Агония
Шрифт:
В его глазах мелькает удивление. Он никогда не видел меня злой. Никогда не видел меня такой злой. Я так зла, что вибрирую от этого.
— Тебе нужно уйти, — говорю я ему снова, негромко.
— Господи, Ари… пожалуйста. Я продолжаю нести полную чушь. Я все порчу.
Он возвращается ко мне и берет мое лицо в свои руки. Я отворачиваюсь от него, ненавидя то, как сильно я хочу ощущать его руки на себе.
— Ари, я люблю тебя. Я люблю тебя так чертовски сильно. — Его голос ломается, и что-то трещит внутри меня. — Я
Мое сердце болит, кричит и умоляет меня сказать «да». Было бы так легко простить его и принять обратно. Но… что, если он сделает это со мной снова? Что, если снова что-то случится, и он не поверит мне? А он не поверит, потому что он мне не доверяет. Он причинил мне боль однажды, и у него есть возможность сделать это снова. И я не могу пройти через это снова. Не с ним. Потому что потом будет еще тяжелее.
Если я так сильно люблю его сейчас, за такой короткий промежуток времени, представьте, что я буду чувствовать к нему через год… через два года.
Это сломает меня.
И я не могу так рисковать. Потому что я не могу снова превратиться в ту девушку, которой была раньше. Сейчас я едва держусь. Мне требуется все, чтобы не обратиться к алкоголю, чтобы заглушить эту боль.
И оставаться трезвой должно быть самым важным. Если я хочу иметь будущее, это должно быть в приоритете.
— Мне жаль, — тихо говорю я, мои глаза наполняются слезами, затуманивая зрение. — Сейчас я должна думать о себе… о своей трезвости. И я… я не могу быть с кем-то, кто мне не доверяет. С тем, кто просто ждет и наблюдает… ждет, что я сорвусь.
Я моргаю, пуская свежие слезы по щекам, а затем перевожу взгляд на него… и жалею, что не сделала этого. Влажные эмоции, мерцающие в его взгляде, почти сломили меня. Но я держусь, потому что должна. Это правильно. Это единственное, что я могу сделать.
Поэтому я собираю все оставшиеся внутри меня силы и тихо говорю:
— Ты был прав вчера… когда сказал, что между нами все кончено… потому что я больше не доверяю тебе свое сердце. В тот единственный раз, когда я действительно нуждалась в тебе, Арес… нуждалась в том, чтобы ты поверил мне… ты подвел меня.
Он неспешно убрал руки от моего лица.
Он тяжело сглатывает и закрывает глаза, из него вырывается дрожащий вздох.
Затем он поворачивается и идет к двери.
Я не могу смотреть, как он уходит. Поэтому я закрываю глаза.
— Ари…
Я заставляю себя посмотреть на него. И это разбивает мое сердце. Страдание на его лице.
— Я облажался. Но я никогда не переставал любить тебя. И никогда не перестану. — Он открывает дверь и делает шаг, а потом уходит.
Уходит из моей жизни. И в этот раз навсегда.
Глава 35
В последующие дни я ощущаю чувство утраты, как после смерти мамы. Это другое чувство
Наверное, в каком-то смысле это тяжело, знать, что Арес где-то там, живет своей жизнью без меня.
Я не ходила на работу с тех пор, как мы с Аресом расстались.
Отец сказал мне взять отпуск на следующие несколько недель, и я не стала спорить.
Последнее, что мне нужно, это столкнуться с Аресом.
Честно говоря, не знаю, как справлюсь с этим, когда вернусь. Но пока что я об этом не думаю.
И это одна из проблем отсутствия необходимости ходить на работу; у меня уйма свободного времени, и я только и делаю, что думаю.
В основном об Аресе.
Я не видела его с того самого утра, когда сказала ему покинуть мою квартиру. Он не звонил и не писал. Не то чтобы я ожидала этого.
И это тяжело. Его исчезновение из моей жизни. Я так привыкла быть с ним. Проводить с ним время.
Он был моим лучшим другом. Я любила его. Я все еще люблю его.
Мне просто интересно, когда я перестану чувствовать себя так. Потому что без него я как будто медленно умираю внутри.
Я стараюсь быть занятой. Так, я снова погрузилась в живопись.
Я наконец-то смогла закончить картину, где изображены я и Арес. Я плакала все время.
Но это был катарсис, понимаете?
Последний мазок кистью был как закрытие этой главы в моей жизни.
Я думала о том, чтобы отправить картину ему, поскольку обещала, что он сможет получить ее, когда она будет закончена. Но тогда мы еще были вместе, а сейчас нет. Я не знаю, захочет ли он ее получить.
Так что пока она осталась со мной.
Хотя лежит в шкафу в прихожей, потому что при взгляде на картину мне хочется плакать.
К вопросу о вещах, от которых мне хочется плакать, но больше от злости… Мне позвонила офицер Найт, которая забрала мои показания по поводу жалобы на Лео. Она сказала, что они поговорили с ним, и он, конечно же, отрицает любые правонарушения. И они не смогли проверить запись с камер видеонаблюдения за ту ночь, так как в баре не было ни одной работающей камеры. Так что, по сути, все свелось к моему слову против его. Она извинилась и сказала, что больше ничего не может сделать. Я разозлилась, но это была не ее вина. Она просто выполняла свою работу. Поэтому я поблагодарила ее за то, что она старалась для меня, и повесила трубку.
Мой отец был недоволен, когда я ему об этом рассказала. Его точными словами были:
— Это хрень собачья.
Потом он немного поворчал, и я ему позволила. Честно говоря, приятно видеть, как он показывает, что я ему небезразлична, даже если для того, чтобы он начал это делать, потребовалась такая дерьмовая вещь.
Хочу ли я выпить?
Больше, чем чего бы то ни было.
У меня были плохие дни, но я справлялась с ними.
Помимо рисования, я вернулась к йоге. Я немного запустила ее, когда мы с Аресом начали встречаться.