Аграрная история Древнего мира

Вебер Макс

О том, чтобы древние владения патрициев (в смысле традиции) были больше или только таких размеров, как с помощью рабов возделывавшиеся поместья времени Катона (около 60 гектаров), не может быть и речи. Скорее мы можем в качестве среднего размера признать поле, едва ли несколько больше 30 гектаров. С 30 гектаров кампанской почвы, засеянной полбой, в случае хорошей обработки, кладя в основу приведенные Полибием и с его слов Катоном дневные рационы для солдат и рабов (пшеницы, которая идет на полбу) и предполагая хорошую доходность, во всяком случае, могли удовлетворить натурально-хозяйственным способом свою потребность в хлебе 60 взрослых мужчин и около 20 (малых) семейств. К этому следует прибавить пастбищные права, обеспечивавшие молоко, сыр, шерсть, и прела на рубку леса для топлива, построек и поделок. Рассматриваемый таким образом, с точки зрения количественных отношений римский «gens» в смысле традиций должен был приблизительно так выглядеть, — как бы он ни был социально расчленен, что касается отношения свободных к клиентам или рабам. При круглым счетом 300 таких родов приблизительно третья часть полевой земли приходилась бы на патрицианские поля; на остальной могли бы найти себе место несколько тысяч, смотря по тому, что принято за среднее, 3000–5000 семейств мелких крестьян.

Но эти цифры, если иметь в виду преобладание аграрных основ, были бы абсолютными максимальными цифрами, далеко позади которых, наверное, оставалось бы в эпоху, когда Рим был ограничен своим «ager», питавшееся продуктами собственного производства гражданство. Тогда мы, может быть, могли

бы произвести лишь такой расчет: 2000 плебейских крестьянских семейств из 6–8 человек каждое, из которых половина (во всяком случае) способных быть гоплитами («зевгитов» — по аттической терминологии), и несколько более 100 патрицианских родовых союзов (partizische gentile Kommunionen) в среднем, может быть, из 30 человек каждый, различавшихся между собой, конечно, в смысле размеров земельного владения, и в смысле числа входивших в каждый из них людей, которые, со своей стороны, могли иметь клиентелу каждый, может быть, из 8 человек, а вместе 800 семейств в 4–5 человек, — вспомним, что и аттический самый высший ценз «500 шеффелей» лишь в 8–9 раз превышал предельную потребность одной семьи, — итого в среднем 22 000 питавшихся продуктами собственного сельскохозяйственного производства — едва ли больше; тогда мы иным путем подошли бы к определению размера земледельческой эксплуатации (Ackernutzung) ager Romanus, который, наверное, не соответствует исторической действительности (хотя пропорция, конечно, выше, чем в Аттике с ее горными цепями, тем не менее площадь полей не могла быть тогда больше приблизительно 15 000–18 000 гектаров из всей совокупности 50 000–60 000, так что ежегодно обрабатываемая для получения хлеба площадь при наличности травосеяния составляла бы около 15%, остальное — сады, пастбище, лес для дров). Так как Рим никогда с того времени, как он вообще был полисом, не был вынужден и не был в состоянии жить продуктами собственного земледелия, то число людей, которых он мог прокормить — сельскую территорию и город — кладя в основу размеры ager Romanus, даже для периода застоя перед началом завоеваний, мы можем гораздо больше, чем удвоить, и тогда возможность производства на сбыт, естественно, должна поднять и возможное число мелких крестьянских участков (Kleinbauerstellen). Само собой разумеется, все это чисто гипотетические числа, которые только тогда имеют какой бы то ни было смысл, когда вообще делают попытки конструкции условий на почве традиции, следовательно, их перевода в цифры. С какими оговорками сделана эта попытка, было сказано выше: здесь прямо все ненадежно [450] .

450

Уже потому, что гипотетично, в каком смысле «древний» ager Romanus когда-либо был тождествен с непосредственно зависевшей (direkt beherrschten) от города сельской областью.

