Аграрная история Древнего мира
Шрифт:
Выставлять догадки об эпохе царей и о природе царской власти — не мое дело. Были ли «celeres» (от — лошадь) древней дружиной царя (легенда о «разбойниках» соответствует, см. выше, другим аналогиям), произошло ли, далее, положение «fabri» в войске центурий (где они соответствуют первому — согласно другому взгляду, второму — имущественному классу) из военных литургий, поселенных царем демиургских родов или впервые явилось продуктом нового устройства государства на базисе гоплитского войска, этого, конечно, просто нечего рассматривать.
И ранняя эпоха аграрного развития «свободного» римского полиса окутана мраком. Мы можем признать, что положение единственно полноправных в феодальном городе-государстве ранней эпохи патрицианских родов покоилось на такой же экономической основе, как и господство родов в эллинских городах: на владении скотом и рабами, с одной стороны, и на монополизации посреднической торговли — с другой: уже до-сервиева, а, во всяком случае «сервиева» стена [408] (с IV в. до P. X.) окружает пространство, которое к территории тогдашнего Рима (особенно, если видеть ее в «ager Romanus» [Римском поле]) имеет слабое отношение. Рим в раннюю эпоху не вышел еще в сколько-нибудь значительной мере из стадии пассивной торговли: в руках иностранных купцов находился привоз греческих, финикийских, карфагенских товаров и вывоз полученных в обмен на них рабов и сырых продуктов (сырья). Город долгое время после того, как он уже вступил в широкий торговый оборот в Средиземном море, оставался без флота и без монеты из благородного металла. Господствовавший над сельским округом феодальный город-государство — по-видимому, в основных чертах своих военно-политических порядков в значительной мере однородный с греческими городами-государствами и отличавшийся от них только со страшной силой утверждавшейся дисциплиной и, следовательно, широтой власти, которой была наделена магистратура — в своей аграрной основе так же для нас не ясен, как это надо сказать и о большинстве городов-государств в Элладе.
408
…«Сервиева» стена… — римская городская стена, создание которой приписываю Сервию Туллию — шестому римскому царю, правившему в 578–534/533 до н.э.
Изящно построенная К. Нейманом попытка представить весь «plebs» эпохи до Двенадцати таблиц [409] (т. е. до 457 г.) по аналогии с наследственными подданными Нового времени, как крепостных крестьян поместий (Gutsh"orige) имеет против себя, как мне кажется, соображения исторической вероятности. В интересах своей конструкции Нейману приходится довольно свободно обращаться с хронологией. Этого, действительно, едва ли
409
…в эпоху Двенадцати таблиц… — V в. до н.э. в римской истории; период, когда были созданы Законы двенадцати таблиц.
Законы Двенадцати таблиц (Leges duodecim tabularum) — один из древнейших сводов римского обычного права на 12 досках-таблицах; древнейшая письменная фиксация римского права, осуществленная в 451–450 гг. до н.э. избранной специально для этой цели коллегией децемвиров (decemviri legibus scribundis — буквально, члены коллегии десяти для записи законов). Законоположения законов составили основу римского права, дальнейшее развитие которого во многом определяло задачи их комментирования. Гражданское, уголовное и процессуальное право в этих законах были еще не разделены. В соответствии с достигнутой римским обществом в V в. ступенью социально-экономического развития в центре внимания составителей законов оказались вопросы семейного, наследственного и соседского права. Наряду с установлением сурового возмездия за убийство и покушение на собственность, в котором отражена идея личной мести, наказанием за некоторые виды преступлений становятся уже денежные штрафы, что дало толчок для последующего развития частного уголовного права.
О точке зрения Пайса я не позволяю себе высказывать свой приговор. Одно лишь да позволено будет заметить: для множества случаев указаны в качестве источника и легенды, сохранившиеся среди знатных родов, обнаружено тенденциозное перенесение позднейших аграрных столкновений и социальных противоположностей в раннюю эпоху и т. д., тем не менее простые «duplicazioni» [дублирования] — случаи возвращения подобных противоположностей, которыми Пайс так часто оперирует, как с данными, вызывающими его подозрительность, — сами по себе ничего не доказывают: фактически аграрные столкновения, например, позднейшей Эллады, действительно представляют собой повторение аграрных столкновений ранней эллинской эпохи с несколько измененным фронтом. Это лежит в существе античного.
