Агрессивность детей и подростков
Шрифт:
Еще один пример: 15-летний подросток совершил жестокое убийство путем удушения двух 11-летних школьников. Когда их трупы были найдены за городом в овраге, то поначалу рассматривалась даже версия, что данное преступление – дело рук какого-то маньяка. Позже, однако, выяснилось, что это сделал подросток. И вновь «мотивы» преступника повергли следователя в шок. Оказывается, парень задушил ребят только за то, что те не дали ему покататься на велосипеде! Психолого-психиатрическая экспертиза признала его полностью вменяемым.
Как мы видим, формально некие «мотивы» жестокости присутствуют. Но они не соответствуют тяжести самих действий. Если, к примеру, в «Запорожце» был бы установлен
Однажды 13-летний Саша вернулся домой из школы. В школе его ругали за плохую успеваемость. Отец мальчика, увидав записи в дневнике, принялся его «воспитывать», запер в комнате и заставил там учить уроки. Мальчик не спал всю ночь, обдумывая план мести. Наконец, под утро, он взял отцовское охотничье ружье, зашел в спальню родителей и выстрелил поочередно в голову спящим отцу и матери. Перетащив тела убитых родителей в кладовку, мальчик, как мог, убрал следы преступления, после чего отправился на занятия в школу. Что характерно, сотрудники милиции вначале и не подумали, что преступление могло быть делом рук 13-летнего подростка. Однако улики указывали на него, и он сразу во всем сознался. И вновь все признаки стандартной ситуации: никаких признаков психических отклонений у мальчика не наблюдалось, хотя поступок, им совершенный, даже видавшие виды следователи называют «безумным».
Газетные сообщения, увы, подтверждают наличие такой стойкой тенденции к появлению «неоправданных», немотивированных убийств. В конце марта 2005 г. 15-летний подросток Д., ворвавшись в школу (это также случилось в Америке), расстрелял 9 человек. Как обычно, мотивы были абсолютно неясными. И, как обычно, вначале с ним попытались вступить в контакт и попробовать «уговорить» его «остановить безумие и сдаться». Однако он никого не слушал, «шел по коридору и стрелял». Потом, запершись в одном из классов, он застрелился сам.
Заканчивая описания немотивированных убийств, совершенных подростками, мы хотим обратить внимание на следующее. У каждого из действующих лиц, виновных в жестокости, можно найти признаки детских конфликтов, какую-то наследственную отягощенность, некие симптомы изменения характера. Например, в последнем случае: со слов учителей, Д. был замкнутым подростком, и его дразнили одноклассники; он увлекался готическим роком, а его отец покончил с собой. Но, несмотря на присутствие подобных «зацепок», создается впечатление, что вся природа Д. настолько подчинена законам зла, насилия, что названные причины никак не могут объяснить всей жестокости и нелепости его поступка.
Часто в истории жизни любого человека, его родственников мы можем отыскать следы психической патологии: у кого-то была депрессия, кто-то пил, конфликтовал, уходил из дома и пр. Но далеко не каждый человек, даже имея за плечами подобный «груз», становится патологически агрессивным. Где же спрятана эта адская машина, приводящая в действие маховик немотивированной агрессии? Где находится этот Молох, пожирающий «все человеческое в человеке»?
Собственно, мы привели все эти случаи не для того, чтобы напугать читателей. Мы хотели рельефно показать биологическую сторону жестокости детей и подростков, и, имея такую «фактуру», проанализировать основу агрессивного поведения. Выделить главные симптомы, которые поначалу могут быть скрыты, незаметны, но на которые
Здоровый или «нормальный» в психическом отношении человек обнаруживает широкий спектр душевных проявлений и способов реагирования на внешние раздражители. Благодаря этому его поведение является дифференцированным: он действует с учетом всей сложности человеческих взаимоотношений и обладает способностью к прогнозированию последствий своих поступков. Напротив, болезненно измененное состояние психики заметно сужает пространство для формирования соответствующих реальности мотивов действий, что лишает поведение необходимой гибкости, способности адаптации к сложной системе социальных отношений.
В беседах с подростками, совершившими жестокие криминальные действия, обнаруживается один интересный феномен: многие из них вовсе не отрицают мораль, этические нормы, и можно отметить, что в этом они достаточно искренни. Они говорят о том, что любили своих родителей, прислушивались к их замечаниям и старались правильно себя вести. Однако с какого-то момента наставления родителей перестали ими восприниматься; подростки с удивлением отмечают этот переломный момент, когда в силу каких-то непонятных причин они стали абсолютно глухими к словам своих близких, а в их реакциях на окружающее появилась оппозиционность и агрессивность. Совершенно очевидно, что речь идет о патологическом изменении поведения, которое, выйдя из подчинения нравственным установкам, приобретает специфическую, болезненную динамику. И чем полнее будут раскрыты механизмы этой динамики, тем ближе мы подойдем к ответу на вопрос: почему «нормальные» дети могут превращаться в жестоких садистов?
Законы патологического формирования поведения болезненно измененного способа реагирования на действительность, который обусловлен нарушением психической деятельности, давно и подробно изучаются психиатрами. В то же время сама возможность и пра в омерность переноса законов, действующих на уровне физиологии и патофизиологии на социальное и межличностное поведение человека, может вызвать определенные сомнения. Противники такого переноса аргументируют свою позицию тем, что на пути от зарождения физиологических механизмов до поведенческого акта стоит множество известных и неизвестных факторов. Они влияют друг на друга, превращая, модифицируя природную энергию (здесь правомерно говорить о «психической энергии» в понимании К. Юнга) в тот или иной феномен деятельности человека. Возможно ли, оставаясь на научных позициях, выявить основные звенья в этой цепи взаимодействия различных факторов и событий и построить на этом основании некие алгоритмы поведения?
Как мы видели, в средствах информации, сообщающих о немотивированно жестоких действиях детей и подростков, приводится фабула этих действий. Их оценка, разумеется, отрицательная, строится на инстинктивном неприятии «нормальным» человеком агрессивно-садистического способа «выяснения отношений». Конкретный случай необычной жестокости сразу находит свое место на «полюсе зла» нравственной шкалы человеческих поступков. Но каждый раз остается впечатление какой-то недоговоренности, какого-то «темного пятна» в любой истории подобного преступления. С помощью нравственных категорий, на основании которых выносится суждение о патологически жестоком поступке, его мотивы не проясняются. Очень часто отчаявшиеся что-либо понять в случившемся свидетели таких преступлений с сожалением отмечают, что люди почти ничего не знают о симптомах психической патологии.