Агрессия и катастрофа
Шрифт:
Нужно ли говорить, что этот план неприкрытой агрессии при объективном подходе никак невозможно было оправдать "превентивностью". Оба западных союзника ограничивались принятыми в конце марта - начале апреля решениями предупредить Норвегию и Швецию о своих возможных контрмерах в случае нарушения Германией нейтралитета Скандинавских стран и минировать норвежские воды. Если начнется немецкая агрессия, предполагалось высадить небольшие десанты в нескольких пунктах норвежского побережья.
В Лондоне, Париже и Осло о готовящемся германском вторжении узнали достаточно своевременно, для того чтобы успеть принять необходимые меры. Группа оппозиционеров из германской контрразведки сумела через Ватикан и с помощью голландского военного атташе в Берлине Саса дать сигнал,
8 и 9 апреля германские десанты высадились во всех намеченных пунктах побережья, и одновременно части вермахта вторглись в Данию.
Одним ударом союзники были поставлены в положение тех, кому приходится отбивать утраченное, находясь в невыгоднейших условиях. Выпадало одно из важнейших звеньев системы блокады, и возместить потерю было невозможно ничем. Принятое после долгих дискуссий британским кабинетом решение нанести ответный удар германскому флоту и произвести ряд высадок в Норвегии оказалось безнадежно запоздалым. Тем не менее в период от середины апреля до начала мая введенные в действие британские военно-морские силы и десанты предприняли контратаки, которые вылились в упорные бои на побережье и в прибрежных водах.
Когда англичанам удалось, используя снежную вьюгу, успешно атаковать 9 апреля отрядом эсминцев немецкие суда в порту Нарвик, а затем 13 апреля уничтожить все находившиеся там эсминцы, у Гитлера начался приступ истерии.
– У нас провал, - этими словами встретил он вошедшего к нему в кабинет 13-го утром Браухича.
Опасность состояла в том, что теперь англичане высадят в Нарвике десант и легко уничтожат находящиеся там слабые отряды 3-й горной дивизии Дитля. Необходимо приказать Дитлю немедленно отступать на юг или же вывезти его войска на самолетах. Но отступать невозможно, горные дороги непроходимы. Вывозить нечем - отсутствуют самолеты дальней авиации. Все пропало! В Берлине не знали, что делать. Кейтель написал директиву Дитлю: отступить на территорию Швеции и там интернироваться. Гитлер подписал. Но еще не успели передать директиву по радио, как пришло сообщение: англичане ничего не предпринимают.
Дитлю не оставалось ничего другого, как закрепиться на месте. А история второй мировой войны обогатилась еще одним примером того, какие тяжелые последствия имело на первом ее этапе бездействие, определяемое политикой "странной войны", и сколь многого можно было бы достигнуть при более активной стратегии.
Борьба за Норвегию приняла затем упорный характер с большими потерями обеих сторон. Однако в итоге немцы добились успеха.
В Скандинавии германское военное руководство выиграло чрезвычайно важный для себя тур борьбы за морскую блокаду и контрблокаду. Оно получило крупные преимущества в Северной Атлантике, поставило под угрозу весь английский северный фланг, защитило свой, обеспечило беспрепятственный вывоз шведской руды. Но цена успеха оказалась чрезвычайно высокой: надолго вышли из строя главные силы германского флота. Отныне в течение многих месяцев гитлеровское командование не могло рассчитывать на свое морское оружие. На севере Европы нацисты получили новый фронт национально-освободительной борьбы, который затем никогда не позволял им быть вполне спокойными за верхнюю часть их "Крепости Европа".
Победа на Западе
I
Если можно найти в истории германского военного руководства период наивысших успехов, когда победа многократно усилила столь присущий ему авантюризм; если и был в истории германского генерального штаба этап, когда успех показался ему свидетельством абсолютной непогрешимости выработанных им принципов и методов, планов и традиций, то, безусловно, нужно обратиться к 1940 году.