С точки зрения Пайса всякая дискуссия с Нейманом, конечно, не имела бы смысла. Но если поступать наоборот, по принципу возможно большего оберегания традиции — как это должен делать Нейман — тогда его (Неймана) тезис не может быть принят, так как он не может быть совместим с положением плебса, как его дает возможность представить себе правильно понятая традиция [410] . Согласно традиции, «плебеи» вовсе не илоты, но, как мне по крайней мере кажется (см. ниже), совершенно очевидно, в эллинском смысле, чем вовсе не оспаривается, как возможное, эксплуатирование ясно отличимых от плебса людей, отдавшихся под покровительство (clientes) старинных патрицианских родов, как источника подати для этих последних (об этом ниже). Что представитель римской, как и всякой другой городской знати в древности, есть «землевладелец» (ein «Grundherr»), было давно известно [411] , но только как ко как раз не — это было новое утверждение — землевладелец, державший в зависимости от себя плебеев (Grundher der Plebejer). Тем более нельзя представлять себе это так, что они в качестве помещичьих барщинников (gutswirtschaftliche Frontbauem), наподобие прусских ласситов возделывали землю знати. Этого последнего не утверждает ведь и Нейман. Но так как плебеи, по его мнению, должны были быть клиентами, а клиентела Двенадцатью таблицами не была ведь упразднена — так думает Нейман — но была подтверждена, то следовало бы плебеев и тогда тождественных с йими клиентов (например, клиентов Atta Clausus’a [412] , о чем ниже) признать илотами или несущими барщину крепостными (Fronknechte). Но такие крепостные (H"orige) не дают самого себя экипирующего и тренированного войска гоплитов; а ведь именно в качестве войска гоплитов плебеи шаг за шагом, чем необходимее они становились, добились своих успехов. Крепостные (H"orige) не делаются кабальными холопами (Schuldknechte) (тогда как бывает скорее обратное), — закабаление же за долги есть типичная судьба лишенных средств плебеев. Что и военный строй, который охватывал и плебеев и, согласно традиции, старее республики, во всяком случае так же стар, как и консулат, предполагает свободных незнатных землевладельцев (Grundbesitzer) и имеющих достаток плебеев — это уже было выдвинуто Э. Мейером. Господствующее положение некоторых (не всех, но, в противоположность Афинам, меньшинства: 16-ти) патрицианских родов внутри сельского округа, по-видимому, было обусловлено отчасти политическими причинами: они были как раз (частью) прежние окружные князья (Gauf"ursten) и владельцы бургов, которые вошли в состав городской общины. Но сельский округ здесь в такой же малой мере, как и в огромном большинстве эллинских городов, представлял собой когда-либо сплошной комплекс замкнутых поместий (Grundherrschaften) или даже поместных хозяйств (Gutsbetriebe). Против этого (не говоря уже о многом другом) говорит все, что и в более позднее время в виде остатков сохранилось от давно исчезнувшей автономии сельских образований, и чего, однако, достаточно, чтобы сделать невероятным первоначальное общее «крепостное состояние» («H"origkeit») плебса. Кого приводит в тупик борьба из-за connubium’a [брака] между сословиями, тот пусть вспомнит, что и Феогнид [413] считал брак с мещанкой (B"urgerin) позорным, и что члены рода с развитием родового союза (gens) (см. ниже) как раз в интересах сохранения цельности родового владения были заинтересованы в том, чтобы удержать в пределах своего рода дочерей-наследниц. Одно ответвление традиции представляет ведь и устранение connubium’a с плебсом, впервые произведенным децемвирами [414] . И, чтобы видеть, в какой мере вероятным является и здесь позднейшее возникновение ограничения в брачном праве (по только что упомянутым экономическим соображениям здесь у знати совершенно так же, как по подобным же основаниям в Афинах у демократии), следовало бы вспомнить, что везде в древнейшем праве произвол отца решает вопрос о законности ребенка, рожденного ему от жены, наложницы, рабыни. То же и в древне– эллинском праве. Принцип сословного равенства родителей и в Риме первоначально имел, несомненно, второстепенное значение, как это доказано и для Эллады (именно политический цеховой интерес городского гражданства, не существовавший на Востоке, делал полис в Элладе и в Италии носителем моногамий).
