Агрессия и катастрофа
Шрифт:
Ван Хоовен 26 декабря прибыл в Новочеркасск. Здесь царила неразбериха: Манштейн со своим штабом переезжал в Таганрог. Полковник стал понимать реальное положение вещей, о котором в ставке Гитлера и генеральном штабе имелось смутное представление. Оказывается, Гот теперь уже не думал ни о каком наступлении, хотя в генеральном штабе считали, что он еще может наступать. Когда Ван Хоовен обратился по поводу своей миссии к начальнику штаба группы армий "Дон", последовал ответ:
– Помощь 6-й армии? Мы едва можем помочь самим себе!
Через три дня посланник Растенбурга стоял перед Паулюсом
Миссия Ван Хоовена говорила о безразличии гитлеровской ставки к окруженным задолго до их капитуляции. Лишь друзья Паулюса давали какие-то бесполезные советы.
В эти же дни из "котла" в "Вольфшанце" вылетел по распоряжению Паулюса его "лучший боевой генерал" командир танкового корпуса Хубе. Из беседы с фюрером он узнал, что "все еще может хорошо уладиться, готовится большое наступление на февраль 1943 г."{934} В действительности их не ждало ничего, кроме катастрофы. В последнем письме жене 16 января 1943 г. Паулюс писал: "Я, как солдат, стою там, где стою теперь, я выполняю приказ (Ich stehe hier auf Befehl!). Какова будет моя судьба, я не знаю. Я должен ее принять такой, какой даст ее мне бог"{935}.
После войны большинство западногерманских историков подчеркивало этот момент: Паулюс не пробивался из окружения только потому, что "как солдат" точно выполнял приказ Гитлера - стоять на месте.
Как будто забывают, что 6-я армия начиная со второй половины декабря не имела возможности осуществить прорыв ни с помощью Манштейна, попытка которого уже провалилась, ни тем более самостоятельно, ни по приказу Гитлера или совету Фелльгибеля, ни без этих приказов и советов. Состояние армии - моральное, материальное - не давало никаких перспектив на успех. Любая попытка подобного рода означала бы немедленное и полное уничтожение армии. Паулюс находился в стальном кольце и хорошо знал: впереди только капитуляция. Теперь все диктовала Красная Армия.
Гитлер, а за ним руководители генерального штаба слали в "котел" телеграммы, наполненные пустыми, высокопарными фразами об "исторической миссии" 6-й армии, о "высших стратегических соображениях", во имя которых якобы отдаются приказы "держаться до последнего патрона". На самом деле "Вольфшанце" была бессильна бороться с надвинувшейся катастрофой под Сталинградом. Под мощными ударами Красной Армии рушился весь южный участок немецкого фронта. Требование к 6-й армии "держаться" становилось таким же бессмысленным, как и слепое послушание Паулюса.
Конечно, верховное командование стремилось извлечь какую-то выгоду из катастрофической ситуации на юге. "Котел" сковывал на некоторый срок части Красной Армии, а волжская транспортная артерия оказалась временно закупоренной. Но любой частный выигрыш лишь в том случае оправдан, если он оплачивается не чрезмерной ценой.
Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии двинула вперед крупные силы на всем южном крыле советско-германского фронта. Контрнаступление, начатое с берегов Волги
После того как 6-я армия оказалась в "котле", первым побуждением ее командующего было получить разрешение Гитлера на прорыв{938}. Гитлер отклонил просьбу{939}. Он призвал к фанатизму, жертвенности и верности. Он потребовал "любой ценой удержать позицию, завоеванную столь большой кровью, Сталинград"{940}. В "котле" с трудом понимали смысл такой задачи. Командир 51-го армейского корпуса Зейдлиц первым предложил Паулюсу не подчиняться приказу Гитлера. Авиационные командиры сомневались в возможности снабдить армию по воздуху.
Генеральный штаб стал создавать легенду жертвенности. Паулюса сравнивали с генералом Йорком, героем 1812 г. Передавали его слова, сказанные в "котле": "История именно сейчас выносит свой приговор". Ставка Гитлера заявляла: 6-я армия отныне называется "Крепость Сталинград". В штабе Паулюса новый пропагандистский трюк прямо назвали глупостью. Острили, лежа в степи под ледяным ветром: "Знаете ли вы по крайней мере, где находитесь? В "крепости"".
Все приказы верховного главнокомандования и генерального штаба сводились к одному: держаться и ожидать выручки - армии Гота. "Воздушный мост" обеспечит снабжение. Но на единственный аэродром в Питомнике грузов поступало все меньше. В декабре дневной рацион хлеба составлял 200 граммов, а в январе - 50. Армия съела всех своих лошадей. Сведения о начавшемся наступлении Гота приподняли дух. Но ненадолго. Вскоре к Паулюсу прилетел личный представитель Манштейна: "Армия Гота встретила очень сильное сопротивление численно превосходящего противника. Она почти не продвигается".
Бедственное положение в "котле", ярко охарактеризованное в книге И. Видера{941}, очевидца событий, толкало генералов 6-й армии к единственному решению - капитуляции. В конце января 1943 г. такие требования шли к Паулюсу со всех сторон. Они усилились после 26 января, когда советские войска, наступавшие с запада, соединились на Мамаевом Кургане с частями 62-й армии и расчленили окруженных на две части. С обороной на севере штаб Паулюса потерял связь, армейские корпуса остались без всякой поддержки.
Наступающие советские дивизии все больше сдавливали оба "котла". Генералы, оставшиеся без войск, в состоянии тупого безразличия сидели в помещении городской тюрьмы. Среди них - командиры корпусов Зейдлиц, Пфеффер и Шлёмер, командиры дивизий Дебон, Лейзер, Даниэльс.
...На столе полковника Адама в штабе армии утром 27 января зазвонил телефон. Генерал Шлёмер хотел говорить с Паулюсом. Шлёмер сообщил о состоянии войск - полностью обессилены и больше не способны сопротивляться - и попросил согласия на капитуляцию. Паулюс сослался на свой приказ удерживать позиции и положил трубку.