Plebs состоит сначала не только из мелких крестьян. Он, без сомнения, по крайней мере, пока он существовал как «проблема», мерил на тогдашнюю мерку: зажиточных (beg"uterte), и зажиточных в городе и в деревне, людей он причислял к своим, и как раз они были поставлены его вождями. Plebs есть как раз отстраненное от должностей, от жречества, от суда, от военного командования, не принадлежащее к замкнутому родовому союзу гражданство: крестьяне, ремесленники, торговцы, разбогатевшие и оставшиеся бедными. «Сословная борьба» есть борьба социальная, поскольку она вращается вокруг долгового права (чем, согласно традиции, в Риме она была скорее меньше, чем в Элладе). В остальном она — борьба политическая. Плебеи первоначально совсем не знали родовой организации (gens), потому что эта последняя здесь, как и в Элладе, есть продукт искусственного сохранения домовой общины (Hauskommunion). И собственно причинное отношение здесь, конечно, такое же, как и везде: не потому, что они были плебеями, не имели они родовой организации (Sippe), но потому, что в древнейшую пору не поднялись в круг зажиточных больших родов, они стали «плебеями». Позднейшая эпоха сословного уравнения открыла им полный доступ к образованию родовых организаций, а с тем вместе и к куриям (curiae), к патронату и к другим гентильным учреждениям. Древние противоположности — покоившееся на ленном праве родовое наследственное право патрицианской домовой общины (Hauskommunion) в противоположность семейному наследственному праву плебеев (патриций наследовал «gente», плебей «stripe») — выступили еще позже в процессе между патрицианскими и плебейскими Клавдиями (о наследстве одного вольноотущенника).

В более раннюю эпоху — согласно преданию, в эпоху царей — должно было последовать включение в состав патрициев разбогатевшей новой знати, так называемых «gentes minores», которая признавалась теперь патрицианской. Целью его было, наверное, удвоение патрицианского войска («gentesminores выставляют «centuriaeposteriores» [«последние центурии»]). И сила феодальной структуры государства была так велика, что здесь — в противоположность аттическим не принадлежавших к знати членов фратрий, для которых характерным является отсутствие родового эпонима — в Риме, как известно, каждый свободный гражданин должен иметь свое гентильное (родовое) имя и в силу этого (damit) (позже) принадлежит к курии. Напротив, политическое приобщение массы плебса к праву полного гражданства совершилось на почве другого деления, чем деление на курии. Оно само есть также и здесь следствие военного развития, возможность которого в значительной части (как и в Элладе), конечно, также связана с экономическими предпосылками.

Ранний подъем благосостояния города вследствие монополизированной, благодаря торговому договору с Карфагеном, торговли выступает наружу в совершенно необычно большой для города с таким малым собственным сельским округом «сервиевой» стене. Конечно, эта стена ведет свое начало от IV в., но и более древняя, не включавшая бурга, и стена Авентина [451] охватывает очень значительную городскую территорию. «Сервиева» стена вполне охватывает площадь величиной с Афины, а каково было в начале IV столетия — в котором Рим иногда прямо называется «эллинским городом» — коммерческое значение города, показывает знакомство эллинского мира с галльским пожаром и, еще яснее, участие эллинских городов (Массилия [452] ) в сборе для уплаты выкупа галлам. Его открытое положение и натиск горных племен (вольсков [453] , самнитов) делало необходимым создание дисциплинированного пешего строя и, таким образом, определило решающую роль на войне тяжеловооруженной фаланги (Hoplitenphalanx).

451

…стена Авентина… — имеется в виду стена на Авентинском холме в Риме.

452

Массилия (Massilia) — город на юго-восточном побережье Галлии, основанный фокейскими колонистами (ныне Марсель).

453

Вольски (лат. volsci) — италийское (оскское) племя, населявшее долину реки Лириса на юге Лация. Вольск и успешно воевали с римлянами с начала V в. до н.э. В 338 г. до н.э. были окончательно покорены римлянами. Города вольсков получили право римского гражданства (ius sine suffragio — без права голоса), т. е. статус муниципиев. Вскоре вольски романизовались и в античных источниках как самостоятельный народ не засвидетельствованы.