410
Этим вовсе, конечно, не сказано, что все, что предлагает в своей гипотезе Нейман, ошибочно. Действительно ли в 457 г. до P. X. не произошли важные изменения в положении гоплитского войска в государстве, об этом я не решаюсь высказать своего мнения. Только в «уничтожение поместного строя» («die Aufhebung der Grundherrschaft») я не верю. Не пережили ли tribus rusticae [сельские трибы] со времени их возникновения и важных правовых перемен, это также не может быть признано твердо установленным (см. ниже к Dionys. 4, 14).
411
С оговоркой, что при этом понятие «землевладельца» (des Grundherren»), во всяком случае, уже несколько сильно расширено: был ли римский клиент «прикреплен к земле» («Schollenfest») в том смысле, что и господин должен был оставить ему землю, это более, чем сомнительно. Кабальным холопом (Schuldknecht) он не был. Спартанского илота (и подобных ему «крепостных» (H"orige) господин не мог продать за пределы страны. Римского должника, ставшего кабальным по судебному приговору (Exekutionsschuldner), господин должен был (в эпоху после Двенадцати таблиц) продать за пределы страны. «Nexus’a (по договору закабаленного должника) он должен был заставить отработать долг. Опять в другом положении были отданные отцом в наймы или проданные им дети (personae in mancipio), в древнейшее время, наверное (как в Вавилоне) имевшие не малое значение для рекрутирования рабочих сил крупных землевладельцев. Достаточное основание для того, чтобы не строить слишком простых представлений о том, каким правовым содержанием могло для патрициата наполняться понятие «землевладелец» («Grundherr»).
Nexus — от лат. nexum — долговое обязательство под гарантию личной свободы (обязательство должника в том, что в случае неуплаты долга он будет работать на заимодавца или станет его рабом); купчая; а также от лат. necto — связывать, обязывать, налагать обязательство.
412
Attus Clausus — Атта Клавз — сабинское имя Аппия Клавдия Сабина Регильского.
Аппии. Клавдий Слепой — римский государственный деятель, цензор в 312 г. до н.э., консул в 307 и 296 гг., претор в 295 г., с 292 по 285 гг. — диктатор. Аппий Клавдий реформами ликвидировал некоторые привилегии патрициев и расширил права плебеев; ввел в сенат вольноотпущенников и зачислил в трибы безземельных граждан; его также считают основателем юриспруденции.
413
Феогнид — греческий поэт-лирик второй половины VI в. до н.э. Сохранились две книги стихотворений под его именем, но не все они принадлежат перу Феогнида.
414
Децемвиры (лат. decemviri — десять мужей) — члены коллегии из 10 должностных лиц или жрецов
Более всего следует избегать всякого привлечения к этим проблемам так хорошо знакомой нам, благодаря Г. Ф. Кнаппу, картины происхождения «крестьянского освобождения» в XIX в. и предшествовавших ему условий. К. И. Нейман совершенно так же, как и Ф. Кауэр и Свобода, испытал на себе влияние этой справедливо, благодаря Кнаппу, прославленной картины (подобным же образом и я, со своей стороны, имел случай неправильно дать общее применение категориям Мейтцена). Условия, характерные для области с уже в доисторические времена устроенными оросительными приспособлениями, какой является Кампания (современное значение слова «rivalis» стоит ведь в связи с процессами орошения), с густым венком городов уже в древнейшее время, исключают всякую аналогию с вывозящей хлеб областью, в которой возникли поместья (Gutsh"ofe) Восточной Германии; и характер организации крестьянских гуф [415] , на которые были расчленены эти поместья, для античного мира в равной мере невероятен как по сельскохозяйственным, так и по историческим основаниям. Весьма возможно, что древнейшей эпохе Рима (как и Эллады и Востока) была известна общность полей (Flurgemeinschaft) в том смысле, что — как это делал греческий полис еще и в историческую эпоху — первоначально крестьянская политическая община (Gemeinschaft) приписывала себе, а при случае и осуществляла, право весьма суверенно распоряжаться гуфами своих членов. Это, согласно всем аналогиям, во всяком случае было там, где она смотрела на себя, как на военный союз (Wehrverband). Молодое поколение (der Nachwuchs) должно было быть наделено землей, или каким-либо
415
Гуфа (нем. Hufe, Hube) — в средневековой Германии — земельный надел крестьянина.
