, л. 2-2 об
(машинописный экз.)
СВИДЕТЕЛЬСТВО ЛЕЙБ-МЕДИКА ГИТЛЕРА О ФЮРЕРЕ
Лондон, 21 мая. Специальный корреспондент агентства Рейтер, находящийся в Берхтесгадене, передает рассказ лейб-медика Гитлера Мореля о Гитлере. «Морель рассказал мне, — пишет корреспондент, — что перед падением Берлина Гитлер переживал припадки ярости и смятения и боялся, чтобы его не усыпили и не вывезли силой из столицы.