Нигде так резко, как в Риме, не было проведено в жизнь это новшество: колоссальные полномочия римской магистратуры, которым по праву удивлялись эллины как специфической особенности Рима в последнем счете покоятся на военной дисциплине. Легенда знает рассказ о том, как успешный рыцарский поединок вне строя, являясь теперь противным дисциплине и потому грозящим смертью, стоит жизни сыну победоносного консула. Умаление древнего военного значения клиентелы стоит в связи с исчезновением древнего рыцарского единоборства. Войско становится «classis» (фалангой). Использование экономически обусловленной способности всех граждан к вооруженной защите стало требованием самосохранения. Как в драконовском устройстве, граждане делились на группы сообразно с тем, принадлежат ли они к «classis», или, будучи экономически неспособны

к несению военной повинности, стоят «infra dassem» [ниже фаланги]. (Когда именно нам сообщенное преданием деление на классы всего населения по афинскому образцу было положено в основу порядка подачи голосов, и было ли оно положено в основу градации прав на самоэкипировку, остается неясным: величин земельного владения в этом, во всяком случае не восходящем выше III в. до P. X. делении на центурии видеть нельзя, — дальше об этом ниже). «Classis» полных гоплитов сделал тогда необходимым решительное допущение содействия войска граждан при выборе «начальников» (praetores) обоих легионов, на которое войско первоначально (?) расчленялось, и опросы войска гоплитов при изменениях действующего права. То, что при этом «comitia» войска, расчлененные на свои военные деления (centuriae) — «по капральствам» («Koporalweise»), — «выступали» по команде («discedite») и становились, а главное, что они должны были молчать и с помощью да или нет en bloc [разом] принимать или отклонять предложения руководивших собранием самых высших офицеров, строго отличает их от экклесии эллинов. Этот первый шаг обозначал прежде всего лишь известное участие состоятельных, фактически наверное в большинстве во всяком случае имевших городскую оседлость плебейских семейств в государственных делах.

Политический подъем крестьян последовал затем в течение сильного военного расширения (Expansion) государства внутрь страны с середины V до начала III вв. до P. X. и было, как и везде, как следствием, так и условием его. В конце концов плебс достиг в 287 г., после сецессии на Яникуле [454] , того, что его решения в качестве законов имели такую же обязательную силу для государства, как и решения центуриатного собрания: «крестьянское войско», которое вело самнитские войны, приобрело формальное господство в государстве и полное право занимать должности для своих сочленов. Этапы в этой борьбе здесь не интересны для нас, но лишь ее в аграрно-историческом отношении важные стороны. Поднимавшееся и в заключение ставшее господствующим значение плебейских трибуткомиций является политически решающим. Как раз в социально-историческом отношении важнейшими законами являются плебисциты, возникавшие по инициативе трибунов. (Позже в своих подробностях и до сих пор, даже Моммзеном, не разгаданная реформа сделала деление народа на трибы также и основой патрицианско-плебейских групп, подававших голоса по центуриям, так что с тех пор оба рода комиций отличались друг от друга лишь участием патрициев в голосовании в центуриях и исключительным правом трибунов на «agere cum plebe» [«обращаться к простому народу»] в плебейских комициях по трибам. Цифровое значение патрициев было не только относительно незначительным, но, по-видимому, и абсолютно падало: число старогородских знатных родов в конце республики сократилось до менее, чем 20 (разделявшихся на много «stripes»), в противоположность приблизительно втрое более высоким цифрам, которые дают уже одни имена в должностных списках и анналах (о том же можно судить и по более высоким цифрам и исторически известных аттических родовых имен).

454

…после сецессии на Яникуле… — речь идет об уходе плебеев на один из римских холмов — Яникул — с целью добиться уравнения их в правах с патрициями.