416
Куриатные комиции — от лат. comitium (комиций) — чаще употребляется во множественном числе — комиции (от лат. co(m)ire — собираться) — народные собрания в Римской республике. Старейшей формой таких собраний был куриатский комиций, во главе которого стоял консул; затем Сервием Туллием был учрежден центуриатский комиций, охватывавший всех граждан, имевших право носить оружие; позднее его сменил трибутский комиций под председательством трибунов и эдилов.
417
Pagus — сельская община, село, деревня; сельское население; паг, область, район, округ (лат.).
418
Villa — вилла, загородный или деревенский дом, поместье, дача (лат.).
419
Hortus — огороженное место, ферма; огород, фруктовый сад, виноградник (лат.).
420
Heredium — наследственное имение, наследство (дат.).
421
Аппроприация — (апроприация — лат. appropriate — усвоение организмом) — присвоение, завладение; приспособление чего-либо. В контекстах подобных данному — антоним слова «экспроприация».
422
Dominium — собственность; право собственности; власть, господство (лат.).
Во всяком случае связанную с барщиной кабалу (die Fronknechtschaft), встречающуюся нам в качестве типического следствия задолженности в «nexum» (см. ниже), следует отличать от клиентелы [423] . Последняя возникает здесь — как у израильтян и везде — путем отдачи себя не имеющим владения человеком под защиту князя или владеющего землей простого свободного (Volkgenossen), как об этом мы будем еще говорить. Конечно, для каждого не участвующего в отправлении правосудия пассивного гражданина (крестьянина) — ср. замечания Гесиода — обращение к процессуальной защите «требующих подарков» сильных людей может стать необходимым. Но через это он не становится крепостным барщинником (Fronknecht) (скорее «свободная клиентела позднейшей римской поры могла примкнуть к этим отношениям раннего периода: этот добровольный патронат существовал во все времена). Противоположность между клиентами и plebs’ом так ясно выступает в источниках, что, например, Оберзинер, который видит в плебсе покоренное неиталийское население первобытной эпохи, на клиентов, в противоположность этому, смотрит как на вместе со знатью переселившихся сюда италиков. Но если плебс отождествлять с клиентами, то этот подкупающий тезис Оберзинера (в пользу которого и другими приводятся некоторые, сами по себе, по-видимому, сильные указания: отсутствие connubium’a — об этом смотри выше, — засвидетельствованное в Двенадцати таблицах наличие двух способов погребения и т. д.), со своей стороны, лучше всего мог бы быть согласован со свидетельствами античной традиции, — в том, следовательно, случае, если дать веру некоторым (более поздним) местам источников, которые, по-видимому, говорят о планомерном (и всеобщем) распределении плебеев в качестве клиентов между patres [424] , — следовательно, на манер илотов, или критских . Но как раз эти места традиции представляют собой явные реконструкции, и, во всяком случае, такое трактование крестьян как государственных клиентов (на манер илотов) не согласуется с их близким участием в индивидуальных помещичьих хозяйствах (Gutswirtschaften): спартиаты ведь живут арендной платой и не ведут собственного помещичьего хозяйства (sind Renter keine Gutsherren). И как раз эти свидетельства ясно представляют это распределение плебеев как меру, принятую в интересах защиты (Schutzf"ursorge) понесших ущерб (очевидно, в судебном процессе) граждан низшего права (кроме того, выбор патрона одним из соответствующих мест источников — см. их у Моммзена Staatsr. III. I. Aufl. p. 63, прим. 4 — ясно изображается как свободный).
423
См. предыдущее примечание.
424
Patres — от pater (patncius) — патриций, принадлежащий к родовой римской знати (лат.).
Не только если судить по положению источников, но и по фактическим вероятностям, законодательство Двенадцати таблиц и примыкающее к нему законодательство означает также и успех крестьян в отношении к родам (см. ниже), а в области аграрной не разрушение «отношений помещика и крестьянина» («grundherrlich-bauerliches Verh"altniss), но скорее разрыв старых волостных союзов (Gauverb"ande) в пользу ставшего позднее типическим отдельного поселения (Einzelsiedelung) в форме «villae» (о практическом значении см. ниже).
Деревня, — позже совершенно чуждое римскому управлению понятие, в старину была основной формой поселения.