Именно
События 1939 - 1940 гг. обнаружили следующее характерное явление. В ряде случаев вторжения агрессоров политические и военные руководители государства-неагрессора заблаговременно узнавали о масштабах и сроках готовящегося удара. Они имели возможность принять необходимые контрмеры и парировать удар. Но по какому-то стечению обстоятельств неоднократно получалось так, что они недооценивали получаемые сведения или делали из них ошибочные выводы, опаздывали с проведением контрмер или осуществляли их в неверном направлении. Агрессор захватывал стратегическую инициативу с самого начала вторжения, ставил обороняющегося перед фактом неизбежного проигрыша начального периода войны, а для малых стран - войны в целом.
Даже самому подготовленному и предусмотрительному генеральному штабу агрессора оказалось практически невозможно скрыть от противника сроки начала вторжения.
Замыслы политического руководства третьего рейха о вторжении на Запад стали известны союзникам уже в начале 1940 г.
10 марта 1940 г. Риббентроп, находясь в Риме, сказал об этих намерениях Муссолини и Чиано{201}. Последний сообщил о них 13 марта французскому послу в Италии Франсуа-Понсэ{202}.
16 марта 1940 г. Чиано рассказал о военных планах Германии прибывшему в Рим личному представителю Рузвельта и заместителю государственного секретаря США Уэллесу, который передал все данные Франции. Поль Рейно пишет в своих воспоминаниях: "16 марта 1940 г. Чиано сообщил господину Самнеру Уэллесу, что крупное наступление на Запад близится". Он добавляет, что посланец президента рапортовал Рузвельту о заявлении, сделанном Чиано. "Риббентроп, прибыв в Рим, ...сказал Муссолини и ему самому (г-ну Чиано), и, он полагал, также папе, что Германия решила осуществить в самое ближайшее время тотальное военное наступление, что она не предусматривает никакого мирного решения, которому не предшествовала бы победа Германии, и что после победы мир будет продиктован немцами. Риббентроп, казалось, был убежден, что немецкая армия сможет одержать эту победу за пять месяцев. Немецкое правительство предусматривает сначала разгром Франции, а затем, вскоре после этого, развал Англии.
Будучи всегда хорошо осведомленным, Кэ д'Орсе не поднимало шума в связи с этой ценной информацией"{203}.
Уэллес в своих воспоминаниях подтверждает все изложенное выше, что следует поэтому считать достоверным историческим фактом. Он пишет: "Риббентроп, по-видимому, убежден, что германская армия сможет одержать эту победу за пять месяцев. Германское правительство имеет в виду сначала нанести поражение Франции, а затем Англии"{204}.
В конце апреля - начале мая 1940 г., примерно за 10-12 суток до начала германского вторжения во Францию, Бельгию и Голландию, руководящие политические и военные круги этих стран стали получать секретную информацию из различных источников по поводу планов Гитлера и сроков нападения. По данным иностранной разведывательной службы, получавшей сведения от приближенных Геринга, 4 мая 1940 г. сообщалось: "Главное наступление на фронте, включая Голландию, исключая Базель, предусматривается 7 или 8 мая".
Непосредственно перед началом вторжения французская разведка получала предупреждающую информацию по радио от своих агентов широким потоком. Сообщение в первых числах мая гласило: "Немецкая армия осуществит нападение между 8 и 10 мая по всему фронту, включая "линию Мажино". Район Седана, Бельгии, Голландии и Северной Франции будет оккупирован в течение 10 дней, Франция будет оккупирована за один месяц"{205}. 8 мая из Италии последовало сообщение: "Нападение - сегодня". Информация от 9 мая: "Атака 10-го на рассвете"{206}. "Сообщения, поступавшие в стремительном ритме, звучали как сигнал тревоги"{207}, - пишет в воспоминаниях начальник французской разведки полковник Гоше.