Как бы то ни было, во всяком случае участие в трибуткомициях покоится на «трибах» (tribus). Эти последние, вполне соответствуя принципам крестьянских демократий, являются местными округами, прежде всего землевладельческими округами. Древнейшие 4 «городские» трибы охватывали владение внутри (древней) стены, ближе всех примыкавшие к ним 16 сельских триб обнимали земельное владение в древнюю пору вошедших в состав римской общины округов, которые прямо назывались по именам тех древних владевших бургами родов, которые некогда в них пребывали. (Что они вовсе не были «родового» происхождения, т. е. возникли посредством разложения всех поместных организаций (Grundherrschaften), это следует не только из того, что ведь тогда лишь 5% всего воображаемого числа gentes могли быть «землевладельцами» (Grundherren), и некоторые из известнейших патрицианских родовых имен не оказываются налицо, но также, например, из того, что патрицианские Клавдии позже вовсе не принадлежали к «своей», т. е. названной их именем трибе. Возможно, что деревни, лежавшие возле родовых бургов синойкизировавшихся родов (gentes) и носившие их имена, передали их трибам.) Всякое дальнейшее расширение римской частной собственности (см. непосредственно ниже) несло с собой прежде всего новые трибы (всего до 35), потом, расширение старых: ведь каждый участок частной собственности должен был принадлежать к какой-нибудь трибе.

Первоначально граждане, на основании своего земельного владения обязанные нести военную повинность и имевшие право голоса, называются в законах Двенадцати таблиц adsidui [455] (что впоследствии употреблялось просто как однозначащее с locuples [456] ), не имевшие земельной оседлости (die nicht grunds"assigen) — proletarii (т. e., конечно, не в смысле производителей детей, а в смысле к proles — именно proles полноправного гражданина — принадлежащих и только в качестве «proles» — этого предка — принадлежащих к гражданству; ср. в несколько более отчетливой связи смысле иудейское обозначение не принадлежащего к имевшим земельную оседлость знатным родам городского населения как «сыновей презренной жены», т. е. не признаваемой законной женой наложницы полноправного гражданина).

455

Adsidui — зажиточные и платящие налоги граждане (лат.).

456

Locuples — богатые, состоятельные (лат.).

После проведения организации по трибам, обязанным нести военную повинность «tribules» противопоставляются другие, вместо военной службы платящие деньги, принадлежащие к владеющему классу не землевладельцы, «aerarii». Эти две категории противоположностей не вполне покрывают друг друга. «Proletarius» есть гражданин, который в данный момент не обладает цензом гоплита, например, в частности, земельным владением, но во всякое время может приобрести таковой. «Aerarius» есть гражданин, который, какой бы ни был его ценз, политически не трактуется как гоплит, — в частности (но не только) потому, что он принадлежит к не имеющим права на владение землей классам населения (например, по праву эпохи городского государства, конечно, к классу вольноотпущенников). Ибо первоначальным, без всякого сомнения, является то, что, так как только граждане — но как assidui, так и proletarii — могут приобретать земельное владение, то только землевладельцы могли быть трибулами (tributes) (как было первоначально везде в средневековых городах). Из этого не следовало непременно (как и я раньше иногда склонен был думать), что для принадлежности к classis, следовательно, — первоначально — к полноправному гражданству, решающим было одно только владение землей и его размер, с тех пор как существовало тяжеловооруженное войско [457] . Древнейший ценз, это совершенно очевидно, берет своей точкой отправления как раз не земельное владение (см. ниже). Как и в эллинских торговых городах, и здесь развитие уже вследствие необходимости полного использования военной силы с необходимостью приводит к привлечению к военной службе (которая в Афинах в случае нужды требовалась даже с метеков), а вместе с тем и к полноправному гражданству увеличивавшихся в числе и богатевших, но не имевших земельной оседлости людей (Nichtans"assigen): жил ли состоятельный купец в наемной квартире, или же имел земельное владение, нередко это, конечно, являлось чем-то случайным и не могло долго оставаться критерием военной повинности. Но тем, как осуществлено было привлечение не владевших землей людей, и характером местного расчленения гражданства вообще римское государство решительно отклоняется от клисфеновского (которое всегда привлекается для сравнения), и различие в конечном счете покоится на основных условиях строения римского государства вообще.

457

И в древнейших средневековых городах владение землей ведь является в большинстве случаев непременным условием полного права гражданства, но для гражданских повинностей (с которыми в древности были тесно связаны права) размер земельного владения один не принимался во внимание. В торговом городе, каким был Рим, едва ли это было иначе.