Правда, первоначальный характер поселения деревнями оспаривается и выставляется утверждение, что, в противоположность германцам (и эллинам), италийское поселение было поселением дворами (все еще появляющаяся у некоторых археологов формула: «германцы селились дворами, народы же Средиземного моря деревнями», покоится на полном незнании немецкого поселения и неправильном понимании одного риторического оборота у Тацита). Но нет ни одного доказательства или вероятности, которые бы говорили за это, тогда как эллинские аналогии, отношения других италиков и доисторическое поселение говорят против того, что отдельный двор, «villa», стоял в начале италийского, особенно римского развития, как это думает, например, и Шультен. Размежевание, земли на «fimdi» [425] , которые принципиально представляют собой «continuae possessiones (сплошные владения) и есть как раз явление современно-римское (das modem-r"omishe), заключает в себе разрушение старых аграрных отношений (Flurzust"ande) в пользу индивидуалистического порядка поселения, как об этом свидетельствуют заявленья римских землемеров. «Villa» ведет начало от феодального владельца бурга (Burgherren), а не от крестьянина. Ценное исследование Шультена прямо показывает, как радикально римское «assignation истребляло древние сельские общины (Landgemeinden) и деревни. Эллинский город-государство, как Афины (и другие), мог использовать [демы] в качестве составных своих частей. Римская практика решительно от этого отклоняется. Поля (die Fluren) колониальной ассигнации игнорируют «pagi» и при случае разрезают их пополам; так было с полями Плаценции и Велии [426] , как это видно по алиментарным таблицам. Посредством полицейского применения понятия «vicus» [427] для обозначения городского квартала, «pagus» для обозначения служившего для целей обложения повинностями (munera) подразделения сельского округа города, конечно, все надежные следы традиции были изглажены. Тем не менее из источников видно, что в позднейшем праве как vicus, так и pagus являются в качестве юридических лиц, которые владеют, например, земельными участками, автономно постановляют решения о своих делах и могут вести процессы, но только «pagus» является в качестве «обладающей распорядительной властью корпорации» (eine «Gebiets-K"orperschaft»). Vicus всегда является замкнутым поселением и в качестве такового в эпоху до возникновения города представляет собой или средоточие pagus’a, или одну из нескольких деревень в pagus’e, какие мы видим при всех древних поселениях: по Фесту [428] он есть рыночное место.
425
Funai — мн. от fundus — земля, земельное владение, поместье (лат.).
426
Плаценция (Placentia) (ныне Пьяченца) — город в Цизальпийской Галлии на правом берегу реки Пад.
Велия (Velia) — город на западном побережье Лукании, основанный выходцами из Фокеи.
427
Vicus — деревня, поселок, крестьянский двор; городской квартал, улица, переулок (лат.).
428
Фест Секст Помпей (лат. Festus) — римский грамматик и антиквар II в. н.э.. Он сделал извлечения из труда Веррия Флакка «De verborum significatu» — словаря римских древностей с объяснением слов времен Августа. Часть извлечений сохранилась, но в большинстве случаев — в повторных выписках Павла Диакона конца VIII в.
Что pagus некогда играл роль эллинской , представляется мне вполне убедительно вероятным. Антагонизм между «городом» в римском смысле и «деревней» создает все наши затруднения с источником, как это как раз опять показало само исследование Шультена: этот антагонизм обусловлен характером позднейшего аграрного строя (Flurverfassung) (радикально противоположного полюса «строя ком») («Komenverfassung») (см. ниже). Уже из этого следует, что pagus, как это правильно выясняет Шультен, никоим образом — как думал Моммзен — в историческую пору не мог принимать участия в выяснения права собственности, в частности его главная функция, lustratio pagi (чисто религиозный, имеющий целью предотвращение бедствий, акт), не имела с этим ничего общего. Принадлежавшая позднейшему pagus’y власть издавать распоряжения имеет также, насколько известно, чисто религиозный характер: передаваемое Плинием исходившее от pagus’a распоряжение об употреблявшихся женщинами накладках из волос мотивировано явно суеверными соображениями. Что ограничение этой областью имеет характер сохраненного из страха перед устранением некогда существовавшего культа рудимента более древнего порядка, когда pagus имел в социальном строе большее значение — это само собой понятно и с достаточной ясностью вытекает из того, что волость (Gau) владела, как это засвидетельствовано источниками, общественными весами, а первоначально, как это достоверно известно, и рыночным